– Снимите ботинки, – сказала Давьон. – Намочите ноги в прибое.

Сама она сделала то же самое и начала играть в салки с волнами, – с туфлями в руках, юбкой, задравшейся до колен.

– У меня аллергия на морскую воду.

– Конечно, не сомневаюсь.

Она подошла к нему и взяла его руку – он ощутил тревогу и дискомфорт.

– У вас интересный разум, мистер Вацит. Вы знаете об этом?

– Да, мне говорили.

– Вот как? И как ее звали? Мне следует ревновать?

Когда он не ответил, она сжала его руку.

– А… Тайна. Еще одна тайна. Вы хранилище тайн. Вы просто сотканы из них, Кевин Вацит. Я боюсь, что даже телепат не сможет вытащить их из вас.

– Вы пытались?

Она засмеялась.

– Конечно же, я прямо сейчас пытаюсь. Но я не сканировала вас. Я говорю буквально – не думаю, что у меня получится. Некоторые нормалы обладают подобием блока – ничего телепатического, просто нечто наподобие внутреннего порядка, самодисциплины. Ваш разум похож на часы, мистер Вацит. Я не осмелюсь вас просканировать из страха оказаться зажатой между шестеренками.

– Помимо факта, что подобное сканирование противозаконно, – напомнил он ей.

– Да. Я люблю свою работу и не стремлюсь потерять ее.

– Любите свою работу? И вы неплохо справляетесь с ней. Я с трудом узнавал вас во время допросов.

Она засмеялась и ударила ногой по волне.

– Я принимаю это как комплимент. Два комплимента от мистера Кевина Вацита за один день. Знаете, это настоящее достижение. – Она отпустила его руку и побежала навстречу прибою. – Я люблю море. Оно такое живое. Я люблю ощущение от него. Все его тихие голоса.

– Голоса?

– Ну, не совсем голоса, просто нечто похожее. Думаю, только телепат может ощутить их. Здесь ничего нельзя разобрать, ничего рационального – хотя мне хотелось бы как-нибудь просканировать дельфина. Нет, это что-то вроде громкой тишины.

– Но телепатически? Вы ощущаете отзвуки жизни животных?

– Не думаю, что все это мое воображение. Мне кажется, что все живое должно обладать разумом – по-своему. Конечно же, я могу ощущать животных. Конечно, я не понимаю их – если только речь не идет о простых чувствах вроде голода или страха. Океан я и вовсе не понимаю, хотя я прикасаюсь к нему и напряженно вслушиваюсь. Однако там что-то есть. Оно существует. – Она задумчиво посмотрела на него. – Бедняги нормалы. Словно жить без обоняния.

– Да, – рассеянно согласился Кевин. – Должно быть. Спасибо вам, госпожа Давьон.

– За что?

– За вечер. И, возможно, за разгадку нашей головоломки.

– Я не понимаю, – заявил доктор Стоддард. – Вы уже их видели.

– Видел. И хочу увидеть их снова. Вопрос о взломе системы безопасности.

– Я уже объяснил это.

– О да, я знаю. Тогда будьте любезны объяснить, почему были уничтожены записи того часа, когда произошел взлом.

– Что? Они не были уничтожены.

– Нет, были. Все сделано очень профессионально, но когда я заставил моих людей проверить все еще раз, более тщательно, мы нашли доказательства.

– Но ничего не пропало. Никаких повреждений…

– Нет. Думаю, это так. Скажите мне, доктор Стоддард, что нужно, чтобы проникнуть в хранилище?

– Правильные коды. Нужное изображение сетчатки глаза.

– Если то-то введет правильные коды – но без подтверждения биометрической системы – что произойдет?

– Сигнал тревоги.

– И все это будет зарегистрировано как попытка взлома.

– Я… Да.

Кевин рассеянно кивнул.

– Позвольте мне рассказать вам, что произошло, доктор Стоддард. Первого мая или около того вы попросили мистера Раскова о любезности – сделать нечто, не входящее в его обязанности коммерческого телепата. У вас возникли подозрения в отношении артефактов с Сирийского плато, и почти шутки ради вы решили проверить свою гипотезу. Вы привели его туда, и он коснулся одного из артефактов.

– С какой стати? Что за бред!

Кевин проигнорировал его.

– Двумя днями позднее мистера Раскова снова вызвали – на этот раз для наблюдения за деловыми переговорами. Он был выбран потому, что сделка касалась артефактов и того, что ему самому удалось о них узнать. Не стоит демонстрировать свое открытие другому телепату, и вы предпочли использовать уже посвященного. Эта встреча была конфиденциальной – возможно, чтобы продать технологии, может, чтобы представить новый товар, который может поступить в ближайшее время. Под словом "вы" я подразумеваю как вас, так и IPX, доктор Стоддард.

Стоддарт бледнел на глазах. Подобные дела явно не были его стихией.

– Это было непросто, но зная, что нужно искать, я сумел отследить денежные потоки, так что смогу доказать и эту часть истории.

Когда мистер Расков выполнял свою задачу наблюдателя, видимо, кто-то встревожился. Может быть, он выглядел усталым и отрешенным, словно не спал несколько ночей. Может, он говорил странные вещи. Возможно, он даже потребовал разрешения еще раз прикоснуться к артефактам. Наши архивы говорят, что у него была склонность ко всему творческому – и к романтичному. Он получил коды доступа из вашей головы и попытался проникнуть в лабораторию ночью 5 мая. Конечно, он не добился своего, но этого было достаточно, чтобы кто-то здесь – возможно, вы, а может, ваш начальник, – подумал, что ему лучше тихо скончаться. Что он и сделал.

Стоддард был по-прежнему бледен, но смог вымученно улыбнуться.

– Не верю, что вы сможете доказать хоть что-нибудь.

– Меня не волнует, смогу ли. Откройте дверь. Я хочу видеть один из этих артефактов.

– У вас нет доступа…

– Конечно же, есть. У меня есть разрешение президента. Я уже показывал его вам. Вы хотите снова его увидеть?

– Нет.

– Тогда откройте хранилище.

С очевидным нежеланием он открыл и жестом предложил им войти.

– Нет, после вас.

Стоддард вошел, и они последовали за ним.

По его кивку Давьон сняла свои перчатки. Она подошла к странному тору, поколебалась несколько мгновений и затем слегка прикоснулась к нему кончиками пальцев.

Она отпрыгнула назад.

– Бог мой, да!

Ее зеленые глаза расшились до размера монетки. Она снова сделала шаг вперед и прикоснулась к тору. На ее лице сменились самые различные ощущения.

– Есть – очень слабый, вы понимаете. Моя реакция – от своеобразия, а не от интенсивности. Но да. Эта штука – я могу чувствовать ее, словно она живая.

Казалось, что Стоддард вот-вот заплачет.

– Сюда идут люди, с оружием, – неожиданно сказала Давьон. – Он как-то переслал им сигнал тревоги через свой коммуникатор.

– Они далеко?

Она пристально смотрела на Стоддарда, пока на ее лице не выступили капли пота.

– Несколько этажей.

– Пять минут или около того? – Он пожал плечами. – Доктор Стоддард, к этому моменту наша группа возьмет под контроль все здание. Неужели вы думаете, что я стал бы выдвигать обвинения против вас без соответствующей подготовки? Вы разыгрываете карту насилия без каких бы то ни было веских причин.

Теперь Стоддард действительно начал плакать. Слезы потекли по его лицу.

– Тихо, тихо, – сказал Кевин без какой-либо симпатии в голосе. – Все не так плохо, как вы думаете. Скажите своим людям разойтись, чтобы мы смогли избежать неприятных стычек, и я объясню вам, как вы не только избежите преследования, но и сможете сохранить свою должность. Вы поняли? До вас дошли мои слова? Единственное различие будет заключаться в том, что вы больше не станете сотрудничать с Kuchinsky-Behn или кем-то вне IPX. С кем-либо, кроме нас.

Глаза Стоддарда начали светлеть.

– Но Расков…

– Умер от естественных причин. Хотя я буду настаивать на том, чтобы Агентство получило очень хорошую компенсацию за этот несчастный случай, по всей очевидности связанный с работой. Я ясно выразился?

– Да.

– Остановите их.

Стоддард подошел к телефону, висящему на стене, набрал номер.

– Код 4. Отбой.