После того как я проводил Майка Блейка, я поднял трубку и набрал номер Ли.

— Доброе утро, Дэвид, — произнес я.

— Мне льстит ваш звонок, мистер Лон, — ответил Дэвид.

— Помните, некоторое время назад вы упоминали, что хотели бы вести со мной дела?

— Да, на самом деле я как раз собирался позвонить насчет финансирования вашего проекта пошива женского белья, о котором недавно говорил Майк Блейк. Это уже решенное дело.

— Я изумлен, вы опять оказались на шаг впереди.

— Я прирожденный банкир, таким и умру.

— Это не самое худшее предназначение. Рассуждая о жизни и смерти, мы не можем не думать о бессмертии. У меня есть возможность вписать наши имена в историю.

— Я весь превратился в слух, как всегда.

— Вы слышали когда-нибудь о Рокфеллер-центре?

— Да, мои коллеги из Нью-Йоркского отделения Национального банка Китая постоянно похваляются им. Я как-то раз ходил туда на каток.

— Стало быть, вам известно, кто такие Рокфеллеры?

— Разумеется, когда-то они были самыми крупными нефтяными магнатами в мире.

— Но знали бы вы о них, если бы не существовал центр, ежегодно привлекающий миллионы туристов?

— Нет, не знал бы, — с готовностью признался он.

— И они добились не только почета и уважения строительством своего центра.

— Продолжайте, пожалуйста, мистер Лон.

— «Центр распоряжается самой высокой рентой за квадратный метр в мире», — сказал я, цитируя статью из «Архитектуры Нью-Йорка». — И они владеют им пожизненно. Все будущие Рокфеллеры могут жить на ренту, которая возрастает из года в год.

— Итак, вы хотите построить Рокфеллер-центр здесь, в Пекине?

— Да, я хочу построить такой, но сделать его лучше. Он будет называться…

— Позвольте, я угадаю… «Центр Дракона».

— Мистер Ли, мы думаем одинаково.

Я разъяснил Дэвиду детали моего плана. На другом конце провода было тихо, лишь время от времени раздавались одобрительные возгласы.

— Все, что я рассказал вам, должно остаться между нами, — предупредил я.

— У меня, как у банкира, есть свои пушки и своя этика. Я готов к тому, чтобы унести множество тайн моих клиентов в могилу, мистер Лон.

— Ха! Вам понадобится очень большая гробница.

— Если не для секретов, доверенных мне, то тогда для большой мечты, которая живет у меня в душе.

— Величие мужчины определяется величием его мечты.

— Как это верно, мистер Лон. Я всей душой желал бы стать финансистом вашего «Центра Дракона». Но при одном условии. Я хочу, чтобы при входе была прикреплена бронзовая табличка о том, что Национальный банк Китая финансировал это строительство, а я лично стал менеджером данной трансакции.

— Обещаю. У вас будет большая мемориальная доска с вашим именем, написанным золотыми буквами, и ваш бронзовый бюст при входе.

В трубке молчали.

— В чем дело, Дэвид?

— Я тронут вашим великодушием.

Вечером, когда я вернулся в наш новый просторный дом в быстро растущем пригороде на юге от Пекина, я застал Тай Пиня уже спящим после долгого дня в школе. Суми писала, сидя за столом, и ждала моего возвращения, чтобы поужинать вместе. Она приготовила четыре блюда, все из даров моря: жареные креветки, карп на пару, соте из кальмара и отварные улитки. Морепродукты были ее коронным блюдом, и она творила подлинные чудеса с помощью порции соевого соуса и простых ломтиков свежего имбиря.

— Я чувствую себя заново родившимся, — сказал я, усаживаясь за наш стол, стилизованный под мебель времен династии Чин.

— И я тоже, — заметила она, подавая мне миску риса, приготовленного на пару. — Тебе следовало вернуться домой пораньше.

— Я был очень занят. Ты помнишь, я бегал в книжный магазин прошлым вечером?

— Да. — Она положила еду на мою тарелку.

Между едой и быстрыми движениями палочками я рассказал Суми о своем плане строительства «Центра Дракона».

— А что станет с теми людьми, которые живут там сейчас, и фирмами, занимающими все эти старые здания? — спросила она.

Я не удивился вопросу. Это очень соответствовало гуманистическому настрою Суми.

— Я собираюсь построить для них самые прекрасные жилые дома, Суми, прямо в пригороде Пекина, — ответил я. — Прямые автобусные рейсы будут доставлять их туда и обратно в город, так что им больше не придется крутить педали своих велосипедов.

— Но они не могут позволить себе купить это жилье.

— А ты никогда не слышала о бартерном обмене?

— Яблоко за апельсин?

— Именно. У них будут новые дома, школы, магазины, а я куплю их старые в центре. Они смогут торговаться со мной. Я дам им возможность торговать со мной. Я даже предоставлю им возможность работать в центре, как только он откроется. Они будут иметь преимущества при приеме на работу.

— Ты действительно думаешь о людях, — обрадовалась Суми.

— Деньги — это не все. Хотя я все равно смогу сделать много денег всего лишь на проектировании этих жилых комплексов в пригороде. И вскоре стану владельцем половины города.

Суми вздохнула.

— В чем дело? — спросил я.

— Боюсь, что ты проваливаешься в яму капитализма — сплошные деньги и никакой совести.

— Но ты еще не дослушала до конца. Тем фирмам, здания которых я снесу, я предоставлю офисы в центре. Если они не смогут заплатить за аренду, я помогу им устроиться в пригороде, где их ожидает хорошее будущее. Там будет прекрасный книжный магазин на уровне улицы, и твои книги будут выставлены на витрине в первом ряду.

— Очень мило. Но тебе не стоит баловать меня. Только, пожалуйста, не обижай людей!

— Никогда! — Я взял ее за руку. — Послушай, завтра я постараюсь приехать домой пораньше, до того как Тай Пинь уснет.

Суми слегка улыбнулась: я ее порадовал.

На следующий день во время нашей встречи в баре отеля «Дружба» Говард Джинджер расхохотался, когда я упомянул об идее строительства «Центра Дракона».

— Ты сошел с ума!

— Почему? — спросил я его.

— Тут нужны миллионы.

— Мы найдем их. Я как раз подыскал один из крупных банков.

— Понадобится самый крупный, тебе нужна целая куча денег.

— А от тебя, друг мой, мне нужна рекламная статья об этом проекте.

— Ты просишь меня использовать известность в журналистских кругах, чтобы получить международную огласку? — смеясь, спросил Говард.

— Да, ведь ты же не откажешься?

— А что я с этого буду иметь?

— Место под офис. Ты взберешься на самую вершину. В конце концов, ты же представляешь одно из лучших информационных агентств мира.

— А мы должны будем платить ренту?

— Я шокирован тем, что у тебя так притупилась твоя журналистская жадность. Это колоссальный проект, который ознаменует собой наступление эры китайского капитализма. Разве это недостаточно сенсационная новость для тебя?

— Конечно, все так. И я обещаю тебе статью на первой полосе, когда придет время. Почту за честь, мистер Рокфеллер. — Он ослабил узел своего галстука, затем поболтал в стакане напиток. — У меня был длинный день, я пытался раздобыть какие-нибудь подробности из мумифицированного министра пропаганды о военных проектах.

— И как, удалось?

— Меня чуть было не арестовали, — спокойно сказал он.

— За что?

— За статью о еще необъявленной реорганизации армии. Они сказали, что разглашением военных секретов я нарушил абсурдный уголовный кодекс, хотя признать это — значит отказаться от всего, что я когда-либо написал, и фактически подписал себе приговор.

— Мне бы не хотелось потерять такого друга, как ты. Тебе надо быть осторожнее.

— Тебе тоже, — сказал Говард. — Запомни: чем выше мечта, тем страшнее угроза.

Сочинительство для Суми стало розой с шипами. Ее восторженные поклонники буквально заваливали ее пачками писем с расспросами о следующей книге. Самые жестокие из государственных критиков были похожи на шипы, они называли ее ведьмой, ее жизнь — путем грехов, а книгу — варевом, имеющим очень малое значение для литературы и еще меньшую нравственную ценность.