Сосуды с ангобом и геометрической росписью в это время изготовлялись и в Хорезме, и в Дахистане, и в Фергане. Точной аналогии для илекского сосуда подыскать не удалось. Можно лишь предполагать, что он был изготовлен в Хорезме и оттуда попал к савроматам. Архаическая керамика Хорезма, особенно мелкая посуда, имела красно-кирпичный или песочно-желтый цвет в изломе и примесь толченого гипса или алебастра[1303]. По форме ближе всего к илекскому сосуду стоит хумча со светлым ангобом и росписью из городища Калалы-Гыр I, которое датируется концом V или рубежом V и IV вв. до н. э.[1304] Еще раз подчеркну, что илекский сосуд, использованный савроматами V в. до н. э., вероятно, в качестве туалетного, далеко не тождествен опубликованной хорезмийской посуде, но по всем признакам формы, по выработке и характеру росписи его нельзя исключить из круга хорезмийской керамики или, точнее, из круга среднеазиатской керамики ахеменидского времени, т. е. второй четверти и середины I тысячелетия до н. э.[1305]
Трудно определить происхождение фрагментов стенок гончарных сосудов, найденных в центральной могиле раннего V в. до н. э. кургана 8 могильника Пятимары I и в могиле с трупосожжением того же или несколько более раннего времени у с. Сара. Обломок стенки большого красноглиняного сосуда из могильника Пятимары имеет хороший обжиг и плотный черепок, внутри он дымчато-серого цвета, а обе поверхности оранжевые, снаружи фрагмент хорошо залощен. Из курганов у с. Сара известны два обломка тонкостенного сосуда с едва заметным легким ребром; он сделан из оранжевой глины с мелкими крупинками песка и кварца, глина на ощупь шероховатая. Сосуды, которым принадлежали описанные обломки, явно не местного изготовления, они также не похожи на амфоры греческой работы. Вероятнее всего, они были азиатского происхождения.
Савроматы в V в. до н. э. могли получать из цивилизованных стран Средней Азии не только высококачественную керамику, по и другие предметы среднеазиатских мастерских. Среди них, видимо, были украшения — изделия из золота, бусы и пр. Как я уже отметил, сюжеты многих золотых вещей в зверином стиле, особенно тисненых бляшек, близки сюжетам костяных и бронзовых литых вещей местного производства и поэтому могут быть признаны изделиями савроматских ювелиров. Другие же украшения из золота с зернью, цветными вставками и цепочками сложного плетения (серьги из урочища Биш-Оба, курганов группы Пятимары и у с. Любимовка, рис. 10, 1е; 15, 3а; 24, 5; 32, 1д) входят в обширный крут ювелирных вещей, известных на Ближнем Востоке, в Закавказье и Северном Причерноморье. Если они и были изготовлены савроматами, то по образцам, попавшим к ним из цивилизованных стран. Отсюда нельзя исключить и Хорезм, хотя вопрос о характере хорезмийских украшений из золота остается открытым. Во всяком случае Хорезм можно считать одним из наиболее вероятных посредников в распространении передневосточных предметов у северных степных кочевников. Подтверждают этот вывод наборы стеклянных и каменных бус в савроматских могилах Южного Урала. Наименее вероятным было бы отнести их к причерноморскому импорту. Но в Средней Азии, в частности, и в Хорезме, мы находим аналогичные украшения, особенно каменные бусы с белым содовым рисунком, производство которых издавна существовало в Индии и в ахеменидской Персии. Совершенно аналогичные шпульковидные бусины с белыми поперечными полосками были найдены в тарабутакском погребении савроматской жрицы раннего V в. до н. э. (рис. 17, 9) и в доме из архаического поселения близ Дингильдже[1306].
В нашем распоряжении теперь есть выразительный материал, который свидетельствует о прямых или опосредствованных связях савроматов со странами Ближнего Востока. Вопрос о подобных сношениях между странами Ближнего Востока и кочевым населением Южного Урала поставлен М.И. Ростовцевым[1307] и развит А.А. Иессеном[1308].
Я уже отмечал определенное сходство предметов ювелирного искусства, найденных в богатых савроматских погребениях Оренбургских степей, с золотыми украшениями Ближнего Востока, особенно ахеменидского Ирана. М.И. Ростовцев писал, что такие вещи, как золотые нашивные бляшки в виде розеток из кургана Биш-Оба (рис. 10, 1 а-в) или четырехугольные золотые бляшки из покровских курганов (рис. 16, 2и), — не греческих типов и имеют восточный облик. Покровские бляшки М.И. Ростовцев связывал с группой ассиро-вавилонских украшений и допускал даже их импортное происхождение. Сама форма биконических золотых серег из кургана Биш-Оба (рис. 10, 1е) также может восходить к форме ассирийских серег, которые могли быть общим прототипом подобных украшений, найденных не только и Биш-Обе, но и в Скифии и на Северном Кавказе.
Вообще почти все золотые изделия второго покровского кургана по форме и стилю отличаются от золотых изделий, известных в Северном Причерноморье. Восточный облик этих вещей говорит о южном пути их проникновения в Приуралье как вещей привозных или сделанных по ближневосточным образцам.
Гривны, которые я связываю с савроматами (рис. 71, 15, 16), и костяной зооморфный наконечник из кургана Биш-Оба (рис. 10, 1ж; 80, 4) также восходят к ахеменидским прототипам из Ирана и Средней Азии. Если они и были изготовлены самими савроматами, то по хорошо известным им южным вещам.
Савроматские каменные алтари на ножках также не местного происхождения, хотя их специфические черты и говорят о местном изготовлении. Они восходят к формам алтарей саков Семиречья и особенно алтарей ахеменидского Ирана.
Имеем ли мы право обращаться непосредственно к далекому от савроматов Ближнему Востоку и усматривать в определенном сходстве отмеченных вещей существование каких-либо связей с этой областью? Может быть, все эти вещи были изготовлены в Средней Азии или по среднеазиатским образцам на месте? Находки в богатых савроматских могилах вещей, которые, без сомнения, изготовлены в Индии, Иране или на территории Малой Азии, заставляют нас признать Среднюю Азию, в частности, Хорезм, посредниками между далекими евразийскими степями и древними цивилизациями Востока.
К таким импортным вещам относятся бусы, особенно каменные с содовым белым рисунком (рис. 17, 9; 47, 5г-4), крупные рифленые бусы из алебастра (рис. 38, 9), раковины Cyprea moneta (рис. 71, 8, 7). Сердоликовые и сардониксовые бусы из курганов урочища Тара-Бутак и у с. Сара рубежа VI–V вв. до н. э. с прекрасной шлифовкой, просверленные алмазным сверлом, распространялись из северо-западной Индии, где с глубокой древности было развито производство таких бус. Такие же веретеновидные бусины, оправленные в золото, известны в некрополе Суз ахеменидского времени. Как бы в подражание этому приему, тарабутакские бусины из ожерелья также были оправлены в золото, хотя и весьма грубо (рис. 17, 9).
Говоря о возможном переднеазиатском (персидском?) происхождении ряда золотых вещей второго покровского кургана, я учитываю находку вместе с ними ахеменидской халцедоновой печати, оправленной в золотой колпачок с петлей для подвешивания (рис. 16, 2б). На ней изображена сцена сражения человека с короной на голове, вероятно, царя, и чудовища-грифона. М.И. Ростовцев слишком широко датировал эту печать, относя ее то к VI–V вв. до н. э., то к V–IV вв. до н. э., то к III в. до н. э.[1309] Опубликованные Э. Шмидтом и Г. Остеном персидские печати с таким же сюжетом и той же композиции относятся к концу VI — первой половине V в. до н. э.[1310] Этой дате соответствует и весь комплекс находок покровских курганов, не выходящих за пределы V в. до н. э.