Лето в Чикаго было долгим и скучным. Все, о чем говорил мой отец-пустозвон, – это о войне между русскими, итальянцами и ирландцами в городе. Похоже, он не понимает, что мне плевать на картель и на него самого, если уж на то пошло. Я не стою в очереди на трон, так что у меня нет причин слишком вмешиваться.

Не уверен, замечает ли Наталья, как часто я наблюдаю за ней, но с того дня, как мы встретились, я знал, что должен следить за ней. Ее семья - причина всего плохого, что произошло в моей жизни, и поэтому она виновна по определению.

После моего утреннего ультиматума она нагло проигнорировала сообщение, которое я ей отправил и смотрел, как она читает.

— Братан, что с тобой? - Спрашивает Алекс, толкая меня локтем в бок.

Я рычу, свирепо глядя на него.

— Держи свои руки при себе.

Он поднимает бровь.

— У тебя хреновое настроение как для первого дня. Где ты был утром?

Я отмахиваюсь.

— Занят.

Ковыряю вилкой в еде, пытаясь игнорировать желание продолжать пялиться на Наталью. Нет никаких сомнений, что в этом году я не смогу оторвать от нее глаз ни на секунду, если мой план сработает. Она отдастся мне добровольно, и я сломаю ее, как только она это сделает.

Я сжимаю челюсть, когда Джинни Дойл садится напротив меня, кокетливо улыбаясь.

— Привет, Элиас. Как прошло твое лето? - спрашивает она.

Я не улыбаюсь в ответ, потому что она преследует меня с тех пор, как я, блядь, пришел в эту школу, и мне это неинтересно.

— Прекрасно.

Ник усмехается.

— У него одно из его плохих настроений.

Я качаю головой.

— Заткнись, Крушев.

Роза, подружка Николая, с которой он периодически то сходится, то расходится, прочищает горло.

— Должна признать, у тебя довольно скверное настроение.

Я встречаюсь с ней взглядом, прищурив глаза.

— Тебя никто не спрашивал, Кабельо.

Анита и Керри садятся по обе стороны от Джинни, настороженно поглядывая на меня.

— Ну, как все провели лето? - Спрашивает Керри.

Я держу рот на замке, поскольку не собираюсь обсуждать с ней свое лето.

— Моё не очень хорошо, так как отец чрезмерно опекал меня, - говорит Джинни, не сводя с меня глаз. — Все организации в Чикаго находятся в состоянии войны, похоже, за исключением картеля Эстрада.

Я сжимаю челюсть при упоминании моей семьи.

— К чему ты клонишь?

— Почему вы залегли на дно, Элиас? - спрашивает она, ухмыляясь мне. — Твой дядя слишком напуган, чтобы вмешаться и выбрать чью-то сторону?

— Скорее, слишком умен, - рычу я, впиваясь в нее взглядом.

Она заносчивая и эгоцентричная стерва, которую я терпеть не могу. Честно говоря, она и так вряд ли является гребаной мафиозной королевой просто потому, что находится в родстве с Каллаханами. Это не значит, что в ней есть что-то особенное. В любом случае, эта родственная связь гораздо отдаленней, чем моя и картеля Эстрада.

Она дочь брата покойной жены Ронана Каллахана. Вот почему у нее нет фамилии, как и у меня, хотя моя мама до замужества была Эстрада.

— Что ж, в конце концов, ему придется сделать ход, - говорит она.

— Ему ни хрена не придется делать, - говорю я, отодвигая поднос и опираясь локтями на стол. — У картеля больше власти, чем у всех вас, идиотов, вместе взятых. Моему дяде не нужно выбирать сторону, потому что он сам на своей гребаной стороне.

Джинни замолкает, ее лицо слегка бледнеет, как будто она не ожидала, что я наброшусь на нее. В конце концов, мы должны быть друзьями за этим столом, но Джинни мне никогда по-настоящему не нравилась. Анита и Керри в порядке, однако легко поддаются влиянию Джинни.

Дэмиен, который, к счастью, часто молчит, встает.

— У меня пытки на следующем уроке. У кого еще? - Он встречается со мной взглядом.

Я встаю.

— Да, я с тобой. - Я благодарен, что он понимает, когда мне нужно уйти. — Увидимся позже, - говорю остальным за столом, направляясь с ним к выходу из кафетерия.

Однако, проходя мимо ее столика, не могу оторвать глаз от Натальи. Я сжимаю кулаки, из-за сильного желания схватить ее за волосы и сдернуть со стула, публично утащив отсюда, но профессор Ниткин следит за кафетерием, как ястреб, и мне это с рук не сойдет. Особенно после того, как он застал нас одних в классе этим утром.

— Так ты хочешь поговорить об этом? - Спрашивает Дэмиен, когда мы выходим в практически пустой коридор.

Я тяжело вздыхаю.

— Не совсем. Я просто злюсь из-за Натальи.

Он приподнимает бровь.

— Только не это снова. Я думал, ты покончил со своей вендеттой и превращением ее жизни в ад.

Я усмехаюсь.

— Нет, я только начинаю. У меня есть компромат на ее семью, который может уничтожить их, и все же она, блядь, игнорирует мое сообщение? - Я качаю головой. — Мне нужно преподать ей чертовски хороший урок.

— Дерьмо, значит, мое предположение, что вы прекратили вашу маленькую вражду, было неверным?

Я киваю, удивляясь, почему его это так беспокоит.

— Отлично, я должен Алексею сотню баксов.

Я бросаю на на него взгляд.

— Хочешь сказать, что поспорил на то, перестану ли я мучить Наталью Гурин?

Он пожимает плечами.

— Да, я думал, ты справился с этим. Алекс считал, что ты выжидаешь удобного момента. - Его морщит лоб. — Что именно она такого сделала, что ты её так ненавидишь?

Что такого сделала Наталья Гурин, что я ее ненавижу?

Не думаю, что она вообще знает ответ на этот вопрос, но я знаю. Её семья - причина того, что картель Эстрада закрепился в Северной Америке, передав всю власть моему дяде. Я презираю её и её семью, потому что именно из-за них меня вывезли из родной страны и оторвали от единственного человека, которого я любил. Страны, к которой я принадлежал, заставили жить в месте, где я не знал языка, и бросили в гребаную академию для наследников мафии. Братва Гуриных разрушила мою жизнь, и она является частью этого, что делает ее виновной в соучастии.

Несмотря на то, что братва Гуриных находится в Бостоне, они открыли дверь картелю Эстрада, пообещав покупать только наши наркотики, что позволило семье переехать в Чикаго. Это привело к самой страшной ночи в моей жизни. Ночь, когда мы покинули Мексику. Я трясу головой, пытаясь отогнать болезненные воспоминания.

С тех пор, как я узнал, что Гурин учится в этой академии, я поклялся, что с первого дня превращу ее жизнь в ад, и это именно то, что я сделал. С годами эта ненависть менялась, становясь все более извращенной и темной, чем старше я становился.

— Это долгая история, - говорю.

Он кивает, поскольку Дэмиен всегда знает, когда нужно надавить, а когда нет.

— Ясно. Мы же не хотим опоздать в первый день к Ниткину. - Он бросает на меня многозначительный взгляд. — Этот парень все еще пугает меня до усрачки, даже сейчас, когда я выпускник. Только не говори Алексу или Нику.

Я со смехом хлопаю его по спине.

— Думаю, он пугает многих студентов, включая Алекса.

Мы заходим в класс, где большинство учеников уже заняли свои места за несколько минут до начала занятия. Мы с Дэмиеном всегда занимаем места сзади, но оба замечаем новенького, который сидит на моем стуле, как ни в чем не бывало. Я бросаю взгляд на Дэмиена и киваю ему, давая понять, чтобы он прикрывал мою спину.

Подхожу к столу, все замолкают, наблюдая за нами.

— Ты сидишь на моем месте, - говорю я, хрустя костяшками пальцев.

Парень бросает на меня наглый взгляд, а затем возвращается к своему мобильнику.

— Я не вижу имен на сиденьях.

Я сжимаю челюсть и хватаю его за отворот рубашки, поднимая наполовину со стула.

— Слушай сюда, ты, кусок дерьма. Это мое место. Убирайся отсюда нахуй, пока я тебя не вышвырнул.

Он ухмыляется, голубые глаза сверкают опасностью.

— Я бы хотел посмотреть, как ты пробуешь. - Он хватает меня за запястье и высвобождается, поправляет рубашку, усаживаясь обратно, после чего скрещивает руки на груди. — Найди другое место.