Удила двукольчатые с псалиями двух типов: S-образные и стержневые. Концы S-образных псалиев увенчаны стилизованными головками коней (табл. 91, 9, 10). Концы стержневых псалиев заканчиваются шишечками (табл. 91, 11, 30).
Парадные псалии и стремена покрыты насечками (табл. 91, 7, 8, 10).
Крупные позолоченные бляхи украшали упряжь (табл. 91, 7, 8, 10). Интересен орнаментированный начельник (табл. 91, 27).
От седел сохранились оковки лук (табл. 91, 12–14). Соединенные кольца, вероятно, служили основой веревочных пут для стреноженных лошадей (табл. 91: 28, 29).
Орудия труда. Наиболее распространенный вид орудий труда — это серпы (табл. 92, 1–7) различной формы и размеров. Среди них много складных с костяными, железными и, вероятно, деревянными футлярами-ручками. Складные серпы найдены в комплексах с оружием и конской сбруей. Они, скорее всего, применялись не как жатвенные орудия, а служили воину, чтобы накосить небольшой запас травы для лошади. Мотыги несколько отличаются формой и размерами (табл. 92, 8, 9).
К деревообделочным инструментам относятся массивные рабочие топоры (табл. 26), тесла, резцы типа ложкорезов (табл. 92, 27–29), пилы и напильники (табл. 92, 30, 31). Многочисленны проколки (табл. 92, 23–25) и кресала (табл. 92, 15–20).
Кресало, соединенное с булавкой (табл. 92, 21, 22) называют «фибула-кресало», но ее основное назначение только кресало, а игла служила для прикрепления к одежде.
К предметам женского труда относятся плоские пряслица (табл. 92: 14).
Шампуры, крюки для мяса (табл. 92, 11–13), как уже отмечалось, часто намеренно сгибались или ломались.
Обилие прекрасно изготовленных железных изделий, многие из которых имеют следы ремонта, требовало хорошо оснащенного кузнечного ремесла.
Судя по хорошо сохранившимся железным предметам, кузнецы в совершенстве владели техникой ковки. Даже такие простые предметы, как ножи, наконечники стрел и копий, выполнены изящно, имеют элементы украшений в виде точек, различных линий, канавок. Парадное оружие и детали сбруи украшены насечкой из меди и серебра или покрыты серебряным, или золотым листом по рельефной поверхности. При изготовлении перекрестий сабель и втулок наконечников копий применялась пайка медью. Часто применялась кузнечная сварка. Много изделий из крученого металла.
Однако в захоронениях кузнечные инструменты не найдены. Вероятно, кузнечная мастерская рассматривалась как собственность не отдельного ремесленника, а всей общины, и поэтому инструменты для обработки металла не попадали в захоронения.
Пока не проведено сравнения материала двух групп трупосожжений, хотя предварительно можно сказать, что особой разницы в обряде и предметах нет. Обычно материалы, подобные четвертому периоду Дюрсо, суммарно датируют VIII–IX вв. В Дюрсо в разрушенном погребении позднего периода найдена только одна монета — византийский солид Льва III и Константина Копронима 720–741 гг. Монета хорошей сохранности, но не может быть основой для датировки даже начала хронологического периода. Достовернее датировка подобного захоронения из Южной Озерейки. Там найдена медная монета Феофила (829–842). Материал памятников подобного рода довольно однороден, что говорит об очень непродолжительном времени образования могильников — всего в пределах нескольких десятилетий. Это позволяет сделать вывод, что четвертый период Дюрсо следует датировать только IX в.
Попытаемся увязать могильник Дюрсо с историческими событиями раннего средневековья на Северном Кавказе.
Памятники рубежа н. э. в районе Новороссийска довольно обильны. Это многочисленные поселения и могильники I–III вв. Памятники IV в. более скудны и нам известны хуже. Кроме Дюрсо, единичные находки V в. пока известны только в Цемдолине (Малышев А.А., 1995, с. 152). Захоронения предшествующего периода отличаются от могильника Дюрсо наличием каменных конструкций в погребальных сооружениях. Это каменные ящики, выкладки над могилами в виде башенок и колец, обкладка или перекрытие могильных ям каменными плитами. Подобная местная традиция появляется в районе Новороссийска-Геленджика в эпоху бронзы и существует до позднего средневековья.
Раннему периоду могильника Дюрсо нет аналогий в других памятниках Кавказа. Однако у него много общего с позднеантичными захоронениями Восточного Крыма (Корпусова В.Н., 1973). И еще один интересный факт. Анализируя причины экономического упадка Горгиппии, находящейся в 30 км от Дюрсо, И.Т. Кругликова приводит данные, что в самой Горгиппии и ее окрестностях отсутствуют монеты, чеканенные после 234 г. и связывает это с отторжением города от Боспора соседними племенами. В районе Новороссийска находки монет конца III–IV вв. редки. Однако в могильнике Дюрсо найдено около 30 поздних боспорских монет.
Могильник Дюрсо образовался гораздо позже окончания чеканки монет на Боспоре и объяснить наличие монет в захоронениях можно лишь привычкой населения к денежному обращению, основанному на данной монете и какими-то запасами самой монеты. Двухпластинчатые фибулы ранних типов до сих пор были известны по находкам в Керчи. Это позволяет предположить, что могильник Дюрсо оставлен племенами, переселившимися с Крымского полуострова.
В перипле безымянного автора V в. говорится: «Итак, от Синдской гавани до гавани Пагры прежде жили народы, называвшиеся Керкеты или Тореты, а ныне живут так называемые Евдусиане, говорящие на готском или таврском языке». Могильник Дюрсо как раз находится в указанном районе. Если сопоставить сообщение безымянного автора с рассказом Прокопия Кесарийского о вытеснении гуннами с Керченского полуострова готов-тетракситов и увязать это с археологическими материалами, то можно предположить, что могильник Дюрсо оставлен крымскими готами, возможно готами-тетракситами Прокопия Кесарийского.
Если наше предположение о том, что ранний период могильника Дюрсо оставлен готами-тетракситами верно, то вторая половина V в. является очевидно датой его возникновения, поскольку, согласно письменным данным, основавшее его население пришло из Крыма после того, как его вытеснили гунны, возвращавшиеся с запада через какое-то время после поражения в 453 г. Не сразу, конечно, началось широкое заполнение могильника, поэтому большинство захоронений первого периода может быть отделено от даты свержения власти гуннов на Дунае в 453 г. не менее чем десятью-пятнадцатью годами и, вероятнее всего, относится к последней трети V в.
Трудно доказать наличие хронологического разрыва между первым и вторым периодами могильника Дюрсо, но, судя по тому, что в инвентаре обоих периодов нет связующих предметов, он мог продолжаться в пределах нескольких десятилетий. Это позволяет сузить период могильника Дюрсо в пределах второй трети V — первой трети VI в. (Казанский М.М., 2001, с. 56).
Появление второго периода могильника Дюрсо совпало с основанием Борисовского могильника. В наборе инвентаря наблюдается полнейшее сходство. Отличным является обряд захоронения. В Борисовском могильнике преобладают каменные ящики, хотя встречаются и грунтовые захоронения типа Дюрсо.
Возможно, появление второго периода могильника Дюрсо и ранних захоронений Борисовского могильника можно связать с передвижением населения в аварское время. Сказать что-либо об этнической принадлежности населения данного периода пока невозможно. Судя по моде женского костюма (фибулы на плечах) и типам оружия (мечи, кинжалы с вырезами у рукоятки), деформации черепов в Дюрсо, это могли быть те же готы-тетракситы, до этого вынужденные по какой-то причине прекратить на некоторое время использование данного могильника. Но не исключена вероятность и смены населения.
Памятники типа второго периода Дюрсо также редки в районе Новороссийска. Кроме отдельных беспаспортных находок, их практически нет. В Геленджике наряду с Борисовским могильником вещи этого круга обнаружены в каменных ящиках на Толстом мысу на территории Лесотехнической школы (хранится в Геленджикском музее).
