Начало второго тысячелетия принесло с собой вторжение новых этнических волн в Крым. Это печенеги и половцы. Письменные источники свидетельствуют о появлении печенегов в Причерноморских степях в конце IX в. Полстолетия понадобилось, чтобы они расселились на большом пространстве от Херсона до Боспора. Археологические свидетельства этого — погребальные памятники разных типов: могилы, впущенные в насыпь курганов или размещенные в городских некрополях, сохраняющие черты кочевнической обрядности. Судя по этим погребениям, печенеги оставались основным населением крымской степи до XI в. Это был тот постоянный надежный этнический массив, который обеспечивал реальной военной силой Византию в ее борьбе с Хазарским каганатом.

В результате, уже к середине X в. влияние хазар в Крыму было практически сведено на нет.

Новую перемену в этнической картине принес XII в., когда в Приазовскую степь вторгаются половцы. Их присутствие не только в степях, но и в городах Крыма подтверждается наличием погребений с характерным обрядом, находками половецких вещей в городских некрополях. Распространение половецких каменных изваяний, высеченных из местного камня, неопровержимо свидетельствует о постоянных половецких кочевьях в Крыму в XII в.

Перманентные вторжения разных народов в Крым нельзя расценивать как показатель постоянной смены населения. Так, археологически доказано, что печенеги продолжали кочевать в крымских степях и после вторжения половцев. Более того, возникновение смешанного, печенежско-половецкого погребального обряда говорит об активном смешении этих кочевых народов. Не кончился этот процесс и тогда, когда в начале XIII в. в Крым пришли новые завоеватели — татаро-монголы.

Итак, мы проследили на материале конкретных археологических памятников этническую картину Крымского полуострова на протяжении тысячелетия. Они отразили жизнедеятельность народов, о которых нам говорят сочинения таких авторов, как Прокопий Кесарийский, Константин Багрянородный, Рубрук. Археология фиксирует и процессы ассимиляции, косвенно отраженные в обрядах захоронения, появления вещей-гибридов, в усвоении ремесленных приемов разных народов.

Однако археологические материалы, показывая смену этносов, и факты, говорящие о возможном их смешении, не приводят к выводу о сложении какого-то единого этноса на территории Крыма в рассматриваемую эпоху. Этническая мозаика Крыма оставила и в материальной культуре своеобразную мозаику, но не сплав.

Не менее выразительно иллюстрируют археологические материалы некоторые социальные процессы, сопровождавшие становление и развитие феодализма в Таврике.

Общество, застывшее на уровне военной демократии, демонстрируют могильники юго-западного Крыма IV–VII вв. Процессы оседания кочевников хорошо прослежены на материале древностей тюрок VII–VIII вв. Монастырское строительство VIII–IX вв. выразительно иллюстрирует появление крупной земельной собственности в Крыму в иконоборческий период. Этот процесс выразился в повсеместном строительстве замков светских феодалов, широко развернувшемся в этот период. Сельские поселения дают возможность заглянуть в процессы, происходящие в этот период в общинном землевладении. Наконец, материальная культура таких городов, как Херсон, дает представление о богатстве материальной и духовной культуры передовых центров Таврики в пору развитого феодализма.

В отличие от Крыма, Таманский полуостров и Северо-Восточное Причерноморье мало изучены, и в археологическом отношении весь этот регион освещен впервые как единое целое в нашем томе. Так, Таманский полуостров, представлявший до недавнего времени «белое пятно» на карте степной зоны юга Восточной Европы, предстает теперь как тщательно и разносторонне изученный регион. Его географические особенности, подробно исследованные свойства его ландшафта сопоставлены с характером заселения с древнейших времен. Карта археологических памятников, составленная с применением аэрофотосъемки и новейших топографических карт, позволяет восстановить систему расселения в разные эпохи, с расположением курганов, крепостей, городов и разветвленной сетью дорог.

Раскопки и разведки выявили на месте античных поселений, опустевших в середине III в. н. э., несколько групп поселений, к которым сходились сухопутные и водные пути. В каждом из них было одно, главное, располагавшееся на остатках римских крепостей и явно осуществлявшее роль центра округи: Ильичевское городище, Фанагория, Гермонасса. Они стали эталонными памятниками для Таманского полуострова. Тщательное исследование богатого археологического материала дало возможность узкой, до полстолетия, датировки поселений раннесредневекового времени. Итогом стал важный исторический вывод о гибели античной системы заселения на полуострове не в результате гуннского вторжения в IV в., а значительно ранее, в середине III в., в связи с неоднократными набегами германских племен, в частности, готов. Удалось даже определить направление этих набегов, производившихся из юго-восточного Приазовья.

Археологические исследования позволили уловить важные изменения в жизни населения полуострова в хазарский период: сложение нового типа скотоводческо-земледельческого хозяйства. Сравнительно с античным периодом, когда площадь распашки занимала около половины всей территории полуострова, в VIII-X вв. она составляла всего 1/10 его площади. Переместившиеся из Восточного Приазовья недавние кочевники, протоболгары только начинали осваивать земледельческие культуры, и полуостров занимали обширные степные пастбища с оазисами вокруг прудов и водоемов. Впрочем, сложившаяся ранее сельскохозяйственная система поселения продолжала существовать, как и система дорог и водных путей. Сплошное освоение всей территории полуострова с массой сельских поселений и двумя городами-портами — Таматархой и Фанагорией — обеспечили расцвет земель Таманского полуострова в VIII-X вв. Только археологически, путем тотальных разведок и раскопок, удалось документально подтвердить этот исторический факт.

Таматарха и Фанагория в письменных источниках упоминаются скупо, а как объекты археологических исследований оба они представляют поистине высшую степень сложности. Это объясняется многометровой толщей культурных напластований, постоянно подмываемых морем, остатками тысячелетнего домостроительства, пронизывающими аморфный грунт, и многочисленными разновременными ямами для добывания ценного в этих краях строительного материала — ракушечника. Сложнейшая методика исследования многослойных городищ юга России вырабатывалась прямо на раскопе путем проб и ошибок. Отшлифованная трудами многих археологов, она дала свои плоды.

Наслоения, оставленные наследницей античной Гермонассы, Таматархи-Тмутаракани удалось расчленить на остатки строительства хазарского времени (VIII — первая половина X в.), тмутараканского (вторая половина X–XI вв.) и византийско-половецкого (XII — начало XIII в.). Несмотря на постоянное использование старых кладок для нового строительства, приведшее к тому, что ориентировка домов повторяла застройку античного времени, четко выявлены особенности домостроительства разных периодов, связанные с этносом, преобладающим в населении в то или иное время. Вместе с обстоятельно обработанным керамическим материалом эти особенности дали возможность судить о народах, населявших многоэтничный порт на берегу Боспора Киммерийского. Тщательное наблюдение за стратиграфией позволило уловить следы большого пожара, в котором погибла Таматарха. В напластованиях, оставленных Тмутараканью, были открыты фундаменты упоминаемой в летописи под 1023 г. церкви Святой Богородицы и участок мощной оборонительной стены, не упомянутой там. Археологические раскопки буквально открыли Тмутаракань, уже с XII в. ставшую «землей незнаемной».

Не менее информативными они оказались и для Фанагории, расположенной в 21 км от Таманского городища и в античное время значительно превосходившей его по размерам. Средневековые напластования Фанагории убедительно разделены на пять строительных периодов от IV до начала X в. Открыт хорошо сохранившийся участок застройки типично хазарского облика. Две улицы, замощенные обломками амфор, состояли из четырех слоев мощения, большие дома с примыкавшими к ним двориками защищали массивные заборы.