Вместе с тем количественный рост новых материалов, зафиксированный, в частности, и душанбинской конференцией, не мог не привести к качественным переменам, которые и наступают с конца 60-х — начала 70-х годов. В организационном отношении новый период во многом связан с работой больших экспедиций с четко очерченной программой. Так, Узбекистанская искусствоведческая экспедиция сосредоточила свои основные усилия на широкомасштабных раскопках городища Дальверзин, что привело и к сенсационной находке клада золотых изделий, и к получению достаточно полной картины развития городской культуры (Пугаченкова Г.А., 1971б; 1974б). Широкие задачи поставила и Южно-Таджикская экспедиция, начавшая свои работы с 1973 г. (Литвинский Б.А. и др., 1977). В 1972 г. была создана Бактрийская экспедиция, объединившая усилия археологов ЛОИА АН СССР и Института археологии АН УзССР (Массон В.М., 1974а; 1976а). Бактрийская экспедиция поставила своей специальной задачей получение массового археологического материала (Некрасова Е.Г., 1974), характеризующего производство, быт и культуру различных слоев населения как сельского, так и городского. Особое внимание было уделено сплошному обследованию памятников и разработке их типологии, специальный отряд занимался раскопками сельских поселений.
Результаты не замедлили сказаться уже на самом характере и объеме собственно археологического материала. Широкие разведочные работы реально поставили вопрос о создании карты кушанских памятников (см.: Ставиский Б.Я., 1977б, с. 42–83). В печати лучше всего отражен учет памятников, проводившийся на юге Узбекистана (Ртвеладзе Э.В., Хакимов З.А., 1973; Ртвеладзе Э.В., 1974б; 1976). Значительный объем учтенных памятников позволил предложить разработки по типологии древних поселений (Ртвеладзе Э.В., 1974б; Массон В.М., 1976а). Продолжались систематические раскопки культовых центров, в числе которых, помимо Каратепе, следует назвать эффектный буддийский монастырь Фаязтепе, также расположенный в круге Старого Термеза (Альбаум Л.И., 1974; 1976; 1979), и культовый комплекс на Каменном городище в юго-западном Таджикистане (Пичикян И.Р., 1979; Литвинский Б.А., Пичикян И.Р., 1979). Но наибольшее значение имели широкие раскопки поселений, доставившие самую разнообразную информацию о многих сторонах жизни и деятельности кушанского общества. Из работ на крупных городских центрах следует назвать раскопки на Дальверзинтепе (Дальверзинтепе, 1978) и на Зартепе (Массон В.М., 1973; 1974б, 1975; 1976б, 1977а, б; 1979). Ш.Р. Пидаев возглавил специальный отряд Бактрийской экспедиции, раскапывавший сельские поселения, что позволило рассмотреть вопрос не только о культуре и быте их обитателей, но и об аграрных отношениях в кушанской державе (Пидаев Ш.Р., 1974; 1975; 1976а, б). На ряде памятников были осуществлены стратиграфические разрезы, в том числе на городище Старого Термеза (Козловский Б.А., Некрасова Е.А., 1976), в Дальверзине, на Зартепе и на небольших поселениях в Ширабадском р-не (Некрасова Е.А., 1976). Это позволило обоснованно поставить вопрос об относительной хронологии и о выделении в рамках древней Бактрии нескольких археологических комплексов как устойчивых сочетаний типов массовых объектов от керамики до терракот (Массон В.M.,1979б; Завьялов В.А., 1979а; Некрасова Е.А., 1979). Резко возросло количество публикаций, среди которых наибольшее значение наряду с работами по искусству и общими обзорами (Массон В.М., 1966б; Пугаченкова Г.А., 1971а; 1973а; Ставиский Б.Я., 1977в; Staviski В., 1979) появляются специальные археологические монографии и сборники (Мандельштам А.М. 1975; Ставиский Б.Я., 1977б; Из истории…, 1973; Дальверзинтепе, 1978; Древняя Бактрия, 1974; Бактрийские древности, 1976; Ртвеладзе Э.В., Пидаев Ш.Р., 1981; Литвинский Б.А., Седов А.В., 1983). Немалую роль сыграли и успешные работы советско-афганской археологической экспедиции, развернувшиеся к югу от Амударьи (Кругликова И.Т., 1974; Кругликова И.Т., Пугаченкова Г.А., 1977; Массон В.М., 1979а). По существу этими трудами была создана кушанская археология, имеющая теперь дело не только с эффектными памятниками искусства и архитектуры, но и с массовыми вещевыми материалами.
Обращаясь к их общей характеристике, остановимся, прежде всего, на выделении археологических комплексов и на вопросах хронологии. Здесь во многом решающее значение имеют стратиграфические шурфы и разрезы, позволяющие наметить членение археологических материалов на отдельные комплексы, связанные со строительными горизонтами, и проследить эволюцию объектов, взятых как отдельно, так и в устойчивых сочетаниях. Первая попытка такого членения для Северной Бактрии была предложена М.М. Дьяконовым, выделившим для эпохи, рассматриваемой в данном разделе, комплексы Кобадиан II–V (Дьяконов М.М., 1953). Однако это деление не во всех своих частях было достоверно обосновано стратиграфически и почти сразу же встал вопрос о возможном объединении комплексов Кобадиан II и III (Массон В.М., Заднепровский Ю.А., 1955). Последующие раскопки на городище Кейкобад-шах также не подтвердили разновременности керамики, выделенной в эти два различные комплекса (Мандельштам А.М., Певзнер С.Б., 1957), а потом вообще были высказаны сомнения в том, что в кобадианской колонке представлены ранние комплексы III–II вв. до н. э. (Зеймаль Т.И., 1969, с. 7). Вместе с тем развертывание археологических исследовании вело к накоплению данных по северобактрийской стратиграфии. Стратиграфическая колонка, правда, на ограниченной площади небольшого шурфа, была намечена для Халчаяна (Пугаченкова Г.А. 1966б, с. 30–37), стратиграфические же работы на городище Яван дали большой, пока почти не опубликованный материал (Зеймаль Т.И., 1969; Литвинский Б.А., 1973а, с. 14–17). Целая серия шурфов была заложена Бактрийской экспедицией как на городищах Старого Термеза (Козловский В.А., Некрасова Е.А., 1976) и Зартепе (Массон В.М., 1976а), так и на небольших поселениях (Некрасова Е.А., 1976). По материалам Дальверзинтепе Г.А. Пугаченкова предложила выделение таких комплексов, как греко-бактрийский, юечжийско-кушанский, великокушанский и позднекушанский (Пугаченкова Г.А., 1971б). Эта периодизация под немного измененными названиями была повторена и в обобщающей книге по этому городищу (Дальверзинтепе, 1978). Правда, в последнем издании уделено недостаточное внимание синхронизации разрезов и шурфов, осуществленных на территории этого огромного городища[52].
Эти материалы позволяют на основании характерных находок, в первую очередь керамики, предложить синхронизацию наслоений, вскрытых на перечисленных городищах и поселениях (Массон В.М., 1976а). При этом, разумеется, надо учитывать разный характер культурных отложений, выделяемых в качестве археологических горизонтов на том или ином памятнике.
Помимо стратиграфических колонок, широкие раскопки отдельных памятников на уровне одного-двух верхних горизонтов дают обильный и очень ценный для археологической систематики материал. Этот материал если и трудно именовать закрытым комплексом в узком значении этого слова, то во всяком случае благодаря своей массовости, позволяющей отличить случайное от типичного, на нем устанавливается устойчивое сочетание объектов, характерное для определенного этапа культурного развития. Эти комплексы, представляющие собой широкое сочетание различных типов объектов, существенно дополняют данные стратиграфических разрезов, материал которых не столь обилен, но зато дает представление о развитии культуры во времени.
Взаимозаменяемость всех этих стратиграфических разрезов и комплексов, представленная в виде таблицы, дает достаточно надежную картину относительной хронологии археологических комплексов Северной Бактрии. Решающие рубежи существенных изменений в наборе археологических объектов достаточно определенны, и практически действующая четырехчленная схема, по которой, например, было дано описание материалов Дальверзина (Пугаченкова Г.А., 1971б), в целом достаточно обоснованна, хотя, разумеется, со временем будут предложены и более детальные подразделения. Несколько иначе дело обстоит с вопросами терминологии. Понятийная сетка, построенная на исторических терминах как, например, юечжийско-кушанский и великокушанский периоды, хороша для исторической периодизации, но едва ли удобна для организации археологического материала, поскольку самими наименованиями она уже вносит элемент его интерпретации, тогда как речь идет о начальном этапе собственно археологического и только археологического источниковедения. Поэтому, безусловно, объективное использование названий эталонных памятников, где соответствующие материалы представлены наиболее ярко или были выявлены впервые. Такие термины были предложены на совещании по античной культуре Средней Азии и Казахстана (Массон В.М., 1979б; Завьялов В.А., 1979а; Некрасова Е.А., 1979).
