К южному фасу «Сокровищницы» дополнительно пристраивается еще один ряд комнат с суфами и колоннами. Интересно отметить, что среди расположенных рядом хозяйственных построек иного назначения также имеется изолированное прямоугольное здание с колоннами на длинной оси и суфами вдоль стен, т. е. имеющее планировку, аналогичную первоначальным помещениям «Сокровищницы». В этот хозяйственный комплекс входили постройки разного назначения и планировки. Здесь, в частности, выделяется большое здание винохранилища. Помещения его хорошо спланированы, стены параллельны, углы прямые, но здание не имеет четкого внешнего контура. Создается впечатление, что к первоначальному прямоугольному ядру по мере надобности пристраивались дополнительные помещения. Четкой архитектуре царских хранилищ противостоит хаотичная планировка здесь же расположенных жилых и подсобных помещений.

В Новой Нисе был исследован храм, расположенный в северо-западной части городища, в районе некрополя парфянской знати (Вязьмитина М.И., 1949, с. 147–169; Вязьмитина М.И., 1953, с. 147–168; Пугаченкова Г.А., 1953б; Пугаченкова Г.А., 1958а, с. 60–69). Г.А. Пугаченкова датирует сооружение этого храма III–II вв. до н. э., время гибели — I в. до н. э. Здание своей тыльной частью примыкало к городской стене. Оно было возведено на платформе, сложенной из сырцового кирпича, высотой 0,8 м. Ширина платформы 23 м. Две базы колонн, найденные здесь, заставляют думать, что на платформе располагался колонный портик, охватывающий здание с трех сторон. Ширина здания 18 м, вход в него расположен в центре длинной стороны. Здание членится по высоте на два яруса: нижний, отвечающий по высоте портику-айвану, оформлен невысоким ступенчатым стилобатом, пристенными полуколоннами, увенчанными рельефными терракотовыми плитками, воспроизводящими рисунок ионийской капители; верхний ярус (над портиком) представляет ровную гладь стены. Стилобат, полуколонны, тонкая полоска фриза окрашены в черный цвет, капители — в красный, пространство стены между колоннами — в малиновый, верхний ярус — в белый. Храмовый характер сооружения не вызывает сомнения у исследователей (Пугаченкова Г.А., 1958а, с. 66; Кошеленко Г.А., 1977, с. 70), однако не было предложено сколько-нибудь убедительных его типологических сопоставлений и не определен характер культа.

Несомненно храмовый характер имел также и комплекс Мансурдепе. Основную роль здесь играло здание монументального характера, расположенное в западной части двора. Внутренняя его планировка имеет четкую архитектурную разбивку. Выделяется три группы помещений — северная, южная и западная, вероятно, имеющие различное функциональное назначение. Северная группа состоит из подквадратного в плане зала (целлы) и открытого на восток айвана. Они расположены на одной оси и изолированы от остальных помещений П-образным коридором. Еще один коридор отделял целлу от айвана. В южную группу, вероятно, имеющую подсобный характер, входят помещения разной площади и компоновки. Они соединены между собой и с северной группой системой коридоров и проходов. Планировка западной группы помещений еще не выявлена. Здесь полностью вскрыт лишь квадратный в плане (64 кв. м) зал, стены которого украшены росписью. К северо-востоку от главного здания имелась еще какая-то постройка, составной частью которой является небольшой открытый на юг айван.

Так называемый «северный храм» был раскопан полностью. Он представлял собой квадратную в плане постройку (15,3×15,3 м), ориентированную осями по странам света. Ее единственное центральное также в плане квадратное помещение было обведено сводчатым коридором, который на позднем этапе был разделен на ряд сообщающихся отсеков. Уровень пола центрального помещения на 0,8 м превышает уровень пола в коридорах. Возможно, что это помещение было перекрыто куполом. Это, несомненно, культовая постройка. По своей планировочной идее она является предшественницей «чортаков» сасанидского времени (Кошеленко Г.А., Лелеков Л.А., 1972, с. 152–153).

Относительно назначения комплекса Мансурдепе имеются разные предположения. Д. Дурдыев считает его усадьбой, Г.А. Пугаченкова — дворцом, Г.А. Кошеленко и автор данного раздела — святилищем. Основным аргументом Д. Дурдыева и Г.А. Пугаченковой в пользу светского характера его служит сопоставление с дворцом в Ашуре (Пугаченкова Г.А., 1978, с. 22). В пользу культового назначения ансамбля могут быть привлечены следующие аргументы. Планировочная схема северной группы помещений главного здания, расположенные на одной оси и окруженные коридорами айван и целла типичны для древнеиранской культовой архитектуры. Эта планировка восходит еще к ахеменидскому времени, а наибольшее распространение в ираноязычной среде получила в парфянский период (SchippmannK., 1969, Б. 1021–1024). Близкое планировочное решение характерно для дворцово-храмовых построек Кух и Ходжа в Сеистане (Herzfeld E., 1941, р. 291 и сл.), парфянского храма Хатры (AndraeW., 1912), святилища Канишки в Сурх-Котале (SchlumbergerD. et al., 1983). Обводные коридоры в архитектуре Среднего Востока преимущественно применялись в сооружениях культового характера. Близким по времени и территории примером могут служить обводные коридоры культовых построек рядом расположенного Михрдаткирта («Круглый храм», «Храмовая башня»).

Важным аргументом в пользу особого назначения комплекса является также отсутствие массовых находок бытовых предметов и обнаружение в одном из коридоров гипсовых шаров с находящимися в них остатками растений. Аналогичные поделки были найдены при раскопках Старой Нисы и определялись как вотивные (Массон М.Е., 1955б, с. 206; 1978а, с. 167; Крашенинникова Н.И., Пугаченкова Г.А., 1964, с. 125–126).

Суммируя известные сейчас сведения, мы можем сказать, что архитектура жилых и общественных сооружений Северной Парфии достигла высокого уровня развития. Парфянские строители умело использовали местные строительные материалы и владели всеми основными достижениями своей эпохи и области строительного дела. При некоторой тяжеловесности и излишней монументальности жилые дома Северной Парфии отличаются четкой планировкой, указывающей на существование традиционных планировочных схем. В частности, широко были распространены постройки с внутренними двориками как наиболее соответствующие местным климатическим и социальным условиям. Вместе с тем в жилой застройке отсутствует стандартизация, что является показателем большого опыта парфянских зодчих и наличия технических возможностей для удовлетворения разнообразных потребностей. Четкая архитектурная разбивка плана некоторых построек, вероятно, свидетельствует о привлечении к их сооружению профессиональных строителей, знакомых с основами геометрии.

Если архитектура сельских поселений базировалась в основном на местном опыте, обнаруживая определенное сходство с архитектурой ахеменидского периода, то дворцово-храмовая архитектура Нисы дает пример широкого использования достижений соседних народов и стран эллинизма. Причем это заимствование носило не подражательный характер, а являлось творческим освоением передовых достижений в области архитектуры. Важной чертой парфянской дворцово-храмовой архитектуры является ее синтез с элементами пластики и живописи. Важное место в постройках Михрдаткирта занимала крупная глиняная раскрашенная скульптура. Архитектурные детали интерьера окрашивались в разные цвета: стволы пристенных колонн — в белый цвет, капители — в розовый, голубой, малиновый, зеленый. Верхние ярусы стен украшались орнаментальными бордюрами. Широко применялась монохромовая окраска больших плоскостей, при этом окрашенные плоскости часто образуют традиционное для Парфии колористическое сочетание красного, белого и черного. Такое цветовое сочетание, к примеру, дает «Новонисийский храм» (Пугаченкова Г.А., 1949, с. 231 и сл.; 1967, с. 41). Важно отметить, что здесь окраска отдельных архитектурных деталей умело подчеркивает архитектонику здания.