Ардаматский и другие авторы уверяли, что Савинков к тому времени разочаровался в борьбе против большевиков и искал через Красина пути к примирению с ними. Иные причины встречи изложены в изданном в 2001 году сборнике документов «Борис Савинков на Лубянке». В предисловии к нему со ссылкой на протоколы допросов Савинкова утверждается, что он через своего друга, британского разведчика Сиднея Рейли, пытался добиться встречи с премьером Ллойд Джорджем, чтобы убедить его не идти на соглашение с Советской Россией. Рейли свел его с военным министром Черчиллем, который обещал устроить встречу, но поставил условие — сперва Савинков должен встретиться с Красиным, который (внимание!) «неоднократно высказывал англичанам такую просьбу». Обстоятельства встречи в документе переданы так: «При условии прекращения антисоветской деятельности, говорил Красин, Савинков сможет поступить на любую службу в представительства Наркомата иностранных дел РСФСР за границей, после чего мог бы использовать свой вес, влияние и связи на благо Родины, помочь ей получить у Англии заем в 10 миллионов фунтов стерлингов золотом, так необходимый для восстановления экономики его страны. Савинков на предложения Красина ответил, что он готов прекратить свою борьбу и начать работать на благо России, если большевики немедленно проведут в жизнь следующие три условия: 1. передадут верховную власть в России свободно избранным Советам; 2. ликвидируют ВЧК; 3. признают принцип мелкой частной земельной собственности».

Савинков, конечно, понимал, что Красин не уполномочен обсуждать эти вопросы, поэтому просил сообщить о них в Москву. Советский представитель повел себя совсем не так, как у Ардаматского: он вполне мирно пообещал обсудить предложения «злейшего врага трудящихся», как аттестовали Савинкова советские газеты, и уверил, что они могут найти компромисс. Уже на другой день Савинкова принял Ллойд Джордж, пообещавший ему, что он будет говорить с большевиками, однако «ни одного фунта стерлингов они не получат». От дальнейших контактов с Савинковым премьер уклонился, похоже, предпочтя ему Красина, в котором британские аналитики того времени видели представителя «либерального» крыла в большевистском руководстве.

Тот же Рейли в августе 1921-го представил правительству Великобритании меморандум, где предлагал добиваться создания в России нового правительства из эмигрантов (включая, конечно же, Савинкова) и «мягких» большевиков вроде Красина и Рыкова. После этого Рейли некоторое время обсуждал с Красиным (возможно, и во время личных встреч) свою идею «международного консорциума» для восстановления российской экономики, в котором сам Рейли видел предлог для «мирной интервенции». Этот план провалился, но разведчик еще долго связывал с Красиным свои надежды — 18 февраля 1924 года он писал Савинкову: «Образуется вторая оппозиционная группа т. н. экономистов. Она старается сделать Красина своим лидером. Она готова пожертвовать многими крайними коммунистическими принципами и войти в соглашение с умеренными партиями».

Эти слухи, активно обсуждавшиеся в эмигрантской среде, были, мягко говоря, далеки от реальности. Хотя Красин в частных разговорах и письмах продолжал весьма критически отзываться о руководстве партии, он по-прежнему не собирался создавать какие-то фракции и тем более бороться за власть. Затевая переговоры с Савинковым и Рейли, он вовсе не планировал какое-то сотрудничество с ними: их тайные контакты были заранее обречены на неудачу, но, возможно, спасли Красину жизнь. Это случилось в начале 1922 года, когда созданный русскими эмигрантами Российский торгово-промышленный и финансовый союз (Торгпром) предложил Савинкову организовать покушение на советских участников Генуэзской конференции, заплатив ему в качестве аванса 70 тысяч франков. Узнав, что вместо первоначально анонсированных Ленина и Троцкого делегацию возглавят Чичерин и Красин, Савинков и примкнувший к нему Рейли отказались от теракта, ограничившись слежкой за делегатами.

^{Красин с Тамарой Миклашевской, сестрой Софьей и другими родственниками на пикнике на реке Истре. 1923 г. [Семейный архив К. Тарасова]}

Как известно, в ходе проведенной в 1924 году советской разведкой операции «Трест» Савинков был арестован и погиб в тюрьме (по официальной версии — покончил с собой), а Рейли — тоже по официальной версии — застрелили на границе при попытке проникнуть в Союз. Вероятно, Красин уже в 1921-м был участником тайной игры чекистов, имевшей целью завлечь их обоих в объятия ГПУ. В этом не сомневался тот же Черчилль, писавший: «После двух лет тайных переговоров они заманили Савинкова обратно в Россию. Одно время посредником в этих переговорах был Красин, но он был далеко не единственным». Вряд ли можно предполагать, что дипломат — особенно при его сложных отношениях с ведомством Дзержинского — постоянно участвовал в сложной шпионской игре, но и тогда, и потом он, без сомнения, выполнял за рубежом отдельные поручения чекистов: отказываться от них уже тогда не осмеливались даже деятели такого ранга.

Идея международной конференции по восстановлению России, вброшенная Красиным, нашла отклик в руководстве НКИД, и в конце 1921 года Чичерин официально предложил ее европейским державам. В январе Верховный экономический совет Антанты поддержал это предложение и решил провести конференцию в начале марта в Генуе. В преддверии ее в Каннах были приняты несколько резолюций, разрешавших признать Советскую Россию и предоставить ей кредиты только после ее согласия уплатить огромные долги — 18 млрд. золотых рублей. Но и при таких заведомо невыполнимых требованиях советская делегация отправилась на конференцию, хотя возглавил ее не Ленин, как планировалось первоначально, а Чичерин. В состав делегации вошли главные фигуры советской дипломатии: Красин, Литвинов, Иоффе, Воровский, а также другие делегаты, включая рабочего-революционера Тимофея Сапронова, который на заседаниях откровенно скучал, мало что понимая.

Перед отъездом из Лондона в Геную Красин 10 февраля встретился с Ллойд Джорджем и заявил ему, что Каннские резолюции неприемлемы, поскольку накладывают на РСФСР односторонние обязательства еще до начала переговоров. Ленин лично наставлял членов делегации, что им следует делать: во-первых, заявить, что Советское правительство ни под каким видом не вернет иностранцам национализированные предприятия и другую собственность, во-вторых, привлечь на свою сторону общественное мнение Запада, пропагандируя в выступлениях свою точку зрения на события в мире. Что касается возврата долгов, то в этом вопросе вождь, как обычно, рекомендовал «торговаться до последнего». Конференцию отложили до середины апреля, что Красин использовал для подготовки договора с Германией, рассчитывая, что он подтолкнет другие страны, в том числе Англию, восстановить полноценные отношения с Россией.

^{Красин с семьей в Лондоне. 1921 г. [Bibliothèque nationale de France]}

Советская делегация прибыла в Геную 6 апреля, а 10-го там открылась конференция, в которой приняли участие представители 34 государств. «Русский вопрос» был главным из тех, что рассматривали участники, заседавшие в четырех комиссиях. Красин не сыграл заметной роли на конференции, хотя и участвовал в дискуссиях по экономическим и политическим вопросам, защищая советскую монополию на внешнюю торговлю от критики западных делегатов. По словам Чичерина, сообщавшего Ленину телеграммой о ходе конференции, Красин предложил, чтобы РСФСР взяла на себя выплату довоенных долгов России без учета процентов, что составляло около 8 млрд. рублей золотом. Он также якобы предложил выплатить единовременную компенсацию в размере 3–4 млрд. рублей иностранцам, чья собственность была национализирована в России. Чичерин также докладывал, что Красин со своей стороны потребовал от Антанты дипломатического признания Советского правительства и официального обязательства содействовать России в получении кредитов. От себя наркоминдел добавил, что союзники станут обсуждать проблему кредитов только после того, как РСФСР согласится компенсировать убытки иностранным собственникам.