Эта юношеская обида окрасила все воспоминания Козьмина о Красине, выдержанные в сугубо негативном тоне. Но здесь он, видимо, не искажает события: недавний ссыльный, твердо намеренный завершить высшее образование и увлеченный инженерной работой, вовсе не собирался жертвовать всем этим ради вовлечения пары юнцов в марксистский кружок. Другое дело, что от своих убеждений он не отрекся и все-таки поучаствовал в студенческих волнениях, хотя, может быть, и не так активно, как об этом пишут Зуев и другие создатели образа «пламенного революционера».

Обучение Красина в институте завершилось 22 июня 1900 года, но из-за его участия в студенческих протестах диплом он получил только в следующем году. Не смущаясь этим, он начал поиски работы, рассчитывая как на свою репутацию, подкрепленную хвалебными отзывами, так и на помощь друзей. Полученная специальность специалиста по созданию инфраструктуры нефтепромыслов нацеливала его на Баку — главный в империи район нефтедобычи. Туда же его влекло приглашение Классона, ставшего техническим руководителем акционерного общества «Электросила», недавно созданного для электрификации бакинских предприятий. Отметим, что общество было создано активно работавшей в России немецкой компанией «Сименс-Шуккерт», которой предстоит сыграть важную роль в жизни нашего героя. А пока что Классон предложил другу строить вместе с ним вторую в Баку электростанцию на Баиловском мысу, и тот охотно согласился.

^{Ладо Кецховели}

После его отъезда семья вернулась в Москву к отцу. После его скорой кончины Антонина Григорьевна, как уже говорилось, осталась жить с семьей Софьи и ее мужа Михаила Лушникова. Ее младший сын Борис Красин, которому исполнилось 17 лет, единственный из братьев не пошел по технической части, а посвятил себя музыке. По каким-то причинам (возможно, и здесь не обошлось без политики) он долго не мог получить высшее образование и только в 1912 году окончил Музыкально-драматическое училище Московской филармонии по классу теории музыки и композиции. В годы учебы он совершал экспедиции в Монголию и на Алтай, записывая народные песни местных жителей, в том числе русских старообрядцев. Из-за разницы в возрасте и интересах особой близости с Леонидом у него не было, но брат любил Борисушку, как и всех членов семьи, и старался ему помогать.

Институт он окончил в тридцать лет, но тогда это никого не удивляло — вечных студентов было множество, особенно среди социал-демократов, которых оппоненты-либералы свысока называли «недоучками». Доучившийся Красин был одним из немногих исключений — как и будущий Ленин, тогда еще Ульянов, который тогда же, в июле 1900-го, отбыл после ссылки в Женеву, чтобы организовать издание «Искры». От Красина это пока что было очень далеко: революцию он бросать не собирался, но сперва надо было определиться с профессией. Строительство электростанций, в котором он, нанимаясь на работу, объявил себя специалистом, было для него совершенно новым делом. Но это, как всегда, возбуждало в нем интерес и желание пополнить багаж своих знаний и навыков.

Промышленная добыча нефти в Баку началась в 1869 году, а десять лет спустя к ней подключилось «Товарищество братьев Нобель» («Бранобель»), основанное братьями знаменитого изобретателя динамита и по совместительству мецената. Предприимчивые шведы с годами прибрали к рукам треть бакинских нефтепромыслов, внеся в их работу множество новшеств. По их заказу были построены первый в России нефтепровод, первое нефтеналивное судно, первый вагон-цистерна, сделавший возможным экспорт бакинской нефти в Европу по железной дороге Баку — Батум. Хотя у Нобелей в Баку было много конкурентов, включая знаменитых банкиров Ротшильдов и местных богачей Тагиевых, Манташевых, Зубаловых, именно благодаря их нововведениям в 1898 году Россия, обогнав США, вышла на первое место в мире по добыче нефти.

Нобели стали и инициаторами электрификации Баку, убедив других нефтедобытчиков совместно с ними заключить договор с обществом «Электросила» на строительство двух электростанций — в Белом городе и на Баиловском мысу, рядом с нефтяным месторождением Биби-Эйбат. Предполагалось, что станции будут обеспечивать электричеством все нефтепромыслы Баку от этапа бурения скважин до очистки готовой нефти. Классон должен был строить обе электростанции, но вторую целиком поручил Красину, будучи уверен в его способностях.

В автобиографических заметках Красин вспоминает: «В июне 1900 года я прибыл в Баку и поселился в маленьком фахверковом балагане на самой оконечности Баилова мыса. Я до сих пор с величайшим удовлетворением вспоминаю о четырех годах интенсивной работы в Баку. Мы сбросили в море добрую половину Баиловской горы, увеличили площадь станционного участка, кажется, на две десятины, отвоевав их у моря, и воздвигли на этом месте грандиозное здание центральной электрической станции, три жилых дома, водокачку и всякие службы. Работа велась с американской быстротой, участок кишел рабочими и людьми всякого звания. Говорили на нем одновременно, кажется, на 12 или 15 языках, потому что кроме немцев, датчан, англичан и других европейских рабочих и инженеров работали также персы, татары, армяне, лезгины, осетины, абхазцы, грузины и другие туземцы. Основная цель предприятия была передача электрической энергии на промыслы и применение ее для бурения и тартания нефти. При скептически-враждебном отношении со стороны старых „паровых“ техников, предсказывавших неудачу новому электрическому методу, мы, полдюжины молодых инженеров, вели пионерскую работу обследования процессов бурения и нефтедобычи и параллельно со строительными и монтажными работами закладывали основы научной электрификации нефтяной промышленности».

В своих воспоминаниях Красин, принявший советские «правила игры», изображает свою жизнь как непрерывный путь революционера, давая понять, что всегда использовал работу инженера лишь как прикрытие для нелегальной деятельности. Но источники рисуют другую картину: не исключено, что он, уезжая в Баку, действительно собирался строить электростанцию, а не заниматься пропагандой марксизма. Однако революционеры нашли его и здесь: РСДРП понемногу наращивала свое влияние и имела много способов убедить, мотивировать, а в крайнем случае и запугать своих «блудных» приверженцев. К моменту появления Красина в городе уже вовсю работал социал-демократический комитет, многие члены которого были выходцами из Грузии, усвоившими марксизм (правда, в довольно своеобразной форме) первыми на Кавказе.

^{Трифон Енукидзе}

Еще в 1893 году в Тифлисе возникла организация социал-демократов во главе с Ноем Жорданией и Карло Чхеидзе, получившая название «Месаме-даси» («Третья группа»). Ее участники учились марксизму за границей или у сосланных на Кавказ русско-польских революционеров. В основном они выступали против революции, за эволюционный путь развития (почему и стали потом меньшевиками) и были при этом убежденными националистами, считая целью своей деятельности независимость Грузии. Однако в тактических целях они допускали сотрудничество с революционерами из других регионов; с этой целью в начале 1900 года в Баку, где на нефтепромыслах работало много грузин, был направлен член группы Ладо Кецховели*. Ему поручили объединить местные социал-демократические кружки, а главное — создать тайную типографию для печатания агитационной литературы. В Тифлисе, где находилась русская администрация Закавказья, это было гораздо труднее, чем в многоязычном, бурно растущем, технически более передовом «кавказском Вавилоне», как тогда называли Баку. С собой ему дали типографский шрифт (грузинский и русский) и небольшую сумму денег.