Тот, что остался на ногах, снова навёл ствол на Дмитрия Николаевича, но раньше, чем нападавший успел нажать на курок, от двери раздался другой выстрел, отчётливый и громкий.

Уж и не зная, чего ожидать: новой угрозы или спасения, Руднев глянул на дверь. Там, держа двумя руками короткоствольный «Бульдог», стояла Шарлотта Атталь. Ствол её револьвера дымился, а лицо было таким, что Дмитрий Николаевич чаял незамедлительный второй выстрел. Так и произошло. Француженка выстрелила ещё раз, очевидно поверх голов.

Покуда она палила, Семён и опрокинутый им неизвестный поднялись на ноги. Шнифер, у которого слетел парик и наполовину отклеилась борода, тут же упал на колени и поднял руки.

– Не губите, ваше благородие! – заголосил он испуганным дурным голосом, и тут же один из неизвестных выстрелил ему в голову.

Шарлотта вскрикнула и отшатнулась. Руднев, успевший за это время поднять свой Смит-Вессон, выстрелил в убийцу, но тот снова каким-то неуловимым движением ушёл от пули.

В следующий момент двое таинственных нападавших кинулись к окну, выбили стекло и выпрыгнули.

Мадам Атталь истошно завизжала.

Дмитрий Николаевич подбежал к окну и увидел, что беглецы благополучно приземлились на натянутую на уровне первого этажа маркизу и, соскользнув с неё, тут же смешались с толпой зевак, привлечённых звуками выстрелов.

Руднев бросился к Шарлотте. Та уже не кричала, но стояла ни жива ни мертва, всё ещё сжимая в руках свой «Бульдог».

Дмитрий Николаевич попытался обнять женщину за плечи, но та отпихнула его:

– Yvette!.. Que lui est-il arrivé? (фр. Иветт! Что с ней?) – резко спросила она.

Руднев, стараясь не смотреть на труп Семёна Битого, склонился над лежавшей на полу горничной. Шарлотта тем временем деловито прятала револьвер в складках платья.

– Она жива, просто потеряла сознания, – констатировал Руднев и, подняв Иветт на руки, сухо повелел: – Давайте выйдем отсюда. Это место преступления. До прихода полиции нам не стоит здесь находиться.

Они вышли в гостиную, и Дмитрий Николаевич уложил Иветт на диван. Давешнее напряжение было готово прорваться в нём гневом.

– Почему вы не послушались меня, Шарлотта? – рявкнул он. – Я велел оставаться вам в ресторане. Вас могли убить!

Француженка подняла на него свои ярко-синие глаза. Ни страха, ни раскаяния, ни обиды в них не было. Женщина смотрела на Руднева с обескураживающим недоумением.

– Ты правда думал, что я брошу тебя, Дмитрий? – спросила она, а потом вдруг вскрикнула и тронула Дмитрия Николаевича за шею. – У тебя кровь!

Руднев, все ещё сердитый на неё, провел рукой у воротника. Пальцы его действительно оказались перепачканными в крови. Видимо, в пылу схватки он не заметил, что нож налётчика всё же слегка зацепил его. Дмитрий Николаевич чертыхнулся и зажал царапину платком.

– Дай лучше я, – проговорила француженка.

И раньше, чем он успел что-то ответить, Шарлотта обвила его шею руками и припала губами туда, где кровоточил порез.

Так их и застал Терентьев, который в этот момент вбежал в номер вместе с тремя сыскными агентами и городовым.

Инцидент в «Национале» во всех отношениях разрешился благополучно.

Французская подданная отказалась подавать жалобу и вызывать консула, более того она выразила своё восхищение оперативностью русской полиции и участливостью персонала гостиницы. Её служанка не пострадала. Перепуганную до истерики девицу принялись было отпаивать чаем, но госпожа со знанием дела налила горничной изрядную порцию киршвассера25, и та сразу пришла в себя и повеселела.

Управляющий гостиницей, взнервлённый до трясучки не столько самим происшествием, сколько возможным скандалом, а главное, последствиями оного для собственной репутации и перспектив службы, изловчился в четверть часа переселить французскую гостью в княжеские апартаменты, унять панику у постояльцев, разогнать у подъезда зевак и не пустить на порог журналистскую братию, отделавшись кратким комментарием в том ключе, что имела место попытка ограбления, но, слава богу, была придушена в зародыше. Так что никаких имён и подробностей происшествия в газеты не просочилось.

Полиция тоже сорвала банк. Нежданно-негаданно криминальную статистику улучшило обезвреживание банды Семёна Битого. Двоим налётчикам, правда, удалось сбежать, зато остальные четверо не ушли. Двух оглушенных обнаружили на этаже, еще одного с простреленной ногой выследили по кровавому следу и схватили на лестнице, ну, а предводитель по глупому стечению обстоятельств словил пулю, пущенную его же сотоварищем. Обстоятельства гибели Семёна уверенно подтвердили оба свидетеля происшествия, так что и разбирательство смерти при задержании сыскным не грозило.

Помощник московской сыскной полиции выразил мадам Атталь сожаление о том, что деятельность их управления находится пока не на той высоте, чтобы полностью исключать возможность подобных происшествий, выразил восхищение проявленным мадам мужеством и назидательно порекомендовал впредь хранить свои ценности в сейфовом расположении гостиницы, кое находится под специальной усиленной охраной и не может подвергнуться нападению злоумышленников.

Засим коллежский советник откланялся, оставив на месте происшествия дознавательную команду, и укатил, прихватив с собой Дмитрия Николаевича.

Во время разбирательства Терентьев и Руднев держались друг с другом исключительно официально, ни в коей мере не демонстрируя того факта, что они накоротке. Так что обсудить происшествие друзья смогли лишь уже в коляске.

– Дмитрий Николаевич, – начал Терентьев брюзгливо и постепенно распаляясь, – не далее, как сегодня утром нам была оказана честь и было поручено дело, на которое имеется высочайшее повеление. И спустя несколько часов вы устраиваете пальбу в «Национале», решив в одиночку захватить банду гайменников (жарг. бандитов). Какого чёрта вы в это ввязались?! Ну, узнали вы Семёна Битого! Честь вам и хвала! Так отчего же вы полицию-то сразу не позвали? На кой ляд сами в пекло полезли?! На даму впечатление хотели произвести?!

– Я и собирался вызвать полицию, – принялся оправдываться Руднев, игнорируя пассаж про даму. – Но мадам Атталь сказала, что в номере горничная. Вы же понимаете, что налётчики её бы не пощадили! Что мне оставалось делать?! Я не мог рисковать жизнью женщины!

– Это конечно! Пусть бы вас там двоих положили, но жизнью женщины вы бы никогда не рискнули! Рыцарь, ишь ты! Вам потому красотки на шею и вешаются!

– Анатолий Витальевич, это-то тут причём?

– Действительно?! – усмехнулся коллежский советник, меняя сердитый тон на ироничный. – Это ж обычное дело, когда женщина своего спасителя из благодарности лобзает и в объятиях душит. Тем более француженка. Они, говорят, вообще исключительно темпераментны.

– Между прочим, Анатолий Витальевич, практически так оно и было! Шарлотта, естественно, была потрясена! Вот и кинулась ко мне, ища поддержки…

– Шарлотта, значит?.. Ну-ну… – Терентьев уж откровенно забавлялся. – Вот научили бы вы меня, Дмитрий Николаевич, своему секрету. Какой такой подход нужен, чтобы французская миллионщица в объятия кидалась? Мне-то с моими запросами можно красотку и поскромнее, не обязательно, там, Шарлотту из Парижа при заводах. Можно, скажем, Ефросинью какую-нибудь из Костромы с доходом в тыщёнок десять. Я б тогда, глядишь, службу оставил, барином заделался, детишек бы целый выводок наплодил.

– Вот уж службу свою вы точно никогда не оставите, – буркнул Руднев.

– И то верно, – согласился Анатолий Витальевич и, перейдя на серьёзный лад, спросил. – Мне показалось, Дмитрий Николаевич, что в официальных показаниях вы не всё рассказали? Я прав?

– Правы, – ответил Руднев и в подробностях описал странное вмешательство двух незнакомцев, убивших шнифера и сбежавших.

Коллежский советник присвистнул.