Оливия собрала мячики для гольфа. Вокруг лунок копошились множество других игроков. Большинство из них не умели толком управляться с клюшками и по сравнению с ней выглядели неуклюже. Вероятно, они и сами это замечали, поэтому безропотно уступали ей.

Половина мячей уже достигла цели, но она продолжала корпеть над остальными. Она вела себя так же настойчиво, как и раньше, когда они с Джимми еще были вдвоем. Ее темные волосы блестели под утренним солнцем. Сегодня она надела кремовый кашемировый свитер и брюки цвета хаки, подвернутые до колен. На ногах красовались шипованные ботинки — очень стильные и практичные. Вероятно, Оливия и сама не сознавала, насколько хороша.

— Оливия?

Она оглянулась и ударила по мячу. Мяч покатился, она последовала за ним.

— Надо поговорить.

Оливия наклонилась за другим мячом, и он увидел капельки пота над ее верхней губой. В этот раз мяч пошел не так хорошо. И тогда Оливия повернулась.

— Я чуть не совершила огромную ошибку с тобой в ту ночь. Хотелось бы винить в этом травку — ты знаешь, как она на меня действует. Но это все равно не оправдание.

— Единственная ошибка, которую ты совершила в воскресенье, — это то, что вышла за дверь. — Джимми попытался взять ее за руку, но она ее выдернула.

— Отлично, — скривилась Оливия. — Помню, когда ты уехал, твоя мать сказала, что ты измотан историей с Яйцом и винишь себя в том, что случилось. А еще, что женщина в моем возрасте уже готова к браку, а ты боишься ответственности. Всегда боялся.

— А что сказал Джонатан?

— Ты не должен был бросать меня, Джимми.

— Я говорил тебе, что волновался за тебя и...

— Все верно, ты был вынужден бежать, защищая меня, — медленно покачала Оливия головой. — Полная чушь!

— Это правда.

— А почему тогда не предложил мне поехать с тобой? Если ты любил меня, то мог хотя бы спросить. Боялся, что соглашусь?

Джимми не ответил. Вовсе не так он представлял себе эту встречу. Он скучал по ней сейчас даже больше, ведь она находилась так близко, что казалось, он слышит стук ее сердца. Только дотронуться до нее уже нельзя. Она далеко и рядом одновременно.

— Несколько месяцев до твоего отъезда мы только и делали, что ссорились. — Ветер разметал ее волосы. — Твои друзья, мои друзья — все только мешали. Казалось, мы были счастливы, только когда оставались вдвоем.

— Устрою! Будем вдвоем!

— Ты не хочешь меня вернуть, — снова покачала головой Оливия. — Просто хочешь отнять у Джонатана.

— Это не...

— Это правда! — Оливия приложила палец к его губам. — Это не оскорбляет меня. Я выше всего этого, Джимми.

— О'кей.

— Это было непросто. Даже когда между нами с Джонатаном начинались отношения, я старалась как-то связаться с тобой...

— Я же сказал — о'кей.

— Я не знаю, пыталась ли я дать тебе последний шанс или просто хотела рассказать о происходящем, — продолжала Оливия, игнорируя его слона. — Я оставляла сообщения в Берлине, Стокгольме, Токио... Сама не знаю, как часто я звонила, прежде чем менеджер группы связался со мной и заявил, что ты вернулся в Рим вместе с музыкантами. Ты ни разу даже не потрудился сообщить мне о своем местонахождении.

— Я не мог, — неуверенно сказал Джимми, замялся, но все же продолжил: — Я был в тюрьме. Адвокат каждый день говорил мне, что завтра я выйду, а в итоге я просидел почти три месяца.

— Что ты натворил?

— Я собирался домой, смешно, да? Сдал багаж в аэропорту Рима и сел ждать своего рейса. Тут ко мне подошли полицейские и арестовали. В моем чемодане нашли револьвер. Он мне не принадлежал. Никаких отпечатков не обнаружили.

— Почему ты не позвонил мне? Я бы прилетела первым же самолетом.

— Я надеялся, что все быстро уладится, но их правовая система работает так же плохо, как и у нас.

— Все равно надо было позвонить мне.

— А что бы это изменило?

Оливия выдержала его взгляд, и Джимми первым отвел глаза.

— Не грусти, — сказала Оливия. — Ты получил то, что хотел. Мы оба получили.

— Ага, а сейчас у нас сентиментальное Рождество!

Оливия рассмеялась, заливисто и гортанно, звонко, словно хрустальный ручеек.

— Порой я действительно скучаю по тебе. Никто не умеет так рассмешить меня, как ты, — проговорила она сквозь смех.

Джимми поцеловал ее.

— Я больше не хочу смешить тебя. — Он увидел слезы в ее глазах, а может, это был блеск его собственных глаз, отразившихся в ее зрачках. — И друзьями быть не хочу.

— Не говори так.

— Хочу и говорю. Я так больше не могу!

Оливия понимающе кивнула и отвернулась.

— Спасибо, что так быстро согласились меня принять, — сказала Хоулт. — Несмотря на свою занятость.

— Пятницы у меня всегда безумные, но я счастлива помочь, чем могу, детектив, — улыбнулась Мишелл, выходя из-за белого стола в античном стиле.

— Пожалуйста, зовите меня Джейн.

Мишелл указала на цветастую софу, стоявшую в кабинете, и женщины сели.

— Думаю, вы не откажетесь от чашки кофе?

— Нет, спасибо. — Хоулт положила ногу на ногу.

Офис Мишелл Фэрфилд выглядел шикарным, дорогим и при этом уютным. Он был уставлен растениями и украшен макраме. На полу лежали персидские ковры, а на стенах висели фотографии детей. Хоулт старалась не глазеть по сторонам. Она привыкла к современной простоте офисов законников, а этот словно был предназначен для семейного права.

Мишелл взбила маленькую расшитую подушку, положила ее под спину и откинулась.

— Джимми в беде?

Хоулт заметила на ее лице смущенное любопытство.

— Я сказала, что хочу поговорить о Джимми и Джонатане. Почему вы решили, что проблемы именно у Джимми?

— Так в чем дело... Джейн?

— Я просто пытаюсь понять их обоих чуточку лучше, — сказала Хоулт, пораженная стойкостью Мишелл. Та явно не давала увести себя в сторону. Комфортная и домашняя атмосфера оказалась обманчивой. — Они оба очень помогли мне в моем расследовании. Я подумала, что ваши наблюдения могли бы быть полезными.

Мишелл холодно посмотрела на Хоулт. Фэрфилд была, бесспорно, хорошенькой женщиной, но ее проницательные глаза резко контрастировали с идеальными кукольными чертами лица. Подобное личико вкупе с копной прелестных волос может открыть любые двери. Такая внешность упрощала жизнь. Но бесстрашный взгляд сильного человека нельзя приобрести, не испытав в жизни трудностей и жестокой борьбы.

— Надеюсь, вы не возражаете? — спросила Хоулт.

— Почему именно я? — спросила Мишелл, не отводя глаз.

— Я нашла список гостей с вечеринки Джонатана. Знаю, что там между братьями произошла перепалка, но меня интересует не это. Я говорила с Оливией Гейдж, и она сообщила, что вы ходили в школу вместе с Джимми и Джонатаном. Об этом я и хотела поговорить.

— Собираетесь расспросить меня о школе? Вы уверены в том, что вы полицейский, Джейн?

— Абсолютно уверена, — улыбнулась ей в ответ Хоулт. — Я просто пытаюсь их понять. Сейчас каждый из них носит некую маску. По собственному жизненному опыту я знаю, что люди наиболее полно раскрываются именно в старшей школе. Потом они учатся прятать свою индивидуальность.

— Интересная версия, — усмехнулась Мишеля.

— Как бы вы описали Джонатана и Джимми в то время?

— Я ни с одним из них близко не дружила. У меня тогда вообще было мало друзей.

Хоулт кивнула, скрывая удивление.

— Любые ваши замечания могут оказаться очень полезными. — Она подвинулась ближе к Мишеля. — Это важно.

Мишеля наблюдала за ней, водя крашеным ногтем по вышивке на подушке.

— Ну, — начала она наконец, — Джонатан всегда был спокойным и серьезным. Он сторонился других, впрочем, как и я, но у меня просто не было выбора. — В уголках ее губ промелькнула легкая улыбка. — Джонатан же осознанно выбрал такую манеру поведения. Он словно был чуть лучше всех нас, умнее, увереннее и целеустремленнее. Джонатан всегда знал, чего хочет от жизни, кем желает стать в будущем. — Она отвела взгляд и коснулась рукой подбородка.