— Он и мне звонил.

— Ты мне не говорил.

Джимми пожалел, что сказал.

— Я не знаю, фальшивка ли письмо Яйца, просто думаю об этих шестерых убитых людях. Вот и все.

— И я тоже, — ответила Хоулт. — Я даже не знаю, почему так... зациклилась на этом деле. Я справлялась с делами намного сложнее, более жестокими и зверскими.

Специалист из ФБР сказал, что это преступление абсолютно не похоже на убийство, совершенное маньяком. Ни сексуального подтекста, ни расчленения, ни издевательств — просто выстрел. Один-единственный выстрел.

— Разнесший полчерепа. Твой агент ФБР — полный кретин.

Все жертвы Яйца были убиты выстрелом из револьвера тридцать восьмого калибра. Обычно от него не оставалось таких огромных дыр, но убийца пользовался разрывными пулями, которые не просто проделывали отверстие в голове, а взрывались, попадая в цель. Результат такого выстрела впечатлял и ужасал одновременно.

Хоулт медленно раскачивалась.

— А ты никогда не задумывался, почему ни одна из жертв перед убийством не приняла защитной позы? Выстрел производился с близкого расстояния, но ни один из убитых не поднял руку, не уклонился, будто даже не вздрогнул. Лоренс Сакс сказал, что Филипп Киннесон словно спал на пляже, когда он его увидел. Вид у него был на удивление умиротворенный.

Ларри Сакс был местным бродягой, некогда работавшим машинистом. Его пузо могло сравниться размером с пивной бочкой. Тем утром он с таким вниманием прислушивался к своему переносному металлическому датчику, что сначала даже не заметил трупа Киннесона. Он уже завершат свою прогулку по берегу и намеревался позавтракать в какой-нибудь забегаловке. Он медленно шел с наушниками в ушах, и датчик болтался из стороны в сторону. Пару лет назад он нашел у скал золотой звонок из школы в Айове. А в то утро обнаружил Филиппа Киннесона.

— Мистер Сакс сказал мне, что ты приходил к нему после того, как получил письмо. — Хоулт оглядела двор. — Он не разговаривал с другими репортерами, но для тебя сделал исключение.

— Я притащил ему его любимое варево — пиво «Дикси», которое он обожает пить на завтрак и вместо завтрака. Его не так-то просто достать.

— Как тебе удалось узнать, что он любит?!

— "Дикси"[4] ассоциируется с походами, теплыми компаниями и котелком для приготовления пищи. Сразу представляешь себе этот приятный котелочек, который носят за плечом.

— Я не сильна в семиотике, особенно если речь идет о пиве. Но Сакс отметил, что ты умеешь слушать.

Джимми вспомнил, как Сакс положил упаковку из шести банок себе на колени и вскрывал их одну за другой, увлекшись беседой. Он говорил и поглощал пиво, словно волшебную амброзию. Он дал Джимми глотнуть, нет, даже не глотнуть, а лишь попробовать. Пиво отдавало помоями.

— Ты никогда не упоминал об этом визите. — Хоулт начала раскачиваться сильнее. — Мы с тобой провели вместе столько времени, а ты даже словом не обмолвился. Ты и с судмедэкспертами болтал. Даже пончики с джемом им приносил в лабораторию.

— Ну и что тебе еще нашептали обо мне?!

— Доктор Чакабарти отметил, что никогда не встречал более внимательного и приятного репортера. На первый взгляд ты кажешься таким... несобранным, но по сути весьма серьезный парень. Наверное, тебя постоянно недооценивают.

— Джейн, не надо.

— Чего не надо?

— Перестань быть копом, ну хоть на минуту. Почему бы нам просто не позавтракать, забыв об этих дурацких снимках? Позвони своему сержанту, доложи, что приедешь на час позже. Я тебе расскажу о вчерашнем рестлинге, вместе посмеемся и...

— Но я полицейский, Джимми! — Хоулт резко встала. Джимми тоже поднялся, прошел через двор и открыл перед ней дверь:

— Ну, тогда вперед, офицер!

Джейн надела хирургические перчатки, и от того, как она их натянула, у Джимми свело живот. Теперь домик-раздевалка перед бассейном ему больше не принадлежал. Он встал в дверном проеме, наблюдая, как Хоулт расхаживает по комнате с ее стареньким полом и трогательным изображением Элвиса, словно пытаясь проникнуться ее атмосферой. Джейн обернулась, взглянула на него, приподняв бровь, и медленно подошла к лежавшим на полу фотографиям. Она выглядела крайне неуместно в этой пыльной комнате в своих жемчугах и перчатках.

— Большинство снимков совсем из другой оперы, — предупредил ее Джимми.

Хоулт внимательно посмотрела на фотографии, затем нагнулась и разворошила их кончиком ручки. Наконец, подцепив одну из них, повернулась к Джимми, помедлила, отбросила снимок и взяла другой. Ее губы скривились от отвращения.

Джимми полностью разделял ее реакцию. Он не раз видел на вечеринках снимки мертвых знаменитостей, но все же не столь отвратительные. Звезды примелькались, они продавали прессе свои свадебные фото и снимки новорожденных младенцев. Живые или мертвые, они продолжали оставаться товаром. Но фотографии Яйца были другими. Шестеро убитых простых людей никогда не попадали на страницы газет, вплоть до своей смерти. Они заслуживали лучшей участи, чем закончить путь на дне коробки из-под сигар, принадлежащей какому-то психопату. Джимми заметил, что Хоулт с каждым снимком злится все больше, и подошел поближе, словно желая защитить ее. Конечно, желание глупое, но он все равно приблизился к ней.

Джейн бросила фотографии обратно на пол и посмотрела на Джимми.

— Это тебя в полиции надоумили? Имеки придумала шутку?

— Имеки? — Джимми вгляделся в снимки, но увидел только фото с сексуальными подвигами Джонатана.

Хоулт сняла перчатки и швырнула их в мусорную корзину рядом со столом. На пальцах остался белый тальк.

— Я тут должна была упасть в обморок, да. Джимми? Как какая-нибудь романтическая героиня?

Джимми лихорадочно заметался по комнате, заглянул под стол в поисках снимков с убитыми и даже пошарил рукой по полу — может, они завалились куда-нибудь? Между столом и стеной он нащупал какой-то снимок и вытащил его, прихватив двумя пальцами. Оральный секс. С блондинкой в халате медсестры, кокетливо поглядывающей в объектив.

— Я только не понимаю, зачем тебе это? — сердилась Хоулт. — Я...

— Да ты что, всерьез думаешь, что я мог тебя надуть? — Джимми положил руку ей на плечо.

— Не смей меня трогать! — Хоулт так больно ударила его по щеке, что Джимми чуть было не ответил ей тем же. Он пытался заговорить, но лицо горело огнем.

— Ну давай, придумай еще что-нибудь. Подай на меня в суд! — Глаза Хоулт сверкали. — Я тебе даже прокурора подберу. Мне вообще плевать...

— Жаль перебивать вас, влюбленные голубки... — В дверях стоял Джонатан. — О, Джеймс! Я так и думал, что ты тут окажешься.

В дверном проеме стоял мужчина в небесно-голубом костюме, впрочем, Хоулт видела, что небо за дверью совсем другого цвета. И ветер за спиной Джонатана разносил по двору листья, которые залетали в дом и падали на пол, словно мертвые насекомые. Наверное, этот мужчина показался бы ей красивым, если бы не некое высокомерие во всем его облике. Он напоминал ей страховых агентов из офиса в Нью-Йорке, где работал ее отец. Эти мерзкие скользкие типы носили золотые запонки в виде доллара и всегда глухо и злобно посмеивались.

— Джеймс, я мог бы одолжить тебе денег на комнату в отеле, — сказал он с ухмылкой. Его кожа выглядела белее снега и казалась прозрачнее льда. — Диванчик сломан, везде море пыли, но я понимаю, нет ничего слаще, чем вернуться на место преступления.

Джимми вздрогнул, потрясенный появлением и словами Джонатана даже больше, чем пощечиной Хоулт. У Джейн никогда и мысли не возникало о том, чтобы применить оружие в неслужебное время. Но сейчас она вдруг вспомнила о пистолете в кобуре на поясе.

— Джеймс питает определенную слабость к этому заброшенному месту, — пояснил Джонатан. — Он всегда приводит сюда своих девушек, рассказывает им о детстве, показывает гротескные мамины рисунки. Если честно, я никогда не понимал этого приема. Однако он срабатывал, и безотказно!