Тут я не выдерживаю, громко фыркаю, что еще больше злит Ангелину-Настю.
— Слушай и запоминай, дура. — Она угрожающе надвигается на меня. — Одно мое слово, и он тебя в порошок сотрет. Будешь мне докладывать, кто из баб сюда еще ходит. Ведь ходит кто-то? А?
Она пытливо вглядывается в мои глаза. Очень красивая, немудрено, что Баев на нее запал. В душе колким холодом разливается… разочарование. Сама себе удивляюсь — хотя каких-то полчаса назад мне казалось, что думать еще хуже о Темном я уже не могу.
— Может, у Артема Александровича сами спросите? — прикидываюсь я ветошью. — Раз он делает все, что вы скажете.
— Мы с ним идеально совпали. — Девица отходит от меня и мечтательным взглядом окидывает кухню. — Оба любим пожестче. Эй, ты чего, покраснела?
Теперь она смеется во все горло, отчего я чувствую неловкость, будто меня застукали за подсматриванием.
— Мне пора идти, — намереваюсь уйти, но меня хватают за руку.
— Я тебе не разрешала уходить!
— Пусти!
Вырываю руку, но эскортница вдруг сама меня отпускает и жалобно хнычет:
— Больно… Артем…
Оборачиваюсь и вижу хмурого Баева. Он молчит, но вид у него грозный. Ангелина тут же бросается к нему, но Артем не реагирует, он спрашивает у меня:
— Что здесь происходит?
— Ничего, — отвожу взгляд. — Мне нужно идти. Можно?
— Как это ничего? — возмущается девица. — Да она меня чуть не ударила! Артем, я…
— Мира, иди, — кивает мне Баев и наконец поворачивается к своей любовнице. — Какого черта ты делала на кухне?!
— Я хотела перекусить, а потом она…
— Ненавижу запах еды в доме. Запомни это. Я дважды не повторяю.
Глава 30
После встречи с проституткой и ее угроз ничего значительного со мной в эти выходные не происходит. Успеваю не только передохнуть чуток, но и с родителями поболтать, сделать домашку и даже погулять по обширной территории вокруг дома.
Оказывается, здесь есть все — от магазинов с какими-то заоблачными ценами на совершенно обычные товары до спа-салона, тренажерного зала и вертолетной площадки. Последняя меня поразила больше всего. Я никогда не летала. Ни на самолете, ни тем более на вертолете.
Впрочем, делиться своими восторгами мне не с кем: маме с папой такое не расскажешь, Тарасу тоже вряд ли будет интересно, в группе я ни с кем не общаюсь толком. Остается еще Юлька Шелест, но с ней мы видимся редко, да и не хочу, чтобы появились новые сплетни о моем пребывании в доме Баева.
С Ангелиной пока не сталкиваюсь, но вечером в воскресенье слышу вроде ее смех в коридоре. Проверять, конечно, не выхожу.
Но эта красотка точно в уши что-то напела про меня — Баев едва смотрит в мою сторону, а когда смотрит, тут же находит мне работу.
Сволочь!
Понедельник в академии начинается с красной тачки Стэна на парковке. Сердце пропускает удар — замираю на секунду, тупо пялюсь на машину, а потом осторожно озираюсь. Его нет. Ни самого Шумского, ни Вэла с Герой, нет и девушки Стэна — Инги. Значит, они уже в академии. Одна надежда, что у нас хотя бы первая пара в разных корпусах. Сильнее сжимаю на плече лямку рюкзака и решительно направляюсь к входу. И, подойдя ближе, с ужасом вижу широкую спину и бритый русый затылок Шумского. Он стоит в окружении своих друзей, рядом Инга, ее подружки, они смеются, обсуждают что-то.
Глазами ищу «Ягуар» Баева. Он далеко не каждый день освещает собой своды академии, но может, хоть сегодня будет, а?!
Машины нет.
Придется пройти мимо Шумского, чтобы попасть внутрь корпуса. Смех и разговоры смолкают, когда я подхожу к компании. Всего несколько секунд надо продержаться. Невольно ускоряю шаг, в спину несутся еле сдерживаемые смешки. Ну ничего, вроде пронесло.
То, что меня неделю никто не трогал — а после случая с тряпкой упорно игнорировали, — вовсе не означает, что обо мне забыли.
В конце первой пары получаю неожиданно сообщение от Шелест:
«Мира, что-то затевается. Ларченко со Светкой намекнули вчера в общаге».
«Что именно?»
«Не знаю, но вроде тебя касается. Будь осторожна».
Легко сказать! Юлька торопливо подтирает свои сообщения в нашем чате, но я не в обиде. Меня многие сторонятся в академии.
Вторая пара проходит относительно спокойно, хотя я нервничаю и постоянно озираюсь. Иногда я будто ловлю плотоядные взгляды наших пацанов, которые раньше старались вообще на меня не смотреть. Особенно после того, как Баев велел тряпку из-под моих ног убрать.
На большой перемене в столовке ничего в рот не лезет, хотя Тарас взял мне мои любимые блинчики с мясом.
— Нет аппетита? Случилось что-то?
— Нормально все. — Улыбка получается какой-то жалкой. Не хочу грузить Тараса своими страхами. А потом в голову приходит отличная мысль: — Слушай, а ты знаешь, что в городе проходит выставка одного популярного художника? Я хочу съездить.
— Что за выставка? — спрашивает Тарас, и я, немного взбодрившись, начинаю рассказывать:
— Художника зовут Валерий Кошляков, выставка его картин открылась сегодня, она продлится до субботы включительно.
— Но ведь в субботу «Осенний бал», — чуть хмурится Тарас. — Мы же вроде собрались пойти туда. Тебе так интересен этот художник? Почему?
Молчу, потому что иначе придется объяснять про картины в спальне Баева.
— Давай, Мира. — Тарас накрывает своей ладонью мою, и этот жест все решает. — Там будет здорово, и ехать никуда не придется, все рядом.
Мы договариваемся вместе пойти на этот бал, но почему-то особой радости я не чувствую. Наверное, жду подвоха от Стэна, вот и нервничаю. Да еще и пара сейчас у Демьянова! И почему у нас столько матана на первом курсе?! Или это мне кажется, что много, потому что почти на каждом занятии препод меня стебет?
В конце пары Демьянов велит раздать распечатки с задачами, которые мы будем решать в течение следующего месяца. Когда передо мной ложатся несколько скрепленных между собой листов, начинаю их механически просматривать. И на одном из них просто застываю от ужаса.
Фотка. Та самая, где я голая на коленях и передо мной стоят возбужденные мужчины. Порнуха, которую мне на день рождения прислал Шумский в телефон. Но сейчас… сейчас это видят все?! В ушах звенит, с трудом поднимаю вмиг потяжелевшую голову и перевожу взгляд на соседних парней. Одни ухмыляются, кто-то недоверчиво хмурится, прямо мне в лицо смеется Асафьев. А потом еще пальцы складывает в кольцо и делает ими непристойное движение.
Вскакиваю со стула, игнорируя возмущенный возглас Демьянова, забираю рюкзак и вылетаю из аудитории, зажав в кулаке ненавистную фотку. Не знаю, куда бегу, сталкиваюсь с другими студентами, вышедшими в коридор после своих пар. По щекам текут слезы, все вокруг размывается. Наверняка на меня снова все пялятся. Как тогда, на вписке.
— Мира, Мира! Что случилось? — Я оказываюсь в чьих-то крепких объятиях, вырываюсь, не сразу понимаю, что это Тарас. — Ты плачешь?
Немного успокаиваюсь в его руках, но слезы остановить не могу.
— Что это? — Он забирает у меня помятую фотку. — Что за… черт!
Тарас брезгливо смотрит на картинку, заставляя меня сгорать от стыда.
— Это… это не настоящее, — лепечу я, мечтая умереть на месте. — Это… это…
— Вот же твари! — Тарас гневно сжимает губы, в глазах его непривычная злость. — Твари! Мир, не обращай внимания, просто забей! Ни один нормальный человек не поверит в это, ясно же, что это фейк. Здесь и не такое бывает…
Он вдруг осекается, я поднимаю голову и вижу Баева — Артем переводит взгляд с меня на Тараса, потом замечает в его руке скомканную фотку и отбирает ее.
— Откуда это? — осведомляется Баев холодным и равнодушным тоном. — Мира?
— На матане раздали, вместе с задачами. Всем!
Голос срывается от рыданий, Тарас ободряюще поглаживает меня по плечу и снова говорит, что никто нормальный не поверит.
— Где у тебя следующая пара? — уточняет Баев.
— На втором этаже, информатика. А что?
