Разумеется, процесс вторжения свершался шаг за шагом и был размазан по десяткам поколений.

Мы же вынуждены упаковать этот процесс в десяток фраз.

Может создаться ложное впечатление чуть ли не моментальности этого события. Напоминаю, такое впечатление будет ложным.

Продолжим.

Разумеется, наделение рассудком не было штучной работой с каждой отдельной тварью.

Отнюдь.

И свершилось оно не через добавление новой завитушки коры и не через увеличение лобных или иных долей.

Не пришлось прибегать и к оперативной нейрохирургии.

Homo не строились в волосатые очереди на трепанацию и коррекцию извилин.

Такого не было.

Как не было и тысяч взволнованных ангелов в белых халатах с микроскопами, фарширующих нейроны человека знанием всей пестроты мира.

Нет.

В полушариях все оставалось прежним и обычным.

На месте и «при исполнении», почти никак не тронутое переменами, осталось и сознание. Оно пока сохраняло большую часть полномочий. Но его борьба с рассудком за власть над поведением человека уже началась.

Появление рассудка в черепе человека — история не менее забавная, чем эволюция мозга.

Она тоже очень простая, без загадок и таинств.

Был ли рассудок человека новым и исключительным явлением в природе, не имеющим ни аналогов, ни происхождения от низшей формы?

Разумеется, нет. Разум — это не гость из иного измерения.

Здесь вновь настало время вспомнить основной принцип мироздания: нет ничего «нового» и «уникального».

Того, у чего нет эволюционной истории — попросту не существует и без колебаний может быть сдано в религиозный утиль.

Абсолютно всё, от галактик до лимонада, имеет этапы развития и свою анцестральную, начальную точку.

Эволюционную историю имеют не только тела, но и явления.

В том числе и разум.

Мозг любого размера и покроя его не генерирует. У него нет ни такой функции, ни такого потенциала.

Более того, разум гораздо старше и мозга, и сознания. Его первичную, примитивную форму мы легко обнаружим в протерозое.

Тогда миллиарды крошечных первичных организмов сливались в колонии.

Мозга еще не существовало, сознания — тоже.

А необходимость обедать, флиртовать и сражаться уже была. И все эти проблемы надо было как-то решать.

Современные нам мшанки, сифонофоры, парусницы и другие колонии микроорганизмов существенно меньше своих протерозойских пращуров, но организованы по точно такому же принципу.

Составляющие их зооиды не имеют мозга и начисто лишены сознания. Однако, слившись в колонию, они принимают верные житейские решения. Колонии демонстрируют вполне разумное поведение. И отлично чувствуют себя в самых злых океанах.

Примерно так же себя вели и их древние предки, демонстрируя первичный разум.

Чтобы ориентироваться, искать, охотиться, etc, etc, организмам не нужен мозг.

Достаточно единства множества взаимозависимых клеток, связанных общностью интересов, типом питания и размножения.

Разуму не нужны даже рассеянные нейроны.

Это доказывают желтые плесневые грибы, способные к удивительным рассудочным трюкам. В этом же убеждают шастающие по лесам красавцы-плазмодии.

А венерины мухоловки, которые даже и не грибы — демонстрируют наличие отличной памяти. Что, впрочем, делают и сплавы металлов, начиная с никелида титана.

Да и кроме вышеупомянутых — полно успешных видов, которые не имеют нервной системы, однако, отлично соображают и запоминают.

Память, разумеется, не нуждается в мозге. Смешно. Это мозгу нужна память материи, чтобы из жирных кислот каждый раз складываться в орган.

Память чуть-чуть древнее разума. Без нее невозможна самоорганизация материи, все химические и физические события.

Это очень простая штука, надежно сделанная из набора известных связей: электронных-ковалентных-водородных и пр.

Кирпич, который не «помнит», что он кирпич — обречен.

В элементных и твердых формах память почти безупречна. А вот в биологических она может сбоить. ДНК делалась второпях и получилась очень уязвимой. Из-за этой халтуры биота далека от совершенства.

(Но зато регулярно наполняются формалиновые банки в кунсткамерах, а анатомы радуются новым экземплярам уродцев.)

Ничего не поделаешь.

Так уж вышло, что от «мамы-материи» биологическим формам достался эконом-вариант древнейшего свойства.

Но для потребности биоты достаточно и его.

А там, где есть память, при необходимости легко заводится и разум.

Итак.

Колонии безмозглых микроорганизмов протерозоя — это и есть начальная точка биологического разума.

С тех давних пор практически все живое таскает в себе ген этого полезного свойства.

Чаще всего он дремлет в темном углу генома или используется весьма умеренно.

Но при необходимости ген легко активируется и «берет штурвал».

Разум — это строго коллективное явление. Он не может быть достоянием одной особи. Ему нужна крепкая общность зооидов, одержимых желанием выжить. Т. е. — колония.

И чем она многочисленнее, тем богаче разум.

А вот размер участников такой колонии может быть любым.

Такие понятия, как «большое» и «маленькое» — это литературщина. Для эволюции — пустой звук. Она с одинаковым успехом жонглирует, как галактиками, так и квантами.

Напомню, что сифонофор и мшанок обозвали «микроорганизмами» те существа, которые с высоты вороньего полета сами-то выглядят как икра уклейки.

А уж для высочайшего ока эволюции «род человеческий» — это тоже всего лишь обычная колония микроорганизмов.

Напомним, что для эволюции слово «человек» означает не особь, а всю популяцию.

И над ней властны те же законы, что когда-то позволили протерозойской биоте объединиться и противостоять среде.

Сам по себе биологический разум явление крайне незатейливое.

Да, он позволяет колонии чавкать планктоном, выбирать правильные места на донных камнях, булькать ядовитыми пузырями, дурманя рыб и т. д. и т. п.

Это все важные умения, но применить их можно только в дайвинге.

А вот если есть необходимость изобрести хотя бы примус или выборы, то этот древний дар надо хорошенько замешать с возможностями нейронов, а также с рефлексами, агрессиями и «ловкостью рук».

Такой коктейль надо долго взбалтывать, доводя до полной однородности. Лучшим миксером являются страдания вида. Отлично работает голод, вымирания, вечная опущенность.

Время «взбалтывания» — около 20 000 лет. Но! Без всяких гарантий.

Тут уж, как повезет.

Если хоть один компонент этого микста отсутствует, то ни черта не получится, сколько не взбалтывай.

Мадагаскарская руконожка (к примеру) имеет изумительные по чуткости кисти грудных конечностей. Она могла бы создавать несравненную ювелирку или стать звездой нейрохирургии, ярче самого Пенфилда.

Но с нейронами у руконожки откровенно плохо. Поэтому не она своими уникальными пальчиками запирает клетку с homo, а он с ней.

А вот морская корова с ее богатейшим мозгом — не располагает вообще никаким пальцевым потенциалом и поэтому не способна на карманную кражу даже в переполненном трамвае.

Но если весь набор в наличии и нужная кондиция коктейля достигнута, то примус неизбежен. А также марсоход, Паскаль и подгузники.

Человек, конечно же, пролез в повелители планеты благодаря своей первой и основной профессии.

Дело в том, что ремесло падальщика сложнее искусства хищника и работы травоядцев. Оно самое изощренное и многовариантное из умений, а посему требует огромного количества как одиночных, так и сочетанных рефлексов.

На секундочку приостановимся и вспомним: вся история человека, его науки и культуры — это просто поиск его нервной системой новых, все более сильных раздражителей, изобретение причудливых комбинаций звуков, цветов, образов.

То, что homo принимают за переборы своих «душевных струн», за вибрации «внутреннего мира» и «мысли» — на самом деле просто зуд нейронов, изголодавшихся по новой и остренькой «дозе».