Когда япошки говорили "Все идти!", они не шутили. Внутрь погнали даже поваров. Они заставляли здоровых, для здешних условий, тащить на себе тех, кто из-за усталости уже не мог двигаться самостоятельно.

   - Американский бомбардировщик! - сказали они.

   Петерсон задумался. Во-первых, на долину Калихи американская авиация не обращала внимания. Во-вторых, до сего дня япошки не выказывали совершенно никакой озабоченности относительно безопасности пленных. Нет, не совсем так. Япошки изо всех сил старались снизить эту безопасность. Улучшением здесь и не пахнет.

   Воодушевлённый более чем скромным пайком, Петерсон вонзил кирку в скалу. Другие пленные оттаскивали обломки, грузили их в корзины и тащили наружу. Со стороны входа послышались выстрелы. Петерсон не обратил на них внимания - япошки постоянно дёргались, но к ним подбежал один из носильщиков.

   - Они нас убивают! - закричал он. - Расстреливают всех!

   Потом он упал. Петерсон ещё удивился, как ему удалось пробежать так далеко с простреленной грудью.

   Работа встала. Постепенно смолкли кирки и лопаты. Никто не кричал им в спину "Скоро!", или "Исоги!". Строго говоря, охранников вообще в туннеле не было.

   Когда Петерсон это понял, по спине пробежала волна холода.

   - У них там никакие не драгоценности! - выкрикнул он. - Там динамит! Они нас тут всех похоронят!

   Он отбросил кирку. Сталь звякнула о камень. Через секунду он взял её вновь. Так себе оружие, но пока он не прибьёт япошку и не добудет себе "Арисаку", другого не будет.

   - Идём! - сказал он. - Они от нас так просто не отделаются, чтоб их всех!

   Он оглядел длинную кишку туннеля, которую успели прорыть пленные. Он оказался такой не один. Каждый, кому ещё хватало сил, двинулся из туннеля к крошечному пучку света.

   Видимо, япошки нечто такое предполагали. Они развернули пулемёты стволами ко входу. Прогремела очередь. Какие-то пули сразу попали в цель. Какие-то рикошетили от стен и потолка, пока кого-нибудь не ранили.

   Это ещё не самое худшее. Хуже всего было слышать, как они ржали, выстреливая ещё одну очередь. Петерсон, на их месте, тоже смеялся бы. Они могли стрелять, пока стволы не раскалятся, а те, кого они расстреливали, ничем не могли им ответить.

   - Надо идти дальше! - крикнул Петерсон. - Если не пойдём, все тут ляжем!

   - Если пойдём, тоже ляжем! - отозвался кто-то, что, конечно, было верно.

   - Я лучше под пули пойду, чем позволю им себя здесь закопать.

   Петерсону хотелось, чтобы вариантов было больше, но, видимо, меню сегодня только из двух блюд.

   Ему снились кошмары, где он пытался бежать, но ноги, казалось, увязли в зыбучих песках. Сейчас было похожее ощущение, только это был не сон. Всё по-настоящему. Если он сейчас не доберется до входа в туннель до того, как япошки выполнят задуманное, то уже никогда не доберется.

   Пулемётчики продолжали стрелять внутрь. Между очередями они продолжали ржать. Затем стрельба прекратилась. Причину этому Петерсон видел только одну. Видать, уже подожгли запал и разбежались по укрытиям.

   А он ещё так далеко. Слишком далеко. Он вложил в ходьбу все силы измученного тела, но мог лишь едва шаркать ногами. "Зыбучие пески, - мелькнула отчаянная мысль. - Зыбучие...".

   Он шёл впереди толпы пленных. До выхода из туннеля оставалась всего сотня метров, когда взрывчатка сдетонировала. Следом на него опустилась тьма и тонны породы. "Хорошо, - подумал Джим Петерсон. - Я хотя бы не за...".

   Когда в районе одиннадцати часов кто-то заколотил в дверь, Оскар ван дер Кёрк аж подскочил. Сьюзи Хиггинс подскочила ещё выше. На улице она видела ужасные вещи. Оскар о них только слышал.

   - Что ещё за нахер? - дрожащим от страха голосом спросила она.

   - Не знаю, - в своём голосе Оскар тоже расслышал страх.

   В дверь снова постучали, быстро и настойчиво. Два года назад, кто бы это ни был, он просто вошёл бы. Тогда двери почти никто не запирал. Сейчас... Сейчас всё иначе. С каждым стуком страх Оскара рос всё выше. Любой, кто оказывался на улице во время комендантского часа, получал серьезные проблемы с япошками. Любой, у кого в эти дни проблемы с япошками - однозначно труп. Как и тот, кто помогал тому, у кого проблемы с япошками.

   - Не впускай никого, - прошептала Сьюзи.

   - Надо, - ответил Оскар. - Я япошкам даже жалкой птички не отдам, не то, что человека.

   Прежде чем Сьюзи начнёт спорить, и прежде, чем Оскар начнёт терять терпение, он открыл дверь.

   - Оскар, - заревел человек в коридоре. Он был такого же роста, что и Оскар, но был тощ и одет в какое-то рваньё. Ярко горели глубоко посаженные глаза. От него волнами расходилась вонь, вонь давно немытого тела.

   - Кто там..?

   Оскар осёкся.

   - Господи, Чарли! Давай, заваливай!

   Чарли Каапу улыбнулся тенью прошлой улыбки.

   - Тогда, уйди с дороги.

   Оскар не сразу, но отошёл в сторону. Чарли прошёл мимо него в крошечную квартиру. Если Оскару и требовалось образцово-показательное изображение фразы "На последнем издыхании", то сейчас оно стояло прямо перед ним. Он был настолько шокирован, что даже не закрыл за Чарли дверь, пока Сьюзи на него не зашипела.

   Внимательно осмотрев полугавайца, она охнула. Он находился всего в нескольких шагах от голодной смерти. Кто-то - Оскар решил, что япошки - бил его палками. Он был весь в синяках: на руках, на лице, сквозь прорехи в одежде на груди, наверняка, на спине. Во рту не хватало нескольких зубов.

   Чарли плюхнулся на потёртый коврик, словно, ноги уже не могли его держать. Скорее всего, так и было.

   - Если думаешь, что я выгляжу паршиво, видел бы ты тех бедняг в долине Калихи, - сказал он. - По сравнению с ними, я, блин, Дюк Каханамоку*.

   - Держи.

   Сьюзи сбегала к ящику со льдом и принесла спелые авокадо и скумбрию.

   Внимание Чарли, вдруг, сконцентрировалось на ней, подобно прожектору. При виде еды он сразу же обо всём забыл. Ругать его за это Оскар не стал бы.

   - Дай-ка, вон то, пожалуйста, - необычайно сдержанно произнёс Чарли.

   Казалось, он едва сдерживал себя от чего-то очень желаемого.

   - Я хотела приготовить рыбу... - задумчиво сказала Сьюзи.

   Чарли помотал головой. Волосы у него тоже были очень грязными.

   - Не переживай, - сказал он ей. - Я много раз ел рыбу по-японски. К тому же, времени у меня ждать совсем нет, если понимаешь, о чём я.

   Не сказав ни слова, Сьюзи передала ему рыбу и фрукты. Оскар прежде никогда не видел её такой молчаливой. Авокадо и скумбрия мгновенно исчезли в утробе Чарли. Ел он так сосредоточенно, как Оскар никогда не видел. Разговоров он никаких заводить не стал, пока рядом с Чарли не остались только кости и кожура. Если бы он начал говорить, вряд ли Чарли бы ему ответил.

   - О боже, хорошо-то как.

   Оскар осмотрел остатки еды. Чарли выел даже рыбьи глаза.

   - Если буду так есть каждый день, со временем, снова стану человеком.

   - Пока не придут американцы, это будет непросто, - заметил Оскар.

   - Ага, - согласился Чарли Каапу. - Я думал, они уже здесь. В долине мы слышали стрельбу с этой стороны. Но, гляжу, их пока нет. Какой-то пизданутый япошка едва не подстрелил меня чисто ради прикола. Прости, Сьюзи.

   - Всё нормально, - ответила та. - Я сама могу рассказать про пизданутых япошек. Больше, чем сама бы хотела.

   Она вздрогнула.

   - Что они с тобой сделали, Чарли? - спросил Оскар.

   - Ну, одному они меня точно научили: я больше никогда не стану связываться с подружкой офицера, - сказал он.

   Внезапно для самого себя, Оскар рассмеялся. И Сьюзи тоже. Она даже хлопнула в ладоши. Чарли продолжал:

   - Но я не об этом. Меня морили голодом. Я пахал на убой. Когда они поняли, что я подыхал недостаточно быстро, то начали меня бить. Военнопленным, что там сидят, пришлось ещё тяжелее. Представь, как бы я выглядел, если бы сидел там раза в три дольше. Вот, это они.