Как-то на вечерней заре товарищ брата выстрелил по налетевшей гусиной стае. Одна из птиц, легко раненная в крыло, упала в воду, остальные, издавая тревожное гоготание, взмыли вверх и исчезли в темном небе. Обе наши собаки, не ожидая приказания, кинулись с берега и поплыли к месту, где упал гусь. Им на помощь по воде быстро скользила легкая лодка. Однако гусь как будто сквозь воду провалился. Его не было нигде. Упустить такую добычу, как гусь,-разве это не обидно?

Я не мог успокоиться весь вечер.

– Попробуй найди его теперь,– заявил товарищ брата,– а уж если найдешь, твой будет.

Эти слова меня окончательно раззадорили, и на другое утро еще до рассвета я был на знакомом месте.

Вот на побагровевшем востоке появилось яркое, но холодное солнце. Над водной поверхностью, как дым, заклубился туман, затягивая лес, кустарники противоположного берега. Несмотря на утренний холод, от которого стыли руки, с двумя верными помощниками-собаками я тщательно обследую берег, кусты, островки.

Солнце поднимается все выше, туман рассеивается, берег пруда обыскан во всех направлениях, а вчерашнего гуся нет и следа. Но куда же он мог деться, не ушел ли за ночь в Соседнее лесное озеро?

И вместо того, чтобы бросить напрасные поиски, отдохнуть и вернуться домой к горячему чаю, я волоком тащу лодку сначала лугом, затем сквозь густые кустарники, туда, где среди леса блестит вода, где, спускаясь по косой линии, в воздухе токуют бекасы.

Наконец на месте. Вновь начинаются поиски. Собаки обыскивают берег, а я двигаюсь на лодке по чистой воде у прибрежных зарослей. Сколько труда, упорства, и все ради какого-то гуся. Но это поймут только охотники. И вот, когда озеро почти все осмотрено, когда последняя надежда найти птицу исчезает, в прибрежных зарослях поднимается шум, и на чистой воде, хлопая крыльями, появляется вчерашний злосчастный гусь; следом за ним плывут обе собаки. Раздается мой первый выстрел, за ним следует другой, третий, много, целая канонада выстрелов, но гусь невредим. Он быстро уходит от лодки, а я все стреляю, не учитывая того, что тело птицы не на поверхности, а под слоем воды и дробь идет рикошетом, не причиняя ей вреда. И так до последнего выстрела. Патронташ мой пуст, я откладываю бесполезное ружье в сторону.

Домой я вернулся с пустыми руками. К счастью, я не застаю никого дома: все на охоте, и мне не приходится краснеть за себя, за свою неудачу. Дрожа всем телом, спешно переодеваюсь в сухое белье, в костюм, предназначенный не для охоты, а для того, чтобы при случае быть прилично одетым. Счастье в контрастах, и сейчас, согревшись, я ощущаю это в полной мере.

Но прошел час, другой. Я согрелся, набил патроны. Что же Делать дальше? Одному сидеть дома скучно, книг нет, а на дворе весна. Не пойти ли навстречу приятелям? Ведь уже скоро обед, и они должны возвращаться домой с охоты.

Я собрался выйти на воздух. Но неужели не брать ружья? А вдруг налетят гуси: они то и дело пролетают над заводом. Я перекинул через плечо ружье, сунул в карман несколько патронов и вышел на крылечко. За мной увязались обе собаки.

Солнце светило ярко, под крышами оживленно чирикали воробьи, от пруда доносился гомон водяной птицы. Крякали утки, свистели кулички, иногда над водной гладью пролетала чайка.

Незаметно для себя я вышел на берег, а оттуда – на узкую свеженастланную плотину, отделявшую пруд от затянутого тиной болота. Земля здесь еще не просохла, ноги скользили по узкой тропинке, и, выбрав сухой клочок почвы и удобно усевшись на обломок дерева, я стал смотреть на воду, на синеющий вдали лес, на пролетавших в стороне уток. Обе собаки улеглись позади меня.

Но что это? Далеко на насыпи я заметил какое-то животное. Осторожно приподнялся, сделал несколько шагов вперед и стал всматриваться. Это был заяц. Не подозревая о близости человека, он бежал по насыпи, быстро приближаясь ко мне. Выстрелить весной по зайцу – величайший позор для охотника. Серьезный охотник ради мяса не убьет зайца в весеннее время. Я отлично знал это. Мне просто хотелось понаблюдать за ним и так, ради практики, прицелиться по бегущему зверю – ведь мне придется стрелять зайцев в другое время. Еще несколько секунд, и заяц совсем близко, и хоть я стою во весь рост, но косой не замечает меня. Как мне было стыдно потом за свой поступок! Но в тот момент я не только прицелился, но и выстрелил. К счастью, я промахнулся. Заяц подпрыгнул на месте и полным ходом пустился наутек. Но того, что произошло в следующую секунду, я никак не ожидал.

Заметив зайца, обе собаки рванулись вперед и сбили меня с ног с такой силой, что я не смог удержаться на насыпи. Мое ружье полетело в сторону, а я скатился по крутонаклонной скользкой поверхности прямо в болото, в тину. Опять холодное купание. Я вылез из болота, скользя и падая, забрался по глинистому откосу наверх и задворками, чтобы меня никто не встретил, пробрался домой. Во что превратился мой праздничный костюм! С головы до ног я был покрыт желтой, холодной и липкой грязью.

Так, незаметно для меня самого, несмотря на большую любовь к животным, я пристрастился к охоте. Что поделаешь! Охота стала для меня чем-то совершенно необходимым. И если суровая сибирская зима заставляла меня подолгу оставаться в городе, я начинал тосковать о природе. Скорей бы весна, первые проталины, робкая песенка рано прилетевшей птички.

Прошел год-другой, и я стал бродить с ружьем не только для того, чтобы застрелить ту или другую птицу. Мне просто необходимо было общение с природой. И когда случалось сделать неудачный выстрел, я не особенно сожалел. Охотясь, я сначала бессознательно изучал животных в природе. Отношение к животным отца и его друзей-охотников, которое я видел в детстве, не прошло бесследно – я сам стал бережно относиться к природе.