— От лихорадки, — пояснила она, присаживаясь на кровать. Невольно взгляд ее заскользил по изумительно сложенному телу, еще больше убедив в нездешнем происхождении раненого.

— И как он пить будет? — хмуро спросил мальчишка, когда хозяйка, вооружившись ложечкой, начала понемногу вливать лекарство парню.

— Молча, — отрезала Леся. Главное, чтобы не захлебнулся.

На рассвете она оставила свое бдение у кровати, потянулась, разминая затекшую спину. Карин, как назвал его купец, так и не пошевелился. Но дышал уже более уверенно и глубже. Леся растолкала Гостяту, который в какой-то момент уснул на лавке. Показала на один котелок, второй. Приказала глаз не спускать с больного. И ушла.

Вторак пол-утра сплетал травинки, его отец ходил по избе и выглядывал в окно. Куда отправилась Леся, он не знал. И сколько ее ждать — тоже. У Карина к полудню началась лихорадка, еще и левый глаз все слезился, уж столько воды оттуда вытекло, что можно было умыться в ней.

Полынный отвар лишь немного унимал жар, и вскоре парень опять начинал гореть. Еще и метаться по кровати, стаскивая с себя простыни. Горячий воздух, залетавший в окно, все больше усиливал духоту. Купец с возрастающим беспокойством часто поглядывал на дверь. Хозяйка никак не возвращалась.

Ближе к вечеру в открытое окошко просунулась тонкая рука с зажатой в ней бутылочкой, в которой плескалась прозрачная и чуть зеленоватая вода. Занавеска колыхнулась, на Гостяту устремился встревоженный взгляд прозрачных голубых глаз.

— Дай ему выпить, — Ярена подвинула бутылочку по деревянному подоконнику в избу. — Это снимет лихорадку.

— О Боги! — воскликнул купец, пятясь к стене. Русалка пробралась в самый центр поселения. И висит в окне избы, беспокоясь о жизни смертного. Когда он вернется в родное село, то сможет заработать на жизнь, рассказывая у костра невероятные истории.

Его сын с любопытством разглядывал русалку, чувствуя себя в полной безопасности на суше.

— Дай ему выпить, — с нажимом повторила Ярена и указала на Карина. С улицы послышался шум, девица оглянулась, потом нерешительно подтянулась на руках выше, сбираясь, по всей видимости, забраться в окно полностью и спрятаться от людских глаз. Гостята понял ее замысел и схватил ухват, выставив перед собой на манер вил, тыча им в русалку.

— Ишь чего удумала! — выкрикнул он. Его невероятная история обрастала новыми подробностями.

Карин выбрал именно этот момент, чтобы прийти в себя, под изумленным взглядом Вторака сел в кровати. Потом спустил ноги на пол и попытался встать.

— Стой же! — мальчик бросился к нему, точно зная, что на ногу ему опираться нельзя. Толкнул на кровать, заставляя Карина упасть на спину и болезненно скривиться, после чего накинул сверху простыню. — Нельзя тебе, тетка сказала — лежать!

Купец на мгновение отвел глаза от окна, а в следующий миг проем уже пустовал. Осталась лишь зеленоватая водичка, искрящаяся на солнце.

— Надо уходить, — тут же решил он. Если зеленая бестия не побоялась явиться к людям, чтобы взглянуть на несчастного парня, то вполне может и выкрасть его. Странную воду без раздумий вылил за окно, где она сразу же впиталась в землю без следа. — Вторак, запрягай Рыжую в телегу. Хозяйке спасибо, но дольше оставаться мы не будем. Травы только с собой захватим.

Гостята оставил на лавке две шкурки в качестве платы за ночлег и лекарственные травы, которые он собирался забрать без спросу. Больной удивленно рассматривал потолок.

— Где я? — перевел лихорадочно блестевшие глаза на купца. — Кто вы?

Невероятно мягкий тембр заставил Гостяту замереть над лавкой с вытянутой рукой, а его сына — оглушено потрясти головой. Вдвоем они уставились на Карина, не веря, что голос, произнесший скупые слова, принадлежит человеку. Парень ждал ответа, отец и сын хотели послушать его еще, попав под наваждение. Как и русалки.

Карин снова попытался сползти с кровати, только тогда купец выдохнул.

— Не вставай, у тебя нога сломана, — предупредил он. — Откуда голос такой у тебя? Кто ты? И как русалок приворожил, что они готовы в избу лезть за тобой?

— Русалок? — еще одно слово сорвалось с разбитых губ, отозвавшись дрожью в коленях купца и мальчишки.

— Молчи, чтоб тебя! — не зря, видно, хозяйка так переполошилась при одном взгляде на раненого. — Ни слова!

Иначе он не в состоянии будет здраво размышлять. Гостята с силой сжал лоб, глядя сквозь пальцы на Карина, вопросительно приподнявшего идеальные брови, отчего на лбу образовалась морщинка. Ничуть его не портившая. Купец подумал, если привезти этого парня в родное село, он всех девок сведет с ума. И мужчины будут его колошматить постоянно. Хотя, может, и не будут, побоятся связываться.

— Заберем его с собой, отец?

Гостята решился.

— Будешь молчать, понял? Ни слова, скажу всем, что немой, нечего людей смущать. И лицо нужно прятать. Иначе оставлю здесь и пусть нежить тебя забирает! — пригрозил он в ответ на недоумение на лице Карина. — Звать тебя Карином буду. Больше ничего не знаю. Сам-то помнишь что?

Карин отрицательно качнул головой. И имя ему было незнакомо, ничем не отозвалось. Только болело все и внутри и снаружи, будто телегой переехало несколько раз.

— Беспамятный какой-то, — хмыкнул мальчишка. — Головой стукнулся.

Купец подумал о воде, принесенной русалкой. Скорее всего, опоила она парня, чтобы забыл тот о прошлой жизни и остался в реке, не рвался домой. И боль снимает тина, и память забирает. То и лежал он так спокойно на камешке.

Вторак запряг лошадку, подвел ее к двери избы. Сложили в телегу сумки, потом с трудом вытащили из дома Карина, прыгающего на одной ноге. Усадили его на солому и уехали из Переусти, так и не дождавшись хозяйки.

След Карина снова оборвался. Сначала на берегу Каменки, куда вели кровавые отпечатки. Потом в одной деревеньке, куда привела их местная. Леся, знахарка, с которой они столкнулись в лесу, сразу признала в них родичей раненого. И указала рукой в сторону Переусти, где оставила парня. И имя верное назвала, отчего Данко сразу воспрял духом и понесся вперед.

Но в пустой избе остались только знакомая изорванная одежда да перепачканные простыни. Самого Карина и мужика с ребенком, равно как и их лошади с телегой, и след простыл. Никто из жителей не смог указать направление, куда направились приезжие. Они выехали на дорожку, а после на них никто и не смотрел. Как морок скрыл.

Сивер прислонился к деревянному частоколу одного из домов, тяжело задумавшись.

— Жив он, дядька Сивер, — тихо молвил рядом Данко. — Это главное. Отыщем его, вернем.

Сивер только крепче сжал губы, напряженно вглядываясь вдаль, в темную полосу леса. Так далеко от дома они еще не уходили, забрели аж на другой край долины. И куда покатила телега — одним богам известно. И кто замел следы колес — звери иль потерянные души? Видно, имелись на Карина планы у судьбы, отличные от тех, на что надеялся его отец. Недаром появился ребенок на свет в такую грозу, какой Сивер отродясь не видывал, когда горы до самого основания сотрясались от ярости небес, грозясь развалиться на части.

— Идем дальше.

Гостята ни на миг не забывал о русалках, выбирая путь. Держался от воды настолько далеко, насколько позволяли проезжие дороги. На ночевку останавливались в чистом поле и жгли костры всю ночь, отпугивая духов и всякого, кто имел нечистые намерения.

Карин понемногу поправлялся, затягивались его раны, лихорадка больше не донимала парня. И становился он все краше по мере того, как исчезали синяки и шишки с лица. По просьбе купца он молчал, учился отвечать знаками. И до смерти боялся неизвестных русалок, которым все грозился отдать его дядька в случае непослушания.

При виде села или города поболее купец нахлобучивал на Карина соломенную шляпу, что прятала лицо в тени. В первой же деревне, которая им встретилась по пути, Гостята выменял шкурки куницы на грубую рубаху и штаны для раненого, и теперь Карин ничем не отличался от того же Вторака. Двенадцатилетний мальчишка все вился вокруг него, как хвостик, так что через две недели Карин так привык к нему, словно они прожили вместе всю жизнь.