Смыв грязь и кровь, Карин завернул Данко в одеяло. Прислужники к тому времени вернули лекарские инструменты и разожгли жаровню, где можно было заварить травы. Карин попросил еды для больных, почти сразу получил две миски — одну с отваренным мясом, вторую — с сырым.

«Кормили ли вас?» — думал человек, проталкивая куски через решетку волкам. Судя по их голодным глазам — часто забывали. Данко он кормил сам, отрывая небольшие кусочки и кладя ему в рот. — « Как же я могу тебя оставить»?

— Ты упал с обрыва, — вдруг сказал Данко. — Думали, погиб.

— Я жив, жив. Тихо, лучше помолчи, — Карин переживал, чтобы не поднялся жар, который сбить и в нормальных условиях не так-то просто. А в холодной сырой камере — и подавно.

Едва не закричал от отчаяния, когда вновь появившиеся прислужники велели ему заканчивать и уходить, уже вечер.

— Я вернусь завтра, — шепнул он другу, который глазами показал что понял. — Не вздумай расхвораться.

— Иди уже, — грубо вытолкал лекаря из клетки один из охранников. — Понравилось, что ли, с мертвяками возиться?

Карин не вернулся ни на утро, ни через день, ни через неделю. Бел сумрачно глядел на улицу, подолгу ходил вокруг села, даже пару раз с Гостятой ходил в лес, ища следы пропавшего ученика. Сельчане, остыв и протрезвев, начали думать головой. И хоть сомнения еще оставались, но стремительный отъезд самой потерпевшей, а наутро — и ее отца, все больше убеждал людей, что все же они были не совсем правы, осудив Карина в угоду городской. Остался лишь Волот, хвостом ходивший за Тайей, что навевало на мысль, кому было выгодно исчезновение парня.

— Да не видал я его после, — отмахнулся сам великан, когда пришли к его избе с вопросом. — Треснул пару раз, тот и сбежал.

— Известно, кто из вас кого треснуть может! — крикнул Солн, яростно сжав кулаки. — Любовались вашим боем! Куда дел Карина?

— И то верно, — подтвердили из толпы. — Не соперник ты ему!

Злобно глянул Волот на визитеров и ушел в дом, не став отвечать: нога еще побаливала.

Тайя тайком бегала к подругам, но и они ничего не видели, не проходил Карин через лес. С мольбой смотрела на лекаря, но тот только разводил руками, не понимая ничего. И все чаще наказывал не ступать за порог самой, так как замечал пристальные взгляды, которыми Волот буквально преследовал его приемную дочку. Днем глядела в окно, ночью тихо плакала, чтобы не разбудить старика. Который и не спал вовсе, а, стиснув зубы, слушал отчаяние девушки и напряжено размышлял, что еще можно сделать. Ну не мог же Карин в самом деле сбежать — его намерения и чувства к Тайе были так очевидны, что и сомнений не было, что скоро сыграют свадьбу.

— Проедемся по соседним селам, — предложил он купцу, такому же хмурому, как вся его семья, все же привыкли они к уступчивому и веселому парню. — Вдруг кто что видел. Почему-то кажется мне, что эта Сулена замешана здесь. Не успела нажаловаться, как сама и сбежала, и лечение уже никакое не нужно.

— Что ты, дядька, с ума сошел? — испугался Гостята. — Заявишься в дом к главе Рославу и будешь требовать выдать ученика своего? Да тебя в темницу и кинут сразу, даже разбираться не станут…

— Так об этом никто и не говорит, — горячо возразила его жена. — Но у людей-то спросить можно?

Гостята пожевал губу, размышляя над словами старого лекаря и над уговорами жены.

— А, поехали, — решил он.

Сулена позвала лекаря ужинать в дом. Карин едва успел вымыть руки, как за ним уже явились. Оглядываясь на псов, стороживших забор, он прошел по двору и впервые ступил внутрь двухэтажного дома.

Как он и подозревал, жилище было мрачным. Голые каменные стены без единого клочка ткани, такой же холодный пол. Огромный камин освещал часть нижней залы, вторая была погружена в полумрак и там словно что-то шевелилось: то ли прислуга переминалась с ноги на ногу в ожидании указаний, то ли кто-то пострашнее, призванный ведьмой. Длинный стол, в конце которого стояло рядом несколько блюд и две плоские миски, в основном пустовал.

Сама хозяйка сидела спиной к огню с прозрачной кружкой в руке, в которой плескалось кроваво-красная жидкость. В первый миг Карин подумал о крови, так Сулена напоминала упыриху с ее прищуром.

— Вино, — она усмехнулась, догадавшись о мыслях своего подневольного гостя. — Хочешь?

— Нет.

Понимал, что она может заставить его выпить и съесть все, что на столе. И он это сделает, даже если будет знать, что отравится: его тело подчинялось ему в той мере, в которой позволила хозяйка дома.

Но Сулена не стала настаивать и указала ему на свободный стул.

— Ешь. И расскажи мне о мужчине с серыми глазами. Он похож на тебя, но лечить не может. В его крови нет силы, но выглядит будто твой родной брат. Знаешь ли ты его?

— Если ты слышала обо мне, то должна знать, что я ничего не помню, — Карин с удивлением смотрел, как его рука взяла ложку и понесла ее к блюду с горошком. Интересно, если его не остановят, он будет есть, пока не лопнет? — Сколько времени есть у Тайи?

— Забудь о ней, — хмуро сказала Сулена. — Сколько бы ни было — ты ее не увидишь больше, потому что не уйдешь отсюда. Радуйся, что твое послушание позволит ей вернуться в лес, и довольствуйся этим знанием. Со временем я отыщу способ, как победить твое упрямство, и ты станешь моим мужем. — При этих словах ведьма окинула лекаря нетерпеливым взглядом. — Жить так долго, насколько хватит тебя — это ли не мечта? И, мне кажется, что тот сероглазый воин может в этом помочь.

— Как? — воскликнул Карин. — Если он человек без сил — что он может сделать?

— Он может испытывать. Вы похожи и, чтобы не навредить тебе, первым все пробовать будет он, — страшные слова ведьма произнесла как нечто совершенно обыденное. Карин сжал зубы на миг, потом расслабился, не желая усугублять несчастья Данко, которых наверняка станет больше, как только Сулена поймет, что судьба пленника лекарю не безразлична. — Ты ешь, ешь.

И Карин начал давиться кусочками рыбы. Мужем, она сказала, что он станет ее мужем, чтобы продлевать свою жизнь за счет его. Если она его приворожит, если он поверит, что влюблен в ведьму — сделает ли он то же для нее, что и для Тайи, сам того не сознавая? Эта участь была пострашнее смерти и Карин вдруг на миг пожелал себе все же подавиться едой. Отвел глаза, чтобы Сулена не смогла прочитать его мысли.

— А с мавками что?

До них Карин добраться не успел, потратив почти все время на волка и на Данко. И на уборку. Хозяйка, казалось, не слишком обеспокоилась.

— Они живучие. Как и русалки. Завтра займешься, не страшно.

После ужина лекаря повели обратно в пристройку, где по дороге его вывернуло наизнанку всей съеденной пищей, просто не поместившейся в желудке. Кое-как отдышавшись, под брезгливыми взглядами своих сторожей, Карин почти дополз до двери и затащил себя внутрь. Чувство было такое, словно его на самом деле отравили.

В комнате было все так же холодно, но так было даже лучше. Умывшись ледяной водой, оставленной в кувшине, Карин забрался на кровать и моментально уснул, измученный до предела.

Утром не смог встать на ноги. Завернувшись с головой в шкуру, он трясся, стуча зубами и сжимаясь в комок. О том, чтобы встать с кровати, не шло и речи — тело напоминало кисель, сложно было даже обхватить свои колени руками.

Старуха, принесшая еду, после нескольких попыток сдернуть с него мех просунула руку внутрь и попятилась назад:

— Помер, что ли? Окоченел весь…

Карин что-то промычал и укутался сильнее. Старуха вытаращила глаза, потом быстро махнула прислужникам:

— В воду его горячую опускайте! Согреть надо!

Вдвоем мужики смогли отобрать покрывало у трясущегося лекаря, подхватили его за руки и за ноги.

— Раздевать или так?

Кинули в корыто прям в одежде, еще и кипятка подлили. Старуха, велев стеречь, чтобы не утонул, побежала за сухой одеждой, заодно рассказать госпоже, что лекарь ее свалился с ног, не успев появиться в доме.