«Не мое дело». Карин открыл один из двух огромных сундуков, вытащил сухие штаны и рубаху. За рубахой потянулась цветная лента, вышитая так искусно, что он невольно ею залюбовался. Пока разглядывал водяные лилии, дверь скрипнула. Вздрогнул от резкого окрика, выронил ленту обратно в сундук.

— Что ты делаешь? — горящий взгляд Волота впился в Карина.

«Шарюсь по чужим вещам, не видно, что ли»?

Карин пожал плечами и захлопнул крышку. Показал вещи, указал на самого Волота, потом ткнул пальцем рядом с ним, надеясь, что тот сообразит о брате. Больше ничего показывать он не будет, и объяснять тоже: дядька Бел четко указал, что видеть рыжего в своем доме не хочет.

Волот выставил вперед заросший подбородок и Карин, глядя на спутанные жесткие волосы, решил утром же вернуть свой прежний вид, ибо слишком уж становился похож на этого медведя. Пусть хоть засмеют, ему все равно. Машинально поскреб щеку, поморщился: для полного счастья можно там еще кого-нибудь приютить.

Кузнецкий брат скривился тоже, дотронувшись до своей бороды.

— Выпить хочешь?

Нежданно-негаданно. Карин поднял глаза на хозяина, раздумывая, что тот затеял. Отрицательно качнул головой: Волот не выглядел гостеприимным, скорее наоборот: присматривался так, словно выискивал подходящий момент для удара. И на ногах стоял еще не твердо, так что вряд ли забыл, как валялся в пыли.

Лицо хозяина перекосилось, а Карин не стал дожидаться, пока тот нападет, тем более не разносить в щепки чужой дом пришел, его ждали в другом месте. Схватил в охапку ворох одежды и, обойдя Волота, ушел. Тот проводил его глухим рычанием, но следом не пошел.

Соседи уже расходились по домам, когда Карин возвращался к дядьке Белу. Вовсю болтали и даже иногда раздавался смех. Значит, никто не помер.

Сам кузнец сидел на лавке, кутаясь в одеяло, из-под которого выглядывали голые ноги, и держал в руках кружку с горячим отваром. В избе горела только одна лучина у печи, Бел почти лег на стол и потягивал брагу, слушая тихий торопливый рассказ Кия, и тер то лоб, то шею, то макушку. Тайи не было видно и Карин, сложив принесенные вещи рядом с кузнецом, глазами спросил лекаря, где она.

— Спать ушла, — Бел похлопал рукой рядом с собой. — Садись-ка, послушай. Тебе интересно будет.

Плеснул в пустую кружку брагу и двинул по столу, предлагая присоединиться, на что Карин посмотрел с сомнением — предыдущий опыт еще не выветрился из памяти.

—…столько времени прошло, а, кажись, как вчера было, — глухой голос кузнеца прозвучал убито. Он сильнее стянул одеяло вокруг плеч и шумно хлебнул из кружки, вытер рот. — Вот и пошел за ней. Один в один, только краше стала…

— Дела… — ошеломленно выговорил Бел и заглянул в свою кружку. Долить туда браги показалось самым верным решением, что он и сделал, дотянувшись до бутыли. — Как невеста твоя, говоришь? Один в один?

Кузнец кивнул, не поднимая мокрой еще головы. Карин двинул локтем по столу, прося лекаря объяснить.

— Невеста ему примерещилась, — вздохнул Бел, указав кружкой на кузнеца. — Говорит, из речки вышла навстречу, как настоящая. — Его ученик склонил в вопросе голову. Старик вздохнул еще тяжелее, косясь на Кия. — Много лет назад жениться собрался, девушку издалека привез. Красивая — слов нет. И мягкая такая, и воздушная вся. Сразу видно было — не привыкшая она сено тягать да с утра до ночи в поле горбатиться. Уряной звали, мастерица вышивать была.

Старик замолчал, уставившись на слабое пламя лучины, вызывая в памяти худенькую светловолосую девушку с глазами такого чистого голубого цвета, что они лучились своим собственным светом. Он тогда еще посмеялся: что такой делать в селе, захворает от работы сразу. Ей только у окошка сидеть и иглу в руке держать.

Длинные тени колыхнулись по стенам, погладили сгорбленного на лавке кузнеца. Он как почувствовал, протяжно застонал, опустил кружку на пол и спрятал лицо в мозолистые ладони.

— Кий носился с ней как со звездой, упавшей с неба, даже ведро воды не разрешал подымать, — тихо добавил Бел.

Кузнец сжался сильнее, тоже возвращаясь в прошлое, когда на пороге его встречала красавица невеста, сияя ярче всех звезд. И сегодня он увидел ее вновь, только глаза ее потухли, да в длинных солнечных волосах тина запуталась. Руки холодны, на лице — ни кровинки. С укором смотрела на него, стоя по колено в воде в овраге, где ручьев отродясь не было.

— Вот и пошел я за ней, — прошептал Кий в руки. — Где она была все это время? Почему ушла от меня? — Поднял голову и выкрикнул с какой-то злостью: — Что я не так сделал, чем обидел⁇ Почему не сказала⁇

— Тише, тише, — Бел поспешно пересел на лавку, неловко похлопал кузнеца по спине. — И что она?

— За собой позвала, — Кий утер глаза и глянул на старика. Тот кивнул: выловили почти бездыханного беднягу из реки ошарашенные соседи, не знавшие, чему изумляться больше — появившейся в одно мгновение воде или тому, что Кий решил в ней утопиться.

Огонек зашипел и погас, погрузив избу в полную темноту. Карин невольно обернулся на открытое окно, дохнувшее порывом ветра, и весь подобрался, нащупал на столе наполовину пустую бутыль, крепко сжал горлышко, готовясь отбиваться. Вдалеке раздался одинокий вой. Сбоку что-то зашуршало, отчего душа ушла в пятки. Парень замахнулся.

Дядька Бел приглушенно выругался, шаря по полкам в поисках огнива, и Карин выдохнул, разжимая судорожно сведенные пальцы: так можно и на самом деле дар речи потерять. В темноте послышалось чирканье, посыпались искры и лекарь поднес к тлеющему труту лучину, вновь освещая комнату. Закрепил ее, глянул первым делом в пустое окно, на Карина, потом на лавку. Вот только кузнеца уже в избе не было, только одеяло валялось на полу.

— Вот бесовское отродье! — прошептал он, сдвинув седые брови. — Куда Кий делся?

— Это была русалка, да? — выдохнул Карин, вскочив на ноги. — Та, что заманила его?

— Скорее всего, — Бел пошарил глазами по углам, схватил связку чеснока, чтобы повесить себе на шею, и на всякий случай ухват. — Та, что за тобой приходила. Жди здесь!

И побежал к двери. Карин, недолго думая, схватил штаны кузнеца, рванул за ним, и был остановлен на пороге упершимися в грудь рогатинами.

— Куда? Собрался⁇

— А вы?

— Дома сидеть! — прикрикнул Бел и для пущей убедительности замахнулся на парня. — Помню еще твою встречу с ней! До сих пор поджилки трясутся, никогда так прилежно не шил!

— Один вы точно не пойдете, — Карин отвел от себя ухват и выскользнул за дверь. Лекарь с досадой хлопнул себя по лбу и побежал за ним.

Кузнеца они нашли на окраине, он ломился в лес, не обращая внимания на то, что совершенно голый.

— Кий, — осторожно позвал его Бел. — Вернемся, а? Никого ты там не найдешь…

— Зовет она меня, — всхлипнул здоровый мужик, размазывая слезы по бороде. — Голос ее слышу… дядька, не мешай, дай уйти.

— Русалка это, они только и умеют что заманивать и губить, — пытался увещевать старик, настороженно оглядывая лес, грозно темнеющий впереди. — Это не твоя Урянка. Как могла она не измениться за шестнадцать лет?

— Пусти! — выкрикнул Кий и оттолкнул цеплявшегося за него лекаря, отчего тот отлетел на пару метров и проехался спиной по грязи. Охнул, ощупывая себя, встал.

Карин коротко ударил ненормального по затылку, отчего тот мигом затих и свалился мешком на землю.

— И что теперь? — спросил, отдышавшись, Бел. Они вдвоем разглядывали груду мышц у своих ног. — Я его не доволоку.

— А теперь оденем его, что ли. Негоже без штанов по селу бегать, — сказал Карин и принялся натягивать на кузнеца одежду. — Потом отнесем в избу. Если еще и сон-травой его напоить, то до утра никуда не денется. — Обернулся на старика, глядя снизу вверх с прищуром. — Он так уверен, что та нежить — его невеста. Дядька Бел, русалки — они все на одно лицо?

— Нет, конечно. Как люди они, разные. Говорят, что красивее чем при жизни становятся, но облик свой прежний сохраняют. — Тут лекарь задумался, потом вскинул глаза снова к лесу, зажал рот рукой. — Ты хочешь сказать…?