— Элинэя? — нарушил царившую тишину дрожащий голос Элы. — Ты очнулась?
Несчастная женщина, до этой минуты не сомкнувшая глаз, подскочила к ее кровати, склонилась над ней и с тревогой вгляделась в ее лицо.
— Как ты себя чувствуешь? Тебе что-то надо? Может позвать кого, Элинэя?
Она не смолкала и едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Ее глаза из-за переполнявших чувств сделались грустными и серыми, как дождливое осеннее небо.
— Нет, ничего не нужно. Со мной все хорошо, правда, — тут же заверила ее Элинэя.
Дотронулась до ее руки и легонько сжала тонкими похолодевшими пальчиками. Разглядев бледное лицо женщины и опухшие от слез глаза, Элинэя почувствовала укол совести. Бедная Эла, должно быть, сильно перепугалась за нее.
— Скажи, а где мы?
Эла справилась с подступающими слезами, выдохнула, через силу улыбнулась, видя, что Элинэя наконец приходит в себя, и ответила:
— Мы на постоялом дворе Борова-Уилла. Рен снял для нас комнаты. Они освободились со вчерашнего вечера.
— То-то мне кажется все незнакомым, — произнесла Элинэя, неуверенно приподнялась на локтях на расстеленной постели и огляделась.
Комната здесь была просторнее той, что снимали у пасечника. У противоположной стены на окне стоял высокий глиняный горшок с сухоцветом. Из окна лился мягкий золотистый свет. На круглом столике стоял поднос с ароматными блюдами и кувшином подогретого меда, от которого исходил чудный запах, который и привлек внимание Элинэи.
Комната в заведении Борова-Уилла была обставлена просто, но вместо узкой лавки, на которой привыкла спать Элинэя, здесь стояла удобная деревянная кровать с периной, свежей простыней и теплым одеялом. Ведунья опустилась на постель и с блаженством прикрыла глаза. Спать на такой кровати было куда удобнее, чем на лавке, да и укрываться одеялом значительно лучше нежели звериной шкурой.
— Эла, скажи, а как я здесь оказалась?
— Ты совсем ничего не помнишь? Рен принес тебя, а после отправил своих товарищей за нами, — поведала ей Эла, а потом спохватилась, — ты, наверное, проголодалась? Будешь завтракать? Ты только посмотри, сколько всего приказал наготовить для тебя Боров-Уилл.
Элинэя окинула взглядом заставленный разными блюдами столик. На тарелках лежали мясные пироги, сыр, сваренные в бульоне овощи и жаренная хрустящая рыба.
— А по какому случаю пир? — усмехнулась она.
Не сдержала улыбки и Эла.
— А то ты сама не знаешь? Рен рассказал нам с Гартом обо всем. И как только ты решилась на подобное⁈ Ой! — снова спохватилась Эла, всплеснула руками и кинулась к двери, которая вела в общий коридор. — Я ведь обещала позвать Рена, как только ты проснешься.
— Что⁈ Нет, Эла, постой! — заволновалась Элинэя, заглянула под одеяло, увидела, что по-прежнему в своем платье, и немного успокоилась.
Но не успела и прийти в себя, пригладить волосы, да и вообще перевести дыхание, как Эла позвала Рена. Затем вернулась в ее комнату и торопливо зашептала. При этом вид у нее был как у заговорщицы.
— Ох, Элинэя, знала бы ты, как он волновался за тебя! Сколько раз приходил сюда и спрашивал о твоем самочувствии!
Она подмигнула растерянной Элинэе и добавила, как раз перед тем, как в дверь постучали и в комнату заглянул взволнованный Рен.
— Что-то больно он о тебе тревожится. Не как о простой лекарке.
И со знающим видом, она прошествовала к столику, разлить по высоким глиняным стаканам подогретый с травами мед. Элинэя и ответить ей ничего не успела, а ведь хотела сказать, что беспокоился он так только из благодарности. Но Рен уже вошел к ней в комнату, а следом за ним ввалились и его товарищи. И он так посмотрел на них, что Элинэе от этого взгляда сделалось не по себе. Весь его вид так и говорил, что этих троих он не звал.
— Не многовато ли желающих проведать бедную девушку? — строго вопросила Эла и уперла руки в боки, позабыв о прежнем своем занятии. Мед так и остался в кувшине, а стаканы по-прежнему пустовали.
Но ее строгий голос, взгляд и весь вид вряд ли могли напугать таких бывалых воинов, как Вэнд, Рив и Дан.
— Как ты себя чувствуешь, дочка? — ласково обратился к ней северянин, и Элинэя от его мягкого тона и взгляда смутилась.
Постаралась удобнее сесть на кровати, затем кивнула ему и поблагодарила сама не зная за что.
— Это мы должны благодарить тебя, — возразил Вэнд, — ты спасла Рена, уберегла от проклятой магии. Видимо, сами боги послали тебя. Спасибо, дочка, мы обязаны тебе.
Не ожидавшая подобного Элинэя еще больше смутилась, покраснела, как маково поле, и опустила глаза.
— Ничем вы мне не обязаны, я всего лишь исполнила свой долг, — проговорила она тихо, пальчиками вцепилась в медную косу, которая расплелась, и стала поспешно заплетать волосы. Она так часто делала, когда волновалась.
Но что больше смутило ее: ласковый отеческий тон, с которым говорил северянин, или же пристальный взгляд Рена, от которого ей становилось душно, — трудно сказать. Такого волнения она еще не испытывала. Подняла осторожный взгляд на стоявших в дверях мужчин и поняла, что все же виноват Рен, который смотрел на нее в этот раз как-то по-особенному.
— Ну, раз с любезностями покончено, и все убедились, что Элинэя в добром здравии, может позволите девушке прийти в себя? — спросила Эла.
Товарищи Рена кивнули Элинэе напоследок и вышли из комнаты. Но сам Рен остался стоять в дверях, не отрывая от нее пристального взгляда. Он как-будто увидел ее с новой стороны.
— Я рад, что тебе лучше, — наконец произнес он и прошел в комнату, не дожидаясь приглашения или одобрения Элы.
Та с удивлением отметила, что он не ушел с остальными, а остался, но тактично промолчала. Вспомнила про мед и разлила еще теплый напиток по стаканам. Поднесла один Элинэе, а другой — Рену, но тот отказался.
— А ты? — спросила у него ведунья. — Как себя чувствуешь?
— Если ты про какие-то изменения, то я их не почувствовал, — честно признался он, — зато заметны перемены у Борова-Уилла.
— Правда? — Элинэя от радости чуть не подпрыгнула на кровати, но вовремя спохватилась, вспомнив про мед в стакане. Еще не хватало расплескать на чистую постель сладкий напиток.
— Правда, — засмеялся при виде ее реакции Рен, — он чувствует себя лучше. Видела бы ты, как он носился по кухне этим утром. А ведь прошло всего ничего, как ты заставила то существо исчезнуть.
— Значит Кириан исчез?
— Сразу же после того, как ты потеряла сознание.
— Выходит, Медовая исполнила мое желание, — с облегчением заметила Элинэя.
— Исполнила, — посерьезнел Рен, — Медунцы свободны от Кириана, но на долго ли? Не явится ли сюда кто другой?
Элинэя ответила ему, но не сразу. На сердце у нее сделалось тяжело, стоило только вспомнить, почему Кириан объявился в Медунцах.
— Все будет зависеть от здешних людей, — вымолвила она в задумчивости.
— Я только никак в толк не возьму, — вмешалась в их разговор Эла, все это время она внимательно слушала, не перебивая и поджидая удобного случая для того, чтобы поподробнее расспросить обо всем, — как же так вышло, что порождение магии зависело от простых людей?
— Кириан родился из магии и человеческой боли, — объяснила Элинэя, — он своего рода призванное существо. Только призвали его ни колдуны и ведьмы, а сами люди. Вернее, их чувства. На них и отозвалась магия, пропитавшая в Медунцах землю и реку.
— Но как ты догадалась об этой связи? — спросила Эла.
— Все просто, — пожала плечами Элинэя, — я многое уяснила благодаря рассказу о Кираме и Ане. Их трагедия и послужила началом. Даже их имена слились в одно имя.
— Кириан! — осенило Элу. — Это Кирам и Ана!
— Верно, — кивнула ей ведунья, — с этих детей все и началось. Когда они пропали, люди в Медунцах стали зажигать по вечерам факелы на берегу Медовой.
— А Кириан всегда объявлялся с первыми сумерками, — вспомнил Рен, — как раз, когда на берегу зажигали факелы.
— Эти факелы и призывали его в мир людей, — пояснила Элинэя, — а вещи, которые приносили ему жители Медунцов, привязывали его к миру смертных. Эти подарки создавали особую связь, которая и удерживала здесь Кириана. Так всегда с призванными существами. Им необходима привязка. Обычно, когда колдун или ведьма вызывают элементаля, духа прошлого или другое существо, они отдают ему что-то из своих вещей. Но Кириан не был призван колдуном или ведьмой. Его невольно призвали сами люди. А еще магия, которая пропитала здесь все.
