Вернувшийся парень принёс с собой поднос с едой и поставил его на столик неподалеку от старшего, торопливо затеплив несколько свечей по углам комнаты и у принесённого ужина или завтрака. Стрельнув по мне презрительно-любопытным взглядом, он удалился восвояси, прихватив стул, на котором совсем недавно дремал. Другой алиан же и не думал засыпать — громко вздохнув, он лениво поднялся с места, с недовольством изучил содержимое одной из мисок, запустил туда руку, а через секунду закинул в рот какое-то произведение национальной кухни из теста. Когда его скучающий взгляд отыскал меня, Белый усмехнулся и взял с подноса ещё что-то, шагнув ближе.
Когда мужчина остановился в нескольких шагах и брезгливо взглянул на пятнышко крови, оставшееся после птицы, он бросил в мою сторону ношу. Ко мне подкатилось и слабо ударилось о ногу небольшое яблочко. Я постаралась не слишком-то радоваться такой подачке, что было почти невыносимо — есть уже хотелось более, чем сильно. Изобразив безразличие, я проследила за траекторией движения плода и подняла на белобрысого выродка глаза.
— Ешь, — кошмарный акцент превратил слово в рычание. Исполнять приказ я не собиралась, даже зная, что еда не отравлена.
«Я досталась на его голову — я стану ему настоящей проблемой» — именно это я тогда решила, поэтому не стала отвечать уже слышанным ему «Нет!». Я только смотрела на алиана, не думая даже об издевательской улыбке. Убить пусть меня и не убьет, но отметелить может так, что в Агонар, Белую столицу, я доеду в полубессознательном состоянии, ещёе более худшем, нежели была на корабле. Улыбаться я не буду. Но и подчиняться — тем более.
Фыркнув, солдат ушёл к себе за стол, полностью отдав себя во власть чревоугодия. Видимо, он посчитал, что излишне уже позаботился о моём пропитании, поэтому побеспокоился о собственном. Лишь раз взглянув на процесс поглощения им пищи, я поджала губы — до этикета ему было как до звезды. Впрочем, кланяться мне в ноги у него не было планов, посему — с чего ему было держаться манер в моём присутствии?
Отведя глаза от единственной еды в радиусе досягаемости, я задержала внимание на крупном чёрном пере, оставшемся лежать на земляном полу. Блестящее, очень тёмное, словно отлитое из металла. Примерно как то, что я нашла у себя в волосах как-то утром. Протянув руку, я медленно дотянулась до него, уже потом обнаружила, что на ощупь оно было мягким, как настоящее.
«Значит, это не твоё, Вороново отродье?» — я с толикой нежности подумала о том, кто должен был меня убить. Ну, нежности всё-таки хватало на крупинку — пусть это создание и не желало мне ничего хорошего, но… Хорошее всё-таки было, — в том, что он мог избавить меня от бо́льших мук.
На меня упала тень, и я отвлеклась от пера, испуганно выронив его. Алиан встал надо мной и немигающее пялился на мои ноги и грудь, прихлебывая из своей чаши. Наползающая на губы улыбка скрутила внутренности в узел.
— Séi, te-é báo leileí… — улыбка переросла в ухмылку. Мужчина хлебнул ещё, довольно много для среднего глотка, вернулся к столу чтобы оставить там посудину и снова шагнул ко мне, утирая рот на ходу.
Громкое карканье, раздавшееся над головой, напугало меня и ненадолго остановило алиана. Мы оба подняли головы, обнаружив на одной из горизонтальных балок, поддерживающих потолок, наблюдающую за происходящим чёрную птицу. Алиан, ругаясь сквозь зубы, потянулся за ножом на поясе, но не успел ничего сделать — ворон сорвался с места и, каркнув ещё раз, вылетел в узкое окно. Белый прищёлкнул застежкой, пряча лезвие и присел рядом со мной, быстро схватив меня за ногу и потянув на себя. Я попыталась лягнуть его, но это было похоже на попытку поднять ногу, к которой привязали свинцовую гирю.
— Отвали от меня, K’аruum! — раз не получилось лягнуть, то я решила, что лучше уж я свою ногу заберу себе, сжавшись в комочек. Не получилось — лодыжку взяли в такие клещи, что я чуть было не завалилась на спину.
— Не «отвали», — Белый осклабился, облизав губы и впившись пальцами в моё плечо. То, что он говорил на языке нелиев куда лучше, чем мне показалось сначала, пугало до дрожи, — а «идите сюда, Kramotú»!
От такой поправки мне сделалось дурно, и дело даже не в том, что он алиана разило выпивкой, чуждой магией и властью, а в том, что я практически перевела имя, которым он предлагал назвать себя. Нет, скорее званием, положением старшего — Хозяин, Повелитель.
— Будь ты проклят, урод!
От вслух произнесённых мыслей верёвки моментально припекли кожу, но, по крайней мере, двигаться стало легче. Я почти смогла дотянуться до голубых глаз, залепив мужчине в ухо, за что получила вполне ожидаемую пощечину, которая отбросила меня на подстилку и оставила в онемении половину лица. Алиан хохотнул, услышав новые проклятия, вытолкнутые сквозь зубы, и дёрнул меня за одежду, в первую очередь занявшись и без того пострадавшим платьем. Через минуту оно стало ещё более многострадальным — несколько рывков руками разорвали подол до самого пояса. Широкая ладонь, схватившая за ногу выше колена, была просто обжигающе-горячей. На вторую мужчина быстро намотал угол разорванного подола, пододвигая ближе к себе.
Наверное, в тот момент на моём лице было столько неподдельного ужаса и отвращения, что они сильнее распалили златовласого выродка. Я вряд ли когда-либо забуду его широкую ухмылку и то, как он прикусывал губы, нависнув надо мной. То, что произошло дальше, могло бы по праву стать одним из моих кошмаров. — Когда рука алиана потянулась к вороту платья, он как-то странно замер. Время и для меня словно внезапно растянулось — я не могла не заметить как изменилось выражение его лица. Сначала на нём появилось недоумение, потом — удивление, следом — страх. Руки — одна держащая меня, а другая ещё не доставшая — рванули к горлу алиана, где, насколько я могла заметить, начала проступать тончайшая полоска, надвигающаяся под подбородок.
Безымянный для меня враг дёрнулся лишь один раз, когда бесцветная полоска впилась уж совсем глубоко, после чего его голова безвольно упала на грудь. У меня перед глазами сохранилась картина его попытки глотнуть воздуха, а тело уже медленно оттаскивали назад, не издав ни шороха. Мой взгляд зацепил в первую очередь чёрные сапоги, а потом уж и всю фигуру, выточенную словно из глыбы очень плотного угля.
«Ворон! Он, что, убил этого Белого?..» — страх перестал сковывать меня, из-за чего я пыталась отдышаться, наблюдая за действиями незнакомого мне воина. И там было на что посмотреть! Я не слишком заостряла внимание на том алиане, которому меня отдали, но со стороны было заметно, что по комплекции Ворон уступает ему, пусть и не сильно. Однако, убийца бесшумно смог доволочь тело до кровати и также неслышно уложить его в вполне обычную для сна позу. Шаги Ворона, грациозные и гибкие, напоминали кошачьи, но были настолько непринужденными, будто Ворон родился со способностью тихо передвигаться.
Закончив с алианом, ученик Альдераса направился ко мне, доставая что-то из рукава. Когда он присел сбоку от меня, я заметила как его указательный палец коснулся недвижных губ, хотя едва смогла оторвать взгляд от небольших ножен с удобной круглой рукоятью. Сглотнув, я поджала губы, а рука убийцы осторожно взяла мою, касаясь так осторожно, что мне почудилось, что это даже не прикосновение, а дуновение ветра. В тусклом свете свечей показался короткий нож-спица, хоть я потом и разглядела, что лезвие всё-таки заточено, но только кончик с небольшим ребром.
«Не похоже, что этот нож убьёт меня быстро. Ну, разве что если он вонзит мне его в голову. До сердца вряд ли хватит», — тревожно подумала я, почувствовав как подкатывает к горлу истерическая дрожь. Ворон протянул мне ножны так, что коснулся ими моих губ, но ткнул посильнее. Смутно понимая жест, я чуть приоткрыла рот и закусила крепкую кожу чехлов, после чего спица молнией нырнула между стягивающей руки от запястья до локтя верёвкой и кожей. Короткий нетерпеливый рывок, после которого я вскрикнула, опалил меня будто настоящим огнём, но конечность тут же стала двигаться легче. От боли я закрыла глаза, чувствуя, как наружу не просто выступили, а брызнули слёзы. Находясь в шоковом состоянии, я плохо соображала — лишь наблюдала, как Ворон без жалости резал и резал верёвку. Я, с каждым движением лезвия испытывая мучительную боль, словно резали меня, раз за разом прикусывала ножны, чувствуя, что вот-вот насквозь прокушу толстую кожу. Когда в последний раз полосанула спица, я от облегчения расслабилась, выпустив чехол оружия. Ворон ловко поймал их, убирая снаряжение на место. От меня не укрылось то, как посланник Альдераса сжал в ладони самый длинный кусок веревки, а потом вынул другой клинок, потянувшись к разорванному подолу платья. Одновременно созерцая вздувшиеся под веревочными браслетами волдыри и красные пятна, оставленные от магического ожога, я не смогла вымолвить и слова, пока металл кроил одежду, обрезая подол до колен.
