«Нет, так неправильно, — уговаривала она себя. — Нужно поскорее избавиться от неуместных влюблённостей. Как там, у Джейн Остин: «… после одного хорошего сонета от любви не останется и следа»?!»

Лина порылась в рюкзаке и достала блокнот. Ещё в Германии она завела дневник и оставляла там зарисовки важных событий: дачные пейзажи, детские впечатления, портреты тёти Мариночки и даже Филиппа. Первым делом ей захотелось изобразить радугу, вот такую удивительную и волшебную, нависающую над кронами елей и сосен и рассеивающуюся в верхушках деревьев золотистым светом. В письменном столе она отыскала пастель и принялась выводить цветные дуги, мысленно проговаривая известную напоминалочку: «Каждый охотник желает знать…» А ещё ей захотелось передать эмоцию, что промелькнула на лице Филиппа, когда они вместе любовались видами из окна. Тихо напевая, Лина выводила плавные линии, в которых угадывались черты лица Полянского-младшего — его блуждающая улыбка и горящий взгляд. Лина так увлеклась рисунком, что не услышала приближающихся к детской шагов.

— Ну что, красавица, пойдём поужинаем, заодно и поговорим. — Эла стояла в дверном проёме и постукивала пальцами по косяку. — Ну что молчишь? Я там пиццу приготовила. Не хочешь перекусить?

«Вот же поистине законы Мёрфи работают», — нахмурилась Лина, надавив на мелок сильнее обычного и чуть не сломав его. — «Всё, что начинается хорошо, заканчивается плохо. Всё, что начинается плохо, заканчивается ещё хуже!» Жирный штрих пастели едва не испортил общую картину рисунка.

— Нет, что-то не хочется. — Желудок протестующее заурчал, но Лина подавила внезапный порыв отправиться на кухню. Пусть это и жестоко по отношению к самой себе, но сидеть за одним столом с сестрицей-матерью не было никакого желания.

— Ну… окей, — хитро улыбнулась Эла. — Уговаривать не буду. А я, пожалуй, сварю себе кофе. Знаешь, пицца получилась изумительная, с ветчиной, зелёным лучком, белыми грибами и домашним кетчупом. У мамы столько припасов в кладовке, что при желании тут можно запросто перезимовать, не выезжая за пределы посёлка.

— Я всё сказала, — упрямо буркнула Лина, стараясь не обращать внимания на уловки Элы.

— Как знаешь, но если вдруг передумаешь, милости просим. — С минуту постояв у двери, сестрица-мать вышла из комнаты, и из зала послышался ее голос: — Думаю, ты заблуждаешься, но донести до тебя всю суть мне будет проще на свежую голову. Так что оставим разговоры на завтра.

Лина старалась не слушать, чтобы вдруг не сорваться и не нагрубить, а потом и вовсе заткнула наушниками уши. Это ведь не из-за Макса она так кипятится, точно не из-за Макса? Кажется, она вконец запуталась.

Под нежное звучание Flёur Лине удалось поймать настроение и выплеснуть в рисунке все впечатления дня, и когда работа подошла к концу, на плечи навалилась усталость, а веки отяжелели. Она так и уснула с блокнотом в руках, усыпанная разноцветными мелками, будто драже. И снился ей предстоящий концерт.

***

А утром голод сломил упрямство, и Лина спустилась на кухню.

Завтрак прошёл в тишине — сестрица-мать казалась расстроенной и почти ничего не ела, всё поглядывала на телефон, и как только он вибрировал от входящего сообщения, тут же читала его, но веселее не становилась.

«Наверное, из-за Макса так убивается», — думала Лина, радуясь, что та не достаёт её разговорами.

Расправившись с пиццей, Лина отправилась наверх, решив наконец сыграть программу концерта, однако позаниматься так и не смогла. Следом явилась Эла и залезла в бабушкин комод. В старых вещах она отыскала шёлковые шали и принялась за работу — соорудила стильный топ, который идеально смотрелся с её потёртыми джинсами. Это и правда было здорово, и Лина на мгновение позабыла об обидах и с интересом наблюдала за фантазиями Элы. Та с небывалым азартом мастерила новую модель, а потом, напевая, вертелась перед зеркалом. И эта весёлость невероятно бесила.

— Ну как я тебе? — улыбнулась Эла, явно довольная собой.

— Сногсшибательно, все парни будут твоими, — фыркнула Лина.

— Я тоже так думаю. Но ты не переживай, мы и тебе что-нибудь подберём, — прощебетала сестрица-мать, будто не замечая издёвки в словах дочери.

— Мне ничего не нужно. Я вообще никуда идти не собираюсь.

— А вот это ты зря. Нужно обязательно сходить на концерт, когда ещё такая возможность представится? Только я бы не советовала тебе всерьёз заглядываться на этих ребят. Такие мальчики точно не для тебя!

— Это почему же?

— Да потому… — Эла на секунду задумалась, остановив на Лине внимательный взгляд. — Макс слишком ветреный, и он тебе не по зубам, а Фил … он странный. Такое впечатление, что…

— Ну конечно, — вспыхнула Лина, не дослушав, — этот не по зубам, тот странный, а тебе, значит, все по зубам? Думаешь, я ничего не вижу, не понимаю?

— Поверь, и не видишь, и не понимаешь. — Эла посерьёзнела и осторожно шагнула навстречу Лине. — У меня, знаешь ли, жизненный опыт, как ни банально это звучит. Не хотелось бы, чтобы ты повторяла мои ошибки.

— Обойдусь без советов! — Не желая выслушивать нотации, Лина резко поднялась из-за пианино. — Как-нибудь сама разберусь, — бросила она на ходу и выбежала из комнаты.

— Да Лина, ну постой же ты, глупая! — прокричала ей Эла вдогонку.

Но Лина неслась по ступенькам вниз — находиться в одной комнате с назойливой родственницей стало невыносимо! Хотелось отдышаться и остыть от эмоций. Она так и бежала до выхода, но перед самым носом дверь неожиданно распахнулась, и Лина налетела на Макса.

— Ой! — испуганно отскочила она.

Макс, едва удержав равновесие, весело рассмеялся, и когда Лина захотела его обойти, преградил ей путь и схватил за запястье.

— Куда это ты так спешишь?! Концерт ещё не скоро, — ухмыльнулся парень, явно заигрывая.

Всё ещё кипя от возмущения, Лина попыталась высвободить руку из цепкого захвата, но Макс умудрился, не причиняя боли, поймать и второе запястье, словно сковал кандалами.

— Отпусти, — прошипела она, заливаясь краской и с трудом выдерживая взгляд стальных глаз.

— Скажешь, что случилось, и отпущу, — не уступал он, поглаживая кожу Лины пальцем и смущая её ещё сильнее.

— Ничего не случилось, просто отпусти! — дёрнулась она.

— Врёшь! — прошептал он одними лишь губами, и в глазах заплясали черти. — Вы что, поругались с Элой? Из-за меня?

— С чего бы это? — опешила Лина, ведь Макс был не так далёк от истины. — Просто … мне нужно уйти.

— Так и есть, из-за меня, — констатировал он с хитрой ухмылкой.

— Слишком много берёшь на себя! — Лина шумно вздохнула, стараясь не смотреть парню в лицо.

— Эй, тебя что, злая муха укусила? — засмеялся он, не ослабляя хватки. — Люблю резвых девочек.

— А это не твоё дело. Отпусти, и всё!

— Ну и ну! Да у нашего мальчика глаза разбежались! — раздался насмешливый голос Элы, и Лина вмиг оказалась на свободе.

Макс промолчал, глядя на сестрицу-мать как нашкодивший кот.

— Твоё счастье, что я прихватила горячие ножницы … вот сейчас я тебя ими и поджарю, — слишком наигранно рассмеялась Эла.

А что было дальше между этими двумя, Лина не узнала.

Выскочив на улицу, она побежала по дороге, будто за ней гналась целая свора собак. Но потом, остановившись, отдышалась и медленно пошла прямиком к речке. «И чего ему было нужно от меня? Шёл бы уже к… ней!» — негодовала Лина.

Речка тихо журчала у берега, и в каждом её всплеске слышался едва различимый шёпот: обернись, обернись, обернись… Отмахнувшись от смутных предчувствий, Лина брела к воде. От старого мостка, с которым были связаны не лучшие воспоминания детства, остались лишь небольшая осевшая в реку площадка и почерневшие от времени и влаги деревянные стойки, торчащие из мутной глади. Они напоминали сгнившие кости гигантского ящера. А вокруг молодая зелень набирала силу, только мокрый песчаный берег, усыпанный ракушками и мелкими камешками, ещё не зарос. Лина скинула туфли, стянула свитер и вошла в ледяную реку. Склонившись, она зачерпнула полные пригоршни воды и плеснула в лицо. Струйки стекали к локтям, пальцы коченели, ноги сводило судорогой, но она продолжала умываться, чувствуя, как страсти в душе угасают, а на смену нервной дрожи приходит озноб.