— Нет, ты только послушай, как они лабают, — раскраснелся Лёха, — а вокалёр вообще зверюга.
— А о чём это вы там шепчетесь? — поинтересовалась Эла, наливая Лёхе чай и выкладывая на тарелочку свой кулинарный шедевр — сладкую воздушную меренгу, от вида которой у Лёхи заблестели глаза.
— Вот это да! Только не говорите, что это вы делали сами! — громко сглотнул он.
— Сами-сами, мы всё сами, — хитро улыбнулась Эла. — Так что там у вас за секреты?
— Уговариваю Лину сходить со мной в клуб на концерт.
— Ой, ну какие могут быть уговоры? Лина, собирайся и иди! — Эла стрельнула глазами в дочь и уселась за стол.
— Вот и я о том же. Между прочим, я билеты заранее покупал. Не так просто попасть на их концерт. Они взлетели и желающих много. Чуваки не играют, эти демоны воспламеняют всё, даже ногти на ногах. Громко, нервно, это твоя депрессия, размазанная на сковороде самим Сатаной. Две минуты и торт готов. Каблуки сломаешь, как круто!
— Лёша, что ты несёшь? Мама, это всё твоё вино! — посмеялась Лина и взлохматила Лёхе чёлку.
— Какой милый мальчик, — засмеялась Эла, поднеся к губам бокал с напитком.
— Сударыня, позвольте пригласить вас на мазурку бесноватых, — исправился Лёха, прочистив горло. — Это просто космос, детка…
— Так… а что они там играют? — Эла явно кокетничала, пустив в ход всё своё обаяние.
— Альтернативу, dreamcore, лирику, в общем… — растаял Лёха, наивно улыбнувшись.
— Какая прелесть, — мечтательно прошептала сестрица-мать, — помню, как мы отжигали на концерте на Красной площади. Мои любимые «Перцы» выступали, Энтони Кидис просто бог. Тогда ещё в моду входили прядки, и мы с подругой специально на концерт…
— О, это было в августе девяносто девятого, грандиозный концерт на Красной площади, а «Перцы» там хедлайнерами были! — воскликнул возбуждённый Лёха.
— В девяносто девятом? — прищурилась мама Марта. — Как — в девяносто девятом? Быть того не может!
— Конечно не может, это было в две тысячи шестом! — занервничала Эла, подмигивая парнишке, но тот, не обратив внимания, продолжил доказывать обратное.
— Нет же, точно в девяносто девятом! Вот я сейчас поищу и покажу. — Он тут же полез в смартфон, но Лина, заметив, как Эла изменилась в лице, пнула Лёху в бок, и тот, не отрывая глаз от экрана сотового, рассеянно выдал: — Да, точно, в две тысячи шестом это было. Дырявая голова…
— Что и требовалось доказать. Лёша, тебе совсем нельзя пить! — посмеялась Лина и утащила Лёху в зал, подальше от подозрительных глаз мамы Марты.
— А что случилось-то? — виновато прошептал друг, так ничего и не поняв.
— Не знаю, наверное, Эла приезжала в тот год в Москву, а дома ни разу не появилась, — догадалась Лина.
— Блин… чуть не влип. Как думаешь, пронесло?
— Не знаю. Ладно, что ты там мне прислал?
Лина открыла ноут и залезла на страничку «Вконтакте», нажав на первое попавшееся видео в колонке Лёхиных сообщений. С экрана монитора послышался грохот, шум и вопящая толпа не вполне адекватных людей.
— Всё с тобой ясно… — с укоризной протянула Лина.
— Лин, в общем, завтра в семь выходить, в восемь начало. Кросы надевай и… ты ещё видосы посмотри, тебе точно понравится. А я пошёл, мне ещё к лабе готовиться, завтра дополнительная, для таких олухов, как я.
***
Как только за Лёхой закрылась дверь, Лина шмыгнула в детскую — так по заведённой традиции мама Марта называла её комнату. Захотелось побыть одной, поразмышлять над последними событиями, слишком много всего скопилось в голове. Взяв ноут, Лина залезла на подоконник. За окном стояла хмурая мартовская ночь. Тусклый свет зарождающегося месяца струился сквозь клочья седых туч, серебрил небо, отчего оно походило на бурлящую морскую пучину. Мелкий косой дождик подгонял случайных прохожих и автомобили, мигающие фарами на трассе.
Лина раскрыла ноутбук и отыскала в диалоге с Лёхой видео с живыми выступлениями групп. Недолго думая, кликнула на первый ролик в списке, и на экране появилась сцена с тяжёлой аппаратурой и барабанной установкой, возле которой — спиной к зрителям — стоял неформал с гитарой. Волосы, небрежно собранные в хвост на затылке, рассыпались у лица рваными прядями, чёрная футболка, обтягивающая широкие плечи, свободно болталась поверх драных джинсов. Он обернулся, и светлая улыбка озарила его лицо. Толпа у сцены тут же взорвалась истошными воплями. Из сгустка хаоса к музыканту потянулись руки фанатов: «Макс, давай ещё…» — визжали девочки, «Ты лучший…» — орали парни. И тот, кого называли Максом, тряхнул головой и отрывисто рассмеялся: «Я долго думал, чем бы вас удивить, и вот… придумал», — задорно отозвался он. Вслед за этим в зал полились мелодичные звуки гитары.
Поначалу Лина почти безучастно смотрела в экран, но вскоре поняла, что картинка утягивает её в мир иной музыки, что ей неожиданно нравятся эти низкие вибрации, окутывающие зал мягкими волнами. Лину увлекала свободная манера исполнения, и каждый жест парня, каждый звук дрожащих струн отзывался трепетом в её душе. Но вот он запел, и саунд разбавил приятный голос с нервной хрипотцой. Радость пронеслась по телу россыпью тёплых мурашек. Она прикрыла глаза и, постепенно теряя мысли, уплывала в далёкие дали.
«Наверное, так и начинается любовь, — думала Лина, предчувствуя приближение чего-то значимого в жизни. — А эта песня станет её началом». Парень пел о несбывшейся любви с надрывом и страстью, а ей хотелось слушать и слушать, несмотря на проскальзывающие в тексте шокирующие словечки и далеко не классический стиль исполнения. А ещё ей хотелось смотреть на него и тонуть с головой в своих фантазиях. Лина мечтательно улыбнулась. И что на неё нашло? Хотя ей всегда нравились творческие личности. Взять, к примеру, Тиля Линдеманна или Дэвида Гарретта, известного скрипача. Похоже, и этот Макс — личность незаурядная и интересная, вот бы познакомиться с ним, пообщаться и…
Неожиданно скрипнула дверь детской и в комнату вошла раскрасневшаяся Эла.
— Ой, ну еле отделалась, — тяжко вздохнула она. — И что меня дёрнуло упомянуть тот злосчастный концерт?! И Лёха твой хорош, сразу в бутылку полез!
Услышав досадное бормотание Элы, Лина на всякий случай убавила звук: вдруг сестрица-мать возмутится слишком смелому содержанию песни? Однако та, не обратив внимания на посторонние звуки, направилась в гардеробную и распахнула деревянные дверцы.
— Так, это не подходит, — деловито рассуждала Эла, перебирая висящие на плечиках платья. — В ближайшее время нужно заняться твоим гардеробом. На концерт в этом не пойти, нам нужны стильные джинсы и яркий верх, но не толстовка. Это так избито, должна быть изюминка в образе.
Лина наблюдала из-за шторы, как Эла один за другим бракует её излюбленные наряды, а мысли витали где-то далеко.
— А ты когда-нибудь любила? — неожиданно выпалила Лина, ощущая, как щёки заливаются стыдливым румянцем — вопрос нечаянно сорвался с губ.
Эла замешкалась и медленно обернулась.
— Было дело, — загадочно улыбнулась она и тут же вернулась к полкам с аккуратно уложенными вещами. — Но точно не Славика.
— Да, я помню. — Лина закрыла ноутбук и слезла с подоконника. — Тебе всегда дядя Эдик нравился. Чуть ли не с детства.
Эла промолчала, однако энергичные движения её немного замедлились.
— А как же мой папочка, ты тоже его любила? — не отступала Лина. — Может, расскажешь?
В тот момент Лине показалось, что Эла напряглась, однако очень быстро нашлась с ответом:
— Я бы рассказала, но поверь, это неинтересно. Так, обычный парень, почти мой ровесник. К тому же он не знает о твоём существовании, наверняка и обо мне забыл. К счастью, забыл.
— Странно, я думала, что дети рождаются от любви, — прошептала Лина, не желая уходить от волнующей темы.
— Хочешь знать, любила ли я его? — Эла на секунду задумалась. — Скорее, это было временное помутнение рассудка. И лучше закроем эту тему.
— А как его звали? — Лина подобралась совсем близко и уселась на край кровати напротив Элы.
