— Привет, ты как?

— Дырка приличная, но жить буду. После капельниц мне гораздо лучше с каждым днем. Хотя слабость бешенная, бесит, бл*дь. Все здесь бесит. У тебя, сказали, на вылет прошла?

— Да, считай легким испугом.

— Везунчик, а я тут теперь надолго. Так и хочется свалить по-тихому.

— Тебе отец охрану у двери приставил, свалить не получится, так что лежи и не дергайся пока.

— По ходу, у всех крышу сорвало, сплошные крайности. Телефон Артур вчера, наконец, привез, а зарядку забыл. Специально, мать твою, забыл. Решил, что я не просеку. Нянчатся со мной, как с барышней теперь. Еще и в несознанку ушли, что он, что отец — не знают, что по расследованию, якобы. у них пока нет информации. Ты хоть можешь мне прояснить что-то?

— Все серьезно, Макс… И охрану тебе не зря приперли.

— Поясни.

— Я кинулся к Джамалу сразу после того, как из больнички свалил. Интересный разговор у нас состоялся. Перестрелку устроил Ваня.

— Пасынок?

— Угу, этот щенок освободился на год с лишним раньше него и начал руководить его бизнесом, вернее тем, что от него осталось. Стал снова употреблять, на жизнь хватало, на дурь тоже. Люди Джамала возле него терлись, и он прекрасно себя чувствовал в роли хозяина. Параллельно обдумывал, как нам отомстить, Джамал сказал, у него еще на нарах планы такие зрели.

А когда подошел срок Джамалу выходить, Ваня понял, что лафа закончилась. Решил, что не стоит отдавать лакомый кусок. Уговорил его, пока тот отсиживал последние недели, купить клуб, уверил, что даже соинвесторов нашел. Но нужен ему был не клуб, а свести нас снова, бл*дь, лбами. Соинвесторов тупо придумал. Не зря к нам его братки подкатывали. Ваня дал им такое задание, якобы от барона. Одним махом хотел убрать Джамала, понимал, что после перестрелки на него все подумают и тот подастся в бега. И с нами поквитается, сиделось ему не сладко, сам знаешь. Развязав войну, он остается на бабках Джамала, тот либо исчезает, либо снова сядет. Ну и нас в расход.

— С*ка! Решил всех на*бать. Недооценили мы его… Как Аслан, кстати?

Джамбаев умолкает, кулаки сжимаются до побеления костяшек, на лице играют желваки. Он не отвечает, просто смотрит на меня, и молчит. Потухшие после вопроса, глаза наводят на дурные мысли.

— Башир!

— Похоронили, через день после перестрелки…

Что-то резко обрывается и больно запекает в районе солнечного сплетения. В мозгу проносятся картинки с его падением от очереди пуль. Он стоял ближе всех и принял на себя первый удар. Ненависть взрывается фонтаном, я подрываюсь и, через боль, сажусь на кровати.

— Почему мне не с казали?!

— Ты сам был между жизнью и смертью, врачи строго-настрого запретили тебе эмоции.

Башир отходит к окну, еле сдерживаясь то ли от гнева, то ли, чтобы не сорвались слезы. Они были очень близки, Аслан рос без отца, и брат таскал его за собой с очень раннего возраста, учил боевым искусствам, помогал финансово его семье, потом взял в свой бизнес.

Прогребаю пятерней волосы, пульс начинает зашкаливать, рана, как будто, дает невыносимую боль. Двадцать семь пацану было, почему так несправедливо? Когда я очнулся в реанимации, мне сказали, что он в хирургии, после ранения.

— И где сейчас эта мразь?

— В бегах, — Башир уже взял себя в руки, в его тоне слышится решимость и сталь — братки, которых он под нас подставил позже смекнули в чем дело, предупредили Джамала. Он не хотел больше с нами пересекаться, выглядит х*рово, здоровье подорвано, туберкулез. Сейчас тоже пасынка ищет. Но я сплю и вижу, как найду эту блевотину первым.

— С ментами не сотрудничаешь?

— Какие менты, Макс? Это война, я не собираюсь его больше садить, я собираюсь его отправить за Асланом. Менты пусть свои версии строят, а я уже знаю, что буду делать. Потому и пришел. Тебе еще тут валяться долго, и я этому рад. Это не твоя война, больше никого не хочу подставлять.

— Не моя? Меня чуть на тот свет не отправили, Аслана убили, а ты говоришь не моя. Я не буду здесь валяться, покуда меня соизволят отпустить, все равно раньше уйду. И можешь на меня рассчитывать, я с тобой.

— Макс, не дури. Тебя с того света только вытащили. Ты и сейчас выглядишь, как восковая фигура и кривишься от боли, просто этого не замечаешь. Ловцов мне помогает по своей части, люди Джамала кое-какую инфу слили. Придешь в себя, я от помощи не отказываюсь, но пока лежи, лады?

— Пи*дец, не могу поверить…

Осознание тяжелым грузом ложится на плечи, и в груди, кроме бахающего сердца, гнездится тяжелый камень.

— Макс, люди Джамала сказали, что Ваня после отсидки совсем псих. Вполне возможно, что не просто слился и затих, в любой момент может всплыть в неожиданных местах. Сейчас или мы его, или он нас. Я, собственно, по этому поводу и пришел. Вчера тетку с сестрами отправил к родителям на юг, сказал не высовываться. Там ребята за ними присмотрят. Гриша родителей и Ритку тоже ненавязчиво отправил заграницу, пока ничего не поняли. Тебе нужно своих предупредить. Хотя отец с Артуром и так все понимают, у меня с ними был разговор. Николай Семенович далеко не в восторге, но подключил к поискам и свои каналы. Артур своих спрячет, а ты Лизу убери пока куда-то.

Еще долго, после его ухода я не мог прийти в себя. Хотелось вырвать капельницу, которую мне приволокла медсестра, как только за Джамбаевым закрылась дверь, и выбраться из этой душной палаты. Ненавижу больницы, лежать до этого приходилось лишь раз в жизни, и то в далеком детстве. Но эта долбаная жидкость, которую мне ежедневно дважды пускают по венам, имеет свойство усыплять, уж не знаю, что там в этой бутылке. И через какое-то время я забылся тревожным продолжительным сном.

Стук в дверь прерывает поток моих мыслей.

— Входите.

— Добрый день, — Разумовский подходит к столу и, с удовлетворением разглядывая мою бледную и разбитую от падения на асфальт физиономию, присаживается напротив.

— Странное место для встречи, он обводит глазами мою вип-палату, а затем останавливается на мне и дает понять, что весь внимание.

— Думаю, ты, Всеволод Иванович, о нашем происшествии наслышан, пересказывать не буду. Но появились определенные обстоятельства и у меня к тебе есть просьба.

— Хм, — включает непонимание он, поднимая бровь.

— Люди, которые в нас стреляли могут устроить второй заход. Только теперь более выверенно и грамотно. Я поневоле оказался в войне, и это опасно не только для меня, но и для близких мне людей. Мне нужно спрятать Лизу.

— Так и знал, что ничем хорошим это не закончится. Лучше всего было спрятать ее от тебя, еще вначале.

Распрямляю спину, превозмогая боль. Понимаю его недовольство.

— Сейчас поздно рассуждать, что имеем, то имеем. Нужно принимать меры.

— И что ты хочешь от меня? В последнем разговоре она мне четко дала понять, что на твоей стороне. Я для нее больше не авторитет, твоими стараниями.

— Всеволод Иванович, давай забудем на время о сторонах. Я мог бы ее просто вывезти из страны, или посадить под замок. Но у меня уже имеется негативный опыт. Лиза не тот человек, которого можно безболезненно ограничить в передвижениях. Но я хочу, чтобы ее это не коснулось. Поэтому и обращаюсь к тебе.

— И что от меня нужно?

— Я оборвал с ней контакты. Наверное, она обижается, но сейчас это не главное. Я потом ей все объясню. Не хочу, чтобы она знала, что моя жизнь в опасности, и, если со мной что-то случится, пусть лучше думает, что я ее бросил, чем страдает от того, что потеряла меня таким образом. Да и этот утырок, если узнает, что она со мной, может сыграть на этом. Пусть для всех будет очевидным, что она не со мной и не представляет для меня ценности.

— Ну да, Градов, ты знаешь в этом толк. Когда ее у меня из-под носа воровал, тоже играл на тех же чувствах…

Зависаю в паузе. Просто насмешка судьбы, оборотка, бл*дь, пришла. Выдыхаю, стараюсь не вестись на его провокации, собираюсь с мыслями. Никогда не думал, что придется о чем-то просить этого старого аферюгу.