- Неа. А ты?

- Я? - Гриф задержал на мгновение руку в кармане, посмотрел на парня. - Нет, тоже ничего. - Достал пачку с сигаретами, выбил одну.

- А почему ты спрашиваешь? Я что должен был здесь быть? - поинтересовался Алексей.

- Вовсе нет, - Гриф неопределенно повел рукой с зажигалкой. Чиркнул роликом, посмотрел на Алексея поверх пламени, - просто твоя майка… мало ли, - запыхал, раскуривая сигарету.

- Нет, - сказал Алексей, - точно. Я здесь никогда не был. А тот мутант, которого в коридоре завалили, кем будет?

- Как бы контролер, - сказал Гриф, - только не совсем он. Так меня шарахнул пси-ударом, скотина, словно колом огрел.

- Контролеры в бошку лезут, управление на себя переключают, - блеснул познаниями Алексей.

- Все так, Ява. Только этот глушит и черепуха у него поменьше, чем у прочих будет. Может, потом контролирует, черт его маму знает, я ничего такого не почувствовал. В голове, словно что-то лопнуло, а потом темнота накатила. Зона, сам понимаешь, каждый день что-то новенькое, - Гриф подмигнул Алексею.

Алексей робко улыбнулся - когда это он понимать стал? Что-то в сталкере после этого пси - удара переменилось, немногое едва уловимое, даже и не скажешь с ходу, что именно.

Они вышли ранним утром. Легкая туманная дымка висела над седой травой. Предрассветные сумерки рыхлились и редели. Утро было непривычно тихим.

Гриф шел впереди, время от времени менял направление. Он двигался в темпе и уверенно. Изредка кидал гайки, совсем не пользовался детектором и не сверялся с картой. Алексей допускал, что у сталкера феноменальная память, но порой, казалось, тот здесь бывал.

Вдалеке за сухой травой и редким кустарником что-то ярко поблескивало. Этот блеск они увидели издалека. Среди хмурого пасмурного утра он был необыкновенно чистым и искристым. Несмотря на то, что маршрут проходил правее, заинтригованные они приблизились, как оказалось, к пруду, поросшему рогозом и осокой.

- Откуда здесь лед? - шепотом спросил Алексей.

Гриф ничего не ответил, лишь внимательным, цепким взглядом обводил искристое зеркало.

Они смотрели на неподвижную, вздувшуюся рыбу - мутанта вмерзшую в лед. Рыба длинной тридцать сантиметров, с гипертрофированной головой, безглазая, с частоколом мелких зубов была покрыта белесым пушком - плесенью. Алексей занес ногу.

- Нет, - вскрикнул Гриф, но было поздно. Алексей топнул по льду. Через мгновение, казалось дохлая рыба, изогнулась, мощно вильнула хвостом и в сонме брызг выпрыгнула из воды, которая только что была льдом.

От неожиданности Алексей вскрикнул, провалился по колено в пруд. Ощутил, как вода сдавила ногу, холодом обдала голень и затекла в ботинок. С вытаращенными глазами он развернулся и ухватился за камыши. Рыба мутант впилась в ягодицу, туго обтянутую хебешкой. Вопя, цепляясь за стебли, Алексей лез из воды. Множество рыб выпрыгивало из пруда целя в человека. Энергичные они, словно томящиеся в засаде долгие дни, наконец, дождались своего момента. Некоторые ударялись, отскакивали, некоторые пролетали мимо, но были и такие, которые находили добычу. Алексей вдруг ощутил в груди разрастающуюся ледяную глыбу, будто холод воды каким-то образом перемещался под ребра и вымораживал его изнутри. Такое состояние он пережил однажды, когда ехал зимой с Юрком в соседнюю деревню за фельдшером в раздолбанном запорожце без лобового стекла. Кравчук Степка умирал - напился «зеленки» с «корвалолом». Они так спешили, что и одеться толком не успели. Когда приехали в Луки, промерзший до костей Алексей ощутил себя льдиной. Той же ночью, несмотря на выпитые лекарства, слег с температурой под сорок и пневмонией. Все напрасно. Степку хоронили с повязкой от подбородка до носа – зеленку не смогли отмыть.

Мощным рывком Гриф выдернул Алексея на берег, а в следующее мгновение швырнул в пруд гранату: «Беги!», - заорал он, отстреливая из пистолета летящих, как снаряды, зубастых тварей. Алексей бежал, согнувшись и хлюпая ботинками. Три рыбины вцепились ему в спину и с остервенением рвали ткань. Если бы не разгрузка и бронежилет, раны могли оказаться такими же, как на ягодице.

Гриф ножом разжимал мертвую хватку. С сухим каленым хрустом ломались зубы-иглы. Сталкер держал за хвост, вздрагивающую рыбину, и хладнокровно между хрящами резал соединительную ткань.

Алексей стоически перенес обработку раны антисептиком, противостолбнячный укол и потом еще болезненные мероприятия по удалению обломков зубов щипцами. Гриф, казалось, намеренно все делал неаккуратно, нисколько не жалея и сострадая. Его презрительное молчание для Алексея было хуже любого порицания. Лед в груди со временем растаял, обошлось без последствий, возможно, тому поспособствовали две таблетки аспирина.

Алексей вылил из ботинок воду, поймал небрежно брошенное вафельное полотенце и по указанию сталкера тщательно промокнул их внутри. Завернутые друг в друга сухие носки ударились ему в голову. Алексей подобрал, надел, осознавая свою ничтожность.

До «промки» добрались без приключений. Гриф вел уверенно, со знанием дела, обходил аномалии, словно ощущал их кожей. Алексей поражался способностям напарника и мечтал когда-нибудь достичь такого же совершенства. К этой мысли так же подталкивала ноющая боль в ягодице и уязвленное самолюбие: его только-только признали сталкером, равным среди равных, а он...

Вершину мастерства Гриф продемонстрировал немногим позже. Они шли по железнодорожной насыпи к воротам, за которыми виднелись здания комбината. Сталкер вдруг шепнул: «Ложись». Алексей не замедлил выполнить команду. Они лежали минуты три, прежде чем Алексей услышал далекую, все приближающуюся поступь. Дробленый камень шуршал и осыпался по склону под чьими-то ногами.

Некто шел им навстречу, по другой стороне путей неторопливым, прогулочным шагом. Алексей осторожно повернул голову и посмотрел. Звук однозначно указывал на присутствие, но Алексей никого не видел. Даже будь это кровосос-невидимка, все ровно тот несколько искривляет пространство, а здесь ничего подобного не было, вообще ничего. Алексей не понимал, как такое возможно. Казалось, он столкнулся с чем-то неизведанным, потусторонним. Ему стало по-настоящему страшно, даже страшнее, чем встреча с контролером. Он ощущал себя блохой на ногте великана. Соринкой на карте провидения. Ничтожеством, неудачной мыслью в планах вселенной. Он опустил голову, прижался щекой к шершавой шпале и замер.

Шаги стихли где-то позади. Гриф еще несколько минут не разрешал подняться. Затем они продолжили путь. Алексей обернулся и посмотрел назад. Но как не вглядывался, ни на насыпи, ни в высокой траве никого не увидел.

Вопреки ожиданиям они проследовали мимо ворот, судя по уцелевшему заголовку над перекладиной, целлюлозного комбината. Долго шли вдоль бетонного забора. Свернули направо и снова шли вдоль серой стены с ромбическим орнаментом. Несколько раз Гриф подпрыгивал, хватался за край ограждения, подтягивался и заглядывал на другую сторону. Наконец, перелез и коротким свистом позвал Алексея.

Они оказались на заросшем, диком «заднем дворе» комбината. Некоторое время продирались сквозь заросли, пока не уперлись в глухую высокую стену из красного пережженного кирпича. Прошли вправо шагов двадцать, свернули за угол. Гриф подлез под поваленной толстенной осиной, которая при падении проломила крышу и обрушила стену над окном. Кирпич и обломки почти полностью засыпали проем.

Некоторое время сталкер стоял, смотрел на кучу кирпича. Лицо его посерело, стало каким-то траурно-печальным. Он вскарабкался на завал, затем сполз, как оказалось, в гараж пожарного депо. Алексей последовал за ним. Их встретила пожарная машина с трубами на кузове. Ее покрывал толстый слой пыли, от чего она казалась вылепленной из цемента.

Гриф повел себя странно, не стал обходить пожарный ГАЗ - 53, а подлез под него, хотя детектор молчал. Редчайший артефакт лежал возле компрессора на замусоренном бетонном полу. Алексей даже не поверил, что это и есть та самая катушка. Ни на значок на карте, ни на ниточную катушку она не была похожа. Невзрачный, на вид мягкий, изредка вздрагивающий сгусток сине-зеленого цвета напомнил Алексею кучу, которую порой делал в низком приседе сторожевой пес Шарабан после сытного обеда.