По-видимому, действия Сертория не вызвали недовольства марианских лидеров. Вскоре он отправился в Этрурию, где набрал 40 когорт (Exup, 7). Вероятно, вербовка проходила во время консульских выборов, поскольку в Рим Серторий возвратился уже после их окончания (Exup, 8)[179]. Консулами стали Гней Папирий Карбон (в третий раз) и Гай Марий-младший, сын победителя кимвров. Последний достиг высшей магистратуры в нарушение закона, поскольку ему было 26 или 27 лет (Арр. ВС, I, 87; Vell. Pat., II, 26, 1), причем дело не обошлось без насилия (Liv., ер. 86). Плутарх пишет, что его избрали вопреки желанию Сертория (ακοντος αυτου — Sert., 6, 1), на то же намекает и Эксуперантий (§ 8). Ф. О. Спанн предположил, что нурсиец воспротивился этому не из-за попрания Марием законности, а потому, что сам хотел стать консулом[180]. Последнее вполне вероятно[181] и объясняет тот факт, что Сертория отправили в Этрурию на время консульских выборов. Однако у него оставалась еще надежда отличиться на полях сражений, возглавив хотя бы те 40 когорт, которые он набрал в Этрурии. Но и этого не случилось, т. к. вскоре Серторий был направлен на Пиренейский п-в в качестве проконсула Ближней Испании и покинул Италию.

Источники по-разному освещают причины его отъезда из Италии. Согласно Плутарху, «Серторию уже было бессмысленно оставаться и наблюдать, как положение становится все хуже из-за бездарности высших командиров. Поэтому, когда в конце концов Сулла, став лагерем возле лагеря Сципиона […], подкупом перетянул на свою сторону войска противника […], Серторий, окончательно потеряв надежду удержаться в Городе, отправился в Испанию. Его целью было превратить эту страну, коль скоро удастся овладеть ею, в убежище друзей, разбитых в Италии» (Plut. Sert., 6, 1–2). Несколько иначе описывает события Эксуперантий: «Между тем консулами стали Марий (в седьмой раз) (sic!) и Карбон; в это время Серторий, не боясь могущества Мария, прибыл в Город и стал обличать всеобщую вялость, указывая при этом […] на энергию и доблесть Суллы, который, если не оказать ему должного сопротивления, одержит победу. Тогда консулы и другие вожди клики, порицаемые такими словами, решили, или для того, чтобы убрать с глаз долой ревностного и пылкого обличителя их небрежения, или для того, чтобы поставить надежного правителя во главе воинственной провинции, чьей неверности они опасались, отправить его в Ближнюю Испанию, и ему было приказано по пути привести в порядок дела в Трансальпийской Галлии» (Exup, 8).

Как видим, в обоих случаях говорится о недовольстве Сертория марианскими лидерами. Но если в рассказе Плутарха он уезжает из Италии добровольно, то у Эксуперантия он это делает по приказу консулов. Вторая версия представляется более убедительной. На рубеже 83–82 гг. положение марианцев отнюдь еще не было абсолютно безнадежным; они лишились армии Сципиона, но их продолжала поддерживать большая часть Италии, военные силы марианского режима росли (Арр. ВС, I, 86). Маловероятно, что в такой ситуации Серторий предвидел полный разгром и думал о спасении[182]; скорее, напротив, он должен был стремиться принять участие в борьбе и в случае побед усилить свои политические позиции. К тому же в случае поражения марианцев в Италии рассчитывать на спасение в Испании не приходилось, что и показало будущее.

Поэтому трудно согласиться с утверждением Ф. О. Спанна, будто Серторий приветствовал свое назначение в Испанию, ибо получал в распоряжение обширную территорию с огромными ресурсами[183]. На его нежелание покидать Италию указывает и Аппиан, говоря, что он «давно» (εκ πολλου) был назначен наместником Испании (ВС, I, 86). Очевидно, что если Сертория устраивало это назначение, он уже отбыл бы на Пиренейский п-в.

Но его мнение на сей раз мало что решало — он вступил в конфликт с обоими консулами и другими principes factionis («вождями клики») (Exup, 8). Упрекая лидеров режима в «вялости», Серторий явно намекал, что уж он-то сумеет организовать отпор Сулле[184]. Иначе говоря, он рассчитывал на определенное повышение своего статуса, скорее всего, на предоставление самостоятельного командования. В принципе основания для таких расчетов имелись — во время переговоров Сципиона с Суллой Серторий действовал энергично и жестко. Правда, от консулов после критических выступлений[185] поддержки ждать не приходилось, но были и другие марианские лидеры. Однако ситуация сложилась явно не в пользу нурсийца, и ему пришлось отправиться фактически в почетное изгнание.

Серторий навсегда покидал Италию. В его биографии наступала новая полоса. Отныне он не зависел от знатных покровителей или могущественных соперников; впереди были самые бурные годы в его жизни.

К началу I в. римляне установили свой контроль над восточной, центральной и южной Испанией, тогда как запад и север Пиренейского п-ва, а также сами Пиренеи находились под их властью лишь номинально[186]. Еще в 197 г. Иберия была разделена на две провинции — Hispania Citerior и Hispania Ulterior, центрами которых стали соответственно Новый Карфаген (совр. Картахена) и Кордуба (совр. Кордова). Во время Второй или Третьей Македонской войны их соединили, но в 167 г. их разделили окончательно (Liv., XLV, 16, I)[187]. Но в целом административное устройство страны долгое время оставалось неупорядоченным, поскольку основные усилия наместников были направлены на подавление восстаний туземцев и покорение новых территорий. Боевые действия велись почти непрерывно, поскольку для обеспечения безопасности уже подвластных территорий приходилось проводить новые завоевания[188]. Но именно военные потребности заставляли римских полководцев налаживать отношения с испанскими общинами, постепенно ставя их на институциональную основу[189]. Это было также необходимо для предотвращения мятежей туземцев, ибо именно неопределенность условий, на которых строились отношения с ними, создавала почву для произвола, чреватого волнениями. Однако возможность всерьез заняться административными проблемами у наместников появилась, пожалуй, лишь после Нумантинской войны[190]. Тогда же начали свою деятельность сенатские комиссии, которые решали вопросы, связанные с только что завоеванными территориями, — устанавливали границы, выделяли земли в ager publicus («общественное поле»), определяли размеры налогов[191]. Наместники же, помимо руководства войсками, должны были организовывать сбор налогов и чеканку монеты по римскому стандарту, наблюдать за разработкой рудников, разбирать наиболее важные судебные дела[192]. Поскольку штат наместника был немногочислен, состоя преимущественно из его свиты[193], и потому не мог справляться со всеми возложенными на него функциями, часть их передавалась местным общинам[194]. Недаром римляне поощряли создание новых civitates[195].

Положение испанских общин было различным. Одни считались свободными, другие — подчиненными или подданными, третьи имели римское устройство[196]. Первых в Испании было совсем немного, к ним относились часть финикийских и греческих колоний (Малака, Секси, Эбес, греческая община Эмпориона), а также, вероятно, некоторые испанские города, например Сагунт. Какие из них имели статус civitates foederatae, а какие — civitates sine immunes et liberae, как правило, сказать трудно.