В декабре 1973 года Андропов продолжал нагнетать страхи. В записке в ЦК КПСС № 2986-А от 1 декабря 1973 года он писал: «Усилилась деятельность противника по идеологическому проникновению в наше общество. Теперь им предпринимаются попытки к созданию внутри страны антисоветского подполья и активизации политически вредной деятельности антисоветских, просионистских и националистически настроенных лиц»[1060]. И это не были дежурные фразы рядового отчета. Андропов просил ввести дополнительно 87 генеральских должностей в органах КГБ в центре и на местах[1061]. Поначалу читавший документ Суслов подчеркнул фразу «должностей, замещаемых генералами» и на полях напротив поставил знак вопроса. Это разовое увеличение генералитета в госбезопасности казалось беспрецедентно большим. Но проникшись серьезностью момента, на первом листе документа наложил резолюцию: «Тов. Савинкину. Подготовить предложения. М. Суслов»[1062]. 3 января, в первый рабочий день нового 1974 года, Политбюро согласилось с предложениями Андропова[1063].
КГБ мог рассчитывать на особое к себе отношение и всемерную поддержку со стороны партийного руководства. Андропов на излете своей многолетней службы в «органах» изрек, как теперь принято говорить, знаковую фразу: «чекист — профессия особая»[1064], определив тем самым не только особый статус, но и исключительное положение службы государственной безопасности в системе советских государственных органов. Принадлежность к мощному аппарату тайной службы была обусловлена, по мнению Андропова, наличием у ее сотрудников «особых политических и личных качеств»[1065]. Осознание своей исключительности стало характерной чертой сотрудников советской госбезопасности и формировало свой особый менталитет, присущий и поныне людям из «органов».
Сообщение Ю.В. Андропова в ЦК КПСС об отказе А.Д. Сахарову в выезде за границу для получения Нобелевской премии
12 ноября 1975
[РГАНИ. Ф. 3. Оп. 80. Д. 641. Л. 63]
Формированию общественного мнения относительно Сахарова руководство КГБ придавало особое значение и помимо официальной пропаганды задействовало свои специфические приемы — через агентуру. На совещании сотрудников контрразведки заместитель начальника 2-го главка КГБ Федор Щербак внушал: «…все оперативные работники должны проинструктировать агентуру о том, чтобы она нещадно разоблачала гнусное письмо[1066] академика Сахарова, которое широко распространяется на Западе». И когда один из сотрудников робко поинтересовался, а нельзя ли ознакомиться с этим письмом, чтобы «доходчивее объяснить агентуре задачу», Щербак зло огрызнулся: «Я тебе почитаю! Делай, что тебе говорят! Ишь ты, грамотей нашелся!», а затем откровенно признался, что он и сам его не читал: «Но руководство комитета сказало, что это дерьмо, — значит, дерьмо»[1067].
Западная карикатура на ссылку Сахарова
1980
[Из открытых источников]
Степень возрастания внимания к фигуре Сахарова можно оценить по факту его персонального упоминания в ежегодных отчетах КГБ в ЦК КПСС. В отчете за 1975 год указано: «Сорваны намерения Сахарова и его единомышленников взять на себя роль связующего звена различных групп враждебных элементов внутри страны, а также между ними и подрывными центрами за рубежом»[1068]. После высылки Солженицына из СССР Сахаров был наиболее заметным и громким критиком советского режима.
В ноябре 1975 года председатель КГБ Андропов, секретарь ЦК Устинов и Генеральный прокурор Руденко внесли в ЦК КПСС предложение об административной высылке Сахарова в закрытый город Свердловск-44, заготовив и соответствующий проект Указа Президиума Верховного Совета СССР. В Политбюро дважды обсуждали это предложение. На заседании 17 ноября 1975 года Андропов заявил, что «выселить Сахарова сейчас из Москвы целесообразно». Члены Политбюро его поддержали. Только Подгорный заметил, что «надо подумать», да Брежнев засомневался: «…я еще раз ознакомлюсь с этой запиской, очевидно, дам ее вам на ознакомление, и тогда мы вернемся к этому вопросу»[1069]. В январе 1976 года члены Политбюро вновь обсуждали предложение о выселении Сахарова и признали целесо-образным «временно отложить рассмотрение этого вопроса»[1070]. Вероятно, свою роль сыграли опасения большого международного скандала, так как Сахаров к тому времени стал лауреатом Нобелевской премии мира. В 1976 году на заседании Коллегии КГБ Андропов «объявил, что Андрей Сахаров является внутренним врагом номер один»[1071].
В январе 1977 года Андропов (совместно с Генеральным прокурором) прямо ставил вопрос перед ЦК КПСС о необходимости ареста нескольких видных диссидентов и при этом кивал в сторону Сахарова: «Внося указанные предложения, мы исходим из того, что они (особенно в части, касающейся Орлова и Руденко) могут вызвать очередной шум на Западе и негативную реакцию в некоторых коммунистических партиях. Как указывалось выше, главари так называемых “диссидентов” именно на это и рассчитывают. Однако представляется, что даже в предвидении указанного у нас нет другого выхода, так как, не опасаясь репрессий, Орлов, Гинзбург, Руденко и другие (не говоря уже о Сахарове) все более наглеют, представляя собой крайне отрицательный и опасный пример для других»[1072].
Брежнев на заседании Политбюро 8 июня 1978 года негодовал: «Сахаров все больше распоясывается, ведет себя просто по-хулигански… Причины нашего сверхтерпеливого отношения к Сахарову вам известны. Но всему есть предел. Оставлять его выходки без реакции нельзя»[1073]. Правда, ничего лучшего, чем «обсудить поведение Сахарова на президиуме Академии наук», Брежнев и на этот раз не предложил.
Работу против Сахарова КГБ развернул не только на внутреннем, но и на «внешнем» направлении. По линии внешней разведки десятки резидентур КГБ в США и странах Европы прилагали титанические усилия по дискредитации Сахарова и Боннэр, плели интриги, пытаясь сорвать или оболгать очередные «сахаровские слушания». Факты об этой тайной активности и организации кампаний дезинформации собраны в рукописных заметках много работавшего с документами архивиста 1-го Главного управления КГБ Василия Митрохина[1074]. Регулярно составлялись «планы агентурно-оперативных мероприятий по локализации антиобщественной деятельности “Аскета” и его ближайшего окружения», их утверждали начальники 1-го (разведка), 2-го (контрразведка) главков и 5-го управления КГБ. То есть были задействованы силы ведущих оперативных подразделений КГБ, утверждались невероятные по охвату стран и континентов планы[1075].
В утвержденном в январе 1974 года плане предусматривалось через агента КГБ (иностранного корреспондента) внести раздор между Сахаровым и Солженицыным[1076]. В подписанном руководителями 1-го главка КГБ 22 октября 1975 года «Комплексе оперативных мероприятий по разоблачению политической подоплеки присуждения Сахарову Нобелевской премии мира» изложен план подготовки разоблачающих Сахарова публикаций на Западе и вброс дезинформации, например такой: «Распространить с помощью агентов влияния из числа видных чилийских эмигрантов (в Алжире и Мексике) текст поздравительной телеграммы генерала Пиночета, якобы направленной Сахарову в связи с присуждением Нобелевской премии мира», а кроме того, представить академика «защитником сионистов»[1077].
