Службой «А» (активные мероприятия) 1-го главка КГБ и 5-м управлением КГБ был разработан совместный план по «компрометации Сахарова». В январе 1977 года для реализации этого плана подключили управление «С» 1-го главка КГБ и лучшие кадры — супружескую чету агентов-нелегалов внешней разведки КГБ, которые должны были разыскать архив зарубежного дяди Елены Боннэр и ее «любовные письма» к нему[1078]. План мероприятий № 5/9-139 от 7 февраля 1977 года, разработанный в 9-м отделе 5-го управления, предусматривал внесение раздоров и противоречий в диссидентскую среду на Западе. Разыгрывалась все та же «сионистская» тема, а еще отправка якобы простыми американцами писем в редакции газет и журналов с мнениями о потере Сахаровым «поддержки русских диссидентов» и удивлением по поводу его «безнаказанности» со стороны советских репрессивных органов[1079].
Ф.Д. Бобков
[Из открытых источников]
В планах не было упущено ни одной мелочи. Так, 12-й отдел КГБ, занимавшийся прослушиванием телефонов и помещений, должен был составить «меморандум отрицательных высказываний “Лисы” и “Аскета” о деятельности и личных качествах отдельных лиц из числа их связей по антиобщественной деятельности», а уж делом 9-го отдела 5-го управления было довести эти высказывания до нужных ушей из окружения Сахарова и внести «раздор в диссидентскую среду». И совсем уж тривиальное, но вполне в русле создания невыносимых условий: «Организовать подачу “жалоб” и “заявлений” в органы милиции от соседей “Лисы”, проживающих в доме по улице Чкалова, с требованием соблюдения последней норм и правил общежития»[1080].
Планы действий против «Аскета» и «Лисы» составлялись и подписывались начальником 9-го отдела 5-го управления Шадриным, визировались начальником 1-го главка КГБ Крючковым и начальником 5-го управления КГБ Бобковом, утверждались на самом высоком уровне — лично председателем КГБ Андроповым[1081].
Записка Ю.В. Андропова в ЦК КПСС об интервью А.Д. Сахарова американской телекомпании
18 января 1980
[РГАНИ. Ф. 3. Оп. 80. Д. 642. Л. 68]
Решение о лишении наград и высылке Сахарова в Горький было принято Политбюро ЦК КПСС 3 января 1980 года. Ему предшествовала совместная записка Андропова и Генерального прокурора Руденко от 26 декабря 1979 года, в которой были сформулированы соответствующие предложения[1082]. На заседании Политбюро Брежнев отметил, что Сахаров «ведет большую вредную для нашего государства работу», вслед за ним Андропов внес предложение о лишении Сахарова наград. А.А. Громыко и Д.Ф. Устинов поддержали. Однако М.А. Суслов вдруг заосторожничал и отметил, что «в целом этот вопрос поставлен правильно», но действовать лучше поэтапно: сначала лишить звания Героя Соцтруда, а затем решать «другие вопросы, которые здесь предлагаются [то есть о высылке. — Н. П.]». Андропов не сдержался и возразил: «Нам нужно сразу решить и следующий вопрос — поселить его вне Москвы. Мы предлагаем поселить его в Горьковской области. Если этого не сделать, то будет очень плохо»[1083]. Члены Политбюро совсем не хотели, чтобы было «очень плохо», и дружно приняли предложение Андропова. Через пять дней после заседания Политбюро ЦК КПСС были подписаны указы Президиума Верховного Совета СССР о лишении Сахарова государственных наград и выселении в административном порядке из Москвы[1084].
Характерно, что предложение об «окончательном решении» вопроса о Сахарове было внесено прямо накануне советского вторжения в Афганистан. В Кремле прекрасно понимали, что за этим последует. Жесткая конфронтация с Западом из-за афганской войны неизбежна, поэтому теперь уже можно вовсе не считаться с мелочными опасениями зарубежных протестов по поводу высылки Сахарова. И все же на следующий день после высылки, 23 января 1980 года, Брежнев записывает в дневнике пять важных строк:
«Поговорил по телефону с Черненко — о Сахарове
Переговорил с Сусловым М.А. — тоже о Сахарове — что сделать
Дал задание Загладину и Жукову — встретиться
с Шельман Бельмас и разъяснить проделки Сахарова
Разговаривал с Андроповым — и о Сахарове…»[1085].
Интересно, с каким таким Шельманом Бельмасом Брежнев говорил о «проделках Сахарова»? В дневниковых записях генсека фамилии иной раз искажены, но узнаваемы. Днем раньше Брежнев пометил в дневнике о приеме Шабан Дельмана. Все просто, речь идет о Председателе Национального собрания Франции, Жак Шабан-Дельмас находился с официальным визитом в СССР 21–23 января 1980 года и 22 января был принят Брежневым[1086]. Возможно, в ходе беседы Шабан-Дельмас выказал беспокойство о судьбе Сахарова. Но хуже другое. Узнав о состоявшейся высылке академика, Шабан-Дельмас в знак протеста прервал свою поездку по СССР и отбыл во Францию. Кремлевские пропагандисты Вадим Загладин и Юрий Жуков ничего не смогли ему объяснить, да и вряд ли были поняты. Брежнев был обескуражен и 24 января записал в дневнике «В ходе работы ПБ — имели место разговоры»[1087]. Помимо прочих вопросов обсуждались итоги визита Шабан-Дельмаса и его «демарш» в связи с Сахаровым[1088].
В ссылку в Горький Сахарова непосредственно препроводили начальник 9-го отдела 5-го управления КГБ Василий Шадрин и заместитель начальника 1-го отделения того же отдела Альберт Шевчук[1089]. Жизнь академика в Горьком сотрудники КГБ превратили в изощренную пытку. На него в полном соответствии с рецептами Широнина о «массированном воздействии» на разрабатываемого оказывают психологическое и моральное давление. В отчете 9-го отдела 5-го управления КГБ за июнь 1983 года читаем: «Продолжалась засылка в адрес “Аскета” писем из разных городов страны с осуждением его антиобщественной деятельности»[1090]. Усилиями радиоконтрразведывательной службы КГБ Сахарова ограждали от возможности прослушивания зарубежных радиостанций. В письме президенту Академии наук А.П. Александрову в октябре 1980 года Сахаров писал: «Для меня установлена персональная глушилка — фирма не жалеет затрат — еще до того, как в СССР возобновили глушение»[1091]. Но когда необходимо, Сахарову, наоборот, морочат голову дезинформацией. В отчете за февраль 1985 года 9-й отдел 5-го управления КГБ пишет о подготовленной оперативно-технической операции: «В целях доведения до “Аскета” и “Лисы” выгодной информации совместно с РКР-службой ВГУ[1092] КГБ СССР и УКГБ Горьковской области подготовлено мероприятие “Эфир”»[1093].
Суть этого мероприятия понятна из воспоминаний Елены Боннэр: «…вечером в моем доме звучало по радио “Свобода” без глушения выступление Иры Кристи прямо у трапа самолета, где она сказала, что может уверенно заявить, что если Сахаров и голодал, то в настоящее время он не голодает. Звучало так чисто, будто ГБ говорило мне: “На, слушай, и можешь делать что угодно: хоть головой бейся — никто не узнает, хоть вешайся — пожалуйста”»[1094].
