Здесь следует пояснить. Еще 25 апреля 1968 года Андропов направил в ЦК КПСС письмо (№ 951/А-ОП), в котором писал о развернувшейся в средствах массовой информации Чехословакии дискуссии о причинах смерти Масарика и публикуемых выводах, что на самом деле это было не самоубийство (как об этом объявили в 1948 году), а убийство, осуществленное по приказу Сталина советской госбезопасностью. В своей записке Андропов сообщал, что по проведенным архивным изысканиям органы советской разведки (Комитет информации) к самоубийству Масарика «отношения не имеют» и следует противодействовать той кампании, которая развернулась в Чехословакии в связи с этим делом[815]. Но 4-й пункт постановления Политбюро от 6 мая, хотя и написанный невнятным канцелярским языком, делал данное решение ключевым во всем последующем развитии событий и предопределял неизбежность будущего военного вторжения:
«4) поручить т. Суслову, Андропову, Демичеву, Устинову, Катушеву, Пономареву, Гречко, Громыко, Епишеву, Русакову подготовить проекты необходимых документов в соответствии с разработанными мероприятиями по этапам их осуществления, в том числе предложения о конкретных шагах в соответствии с обстановкой в стране после осуществления намечаемых мер»[816].
Столь туманная формулировка, тем не менее, не может скрыть истинного смысла постановления: не только подготовить план военного решения чехословацкой проблемы и продумать этапы его осуществления, но и разработать все необходимые мероприятия («конкретные шаги») в период после вторжения, который здесь завуалированно именуется как период, который наступит «после осуществления намечаемых мер». К этому времени военная сторона дела была уже продумана и решена. Подробный план вторжения советских войск в Чехословакию (в частности, «карта-приказ» о вторжении 38-й армии) накануне 12 апреля 1968 года представили Брежневу министр обороны Андрей Гречко и начальник Главного оперативного управления Генштаба Михаил Повалий[817]. Теперь требовалось лишь утвердить комплекс политических мероприятий. На первых порах введение в Чехословакию войск планировалось осуществить под предлогом проведения совместных «военных учений» стран Варшавского договора[818].
Вскоре решением Политбюро 23 мая 1968 года (П82/II) «К вопросу о положении в Чехословакии» была сформирована постоянная комиссия по вопросам, связанным с Чехословакией: «Поручить Подгорному, Суслову, Пельше, Шелепину, Демичеву, Андропову, Катушеву, Громыко, Епишеву, Русакову в соответствии с обменом мнениями на заседании Политбюро ЦК КПСС в оперативном порядке рассматривать вопросы по Чехословакии и при необходимости вносить свои предложения в ЦК КПСС»[819].
Весной 1968 года приверженец тайных мероприятий Андропов направил в Чехословакию своего специального посланца — офицера действующего резерва КГБ Михаила Сагателяна, официально числившегося заместителем редактора по иностранному отделу газеты «Известия». Тот провел ряд встреч с чехословацкими руководителями и изложил свои наблюдения, выводы и предложения в специальной записке — отчете от 4 июня 1968 года. На следующий день председатель КГБ Андропов направил в Политбюро этот план тайных действий, сопроводив его своим замечанием: «по мнению КГБ предложения, которые содержатся в отчете, заслуживают внимания»[820].
То, что написал Сагателян в своем отчете, действительно заслуживало самого пристального внимания. В ходе командировки в Чехословакию ему удалось наладить конспиративные контакты с некоторыми руководителями, в частности, с членом ЦК КПЧ Богуславом Хнёупеком — заместителем министра культуры и информации, с которым Сагателян установил «доверительные отношения» и получил от него «ряд секретных партийных и правительственных» документов. Как сказано в отчете, Хнёупек вел откровенные разговоры с Сагателяном «по собственной инициативе» и «с ведома Биляка». Андропов в своем сопроводительном письме о Хнёупеке пояснил: «работа с ним будет продолжена». В результате план действий, предложенный Сагателяном, заключался в следующем: во-первых, создать в чехословацком руководстве «просоветскую группировку» и с ее помощью добиться созыва пленума ЦК КПЧ, на котором «заменить руководство КПЧ», сместить со своего поста Дубчека (по словам Сагателяна, «это меньший ущерб, чем ввод войск»); во-вторых, следовало развивать контакты и получать от Хнёупека регулярную информацию; в-третьих, провести разговор с Василем Биляком, Алоисом Индрой, Драгомиром Кольдером, а также с теми, «кого они назовут как сообщников»; наконец, в-четвертых, поручить руководство этими мероприятиями на месте работнику разведки КГБ, командировав его на 1–1,5 месяца «под прикрытием» в ЧССР, так как, писал Сагателян, «нынешние представители КГБ в Праге хорошо известны Чехословацким органам безопасности и для выполнения подобных заданий не подходят»[821]. Брежнев, ознакомившись с письмом Андропова и предложениями Сагателяна и проникшись важностью материала, начертал резолюцию: «Разослать по П[олит] Б[юро] и Секр[етариа]ту. Л. Брежнев»[822].
Тем не менее в Кремле полным ходом шла подготовка к военному вторжению. После смерти Брежнева в его рабочем столе был обнаружен машинописный документ, озаглавленный «Некоторые замечания по вопросу подготовки военно-политической акции 21 августа 1968 г.»[823] В этом документе ясно и последовательно изложен план и цели тайных операций в Чехословакии накануне вторжения. Некоторые формулировки позволяют сделать заключение, что этот документ был подготовлен в КГБ. Относительно работы тайных агентов КГБ в рядах чехословацкой оппозиции в этом документе говорилось: «Надо было внести раскол в ряды контрреволюции, вызвать недоверие друг к другу, направить в ложном направлении усилия внешней контрреволюции, что в конечном счете подготовило бы благоприятную почву для принятия необходимых политических решений»[824]. Здесь же говорилось и о проведении широкой дезинформационной кампании с целью дискредитации чехословацкого руководства: «Необходимо дополнить военный контроль политическим и административным контролем. Речь идет о самом решительном вмешательстве в дела Чехословакии, об осуществлении нажима по всем линиям, вплоть до предъявления ультимативных требований… Политическая обстановка в Чехословакии в настоящее время является достаточно сложной, и надо принять меры к тому, чтобы ее еще более усложнить. Для этого необходимо разработать широкий план специальных мероприятий по дезинформации. Необходимо усилить недоверие к правым лидерам, проводить акцию по их компрометации, идти на самые широкие контакты именно с правыми элементами с тем, чтобы широкие массы имели возможность обвинить именно этих правых лидеров в коллаборационизме»[825].
В полном соответствии с этими установками силами КГБ в Чехословакии проводились так называемые спецоперации. В апреле 1968 года на укрепление аппарата КГБ в Прагу были секретно направлены сотрудник разведки Владимир Васильевич Суржанинов (приступил к работе в Праге 26 апреля) и сотрудники «нелегальной» разведки (управления «С» 1-го Главного управления КГБ) Геннадий Федорович Борзов и В.К. Умнов[826]. В их задачи входило не только установление рабочих контактов с просоветским крылом в КПЧ, но и руководство тайными операциями. Кроме того, под видом работников средств массовой информации в Прагу решением Секретариата ЦК КПСС (Ст. 50/172 г-ОП) от 16 апреля 1968 года были направлены сотрудники разведки КГБ Георгий Арсеньевич Федяшин и Александр Иванович Алексеев.
