Л.И. Брежнев вручает С.К. Цвигуну медаль «Серп и молот» Героя Социалистического Труда

1977

[Из открытых источников]

И вдруг потрясшее Брежнева известие о внезапном самоубийстве Цвигуна. Ну хоть бы какую-нибудь предсмертную записку оставил, попрощался бы, объяснил мотивы. Определенно что-то Брежнева неприятно зацепило. Подвел старый друг. Разгадка в дневниковых записях генсека. Оказывается, Цвигун снабжал Брежнева, страдавшего бессонницей, сильнодействующими таблетками. В дневнике находим короткие записи… 18 января 1982 года Брежнев записал: «Цвигун С.К. — через 7 дней»[1442]. В декабре 1981 года Брежнев записывает в дневнике фамилию Цвигуна 5-го, 10-го, 14-го, 17-го (с добавлением — «19-го пакет») и 19 декабря[1443]. Стало быть, пакет доставлен день в день. Ранее в ноябре — 4-го, 8-го (с пояснением — «завтра в 9 утра»), 9-го, 18-го (с добавлением — «пятница»)[1444]. Также в журнале Приемной генсека зафиксированы телефонные разговоры Брежнева с Цвигуном: в среду 18 ноября и 6, 10, 14, 17, 19 декабря 1981 года[1445]. Цвигун буквально осаждал Брежнева по телефону и не знал отказа — его всегда соединяли. И удивительна резко возросшая активность их телефонных разговоров — за весь 1980 год секретарями Приемной генсека зафиксированы лишь 2 звонка, тогда как в 1981 году Брежнев, будучи на работе, разговаривал с Цвигуном по телефону более 20 раз[1446]. Но и это не все, могли быть звонки и разговоры в нерабочее время — на квартире, даче. Разумеется, эти контакты не фиксировались секретарями Приемной. А история с лекарствами давняя. Еще в 1980 году в дневнике Брежнева запись 13 февраля: «Говорил с С.К. Цвигуном — 4 штуки»[1447].

Внезапно все закончилось, Цвигун свел счеты с жизнью, ушел навсегда, даже не попрощавшись. Кто же теперь будет ему — Брежневу надежной опорой, кто, наконец, нужные таблетки принесет? У врачей не допросишься, Андропов снабжает пустышками, и Брежнев, скорее всего, об этом догадывался.

Л.И. Брежнев и С.К. Цвигун

27 декабря 1978

[Из открытых источников]

С.К. Цвигун и Ю.В. Андропов

1970-е

[Из открытых источников]

Хотя почему только Цвигун? В обход врачей лекарствами с Брежневым делилось все его близкое окружение[1448]. Но откуда у Цвигуна нужные таблетки? И здесь есть ответ. Два листочка, сохранившиеся в семейном архиве Цвигуна, с названиями назначенных ему препаратов 8-го, а затем 15 декабря 1981 года.

Несведущему человеку эти названия ни о чем не говорят. Но все же надо разобраться. Что это за препараты и от чего. Диагноз, поставленный Цвигуну в 1971 году, был грозным и неутешительным. Но, как вспоминает Крючков, была сделана операция, Цвигуну удалили часть легкого, он пошел на поправку, вскоре восстановив здоровье и обретя хорошую физическую форму[1449]. Еще 24 сентября 1981 года Цвигун был внешне здоров и бодр, присутствуя в Кремле на вручении Брежневым золотой медали «Серп и молот» Героя социалистического труда Константину Черненко[1450]. Как пропустить такое событие, ведь Черненко и Цвигун — старые «молдавские» друзья Брежнева.

Ухудшение здоровья Цвигуна началось осенью 1981 года, причем серьезное и необъяснимое. Он лег на плановую диспансеризацию. Навестив его, родные сразу заметили угнетенное состояние, «блеск в глазах у него потух», он стал слабеть. Утрата общего тонуса и «шалящая вегетатика» становились все более выраженными[1451]. С ноября 1981 года Цвигун уже не выходил на работу. В довершении всех бед у него проявились симптомы острого респираторного заболевания — стал садиться голос. Как пишет его внучка Виолетта Ничкова: «Простое ОРЗ не могут вылечить долго, голос тоже долго не возвращается, психосоматика проявляет себя все отчетливее, это хорошо видно по дневникам бабушки. Дед рвется на работу и переживает, почему его сильнейшая усталость не проходит, а осипший голос не крепнет»[1452].

Цвигун находился на больничном, потом числился в отпуске, пребывая в санатории «Барвиха». Он слабел и не понимал, что с ним происходит. Между тем назначенные ему препараты — нейролептики и антидепрессанты явно не от простуды:

вивалан — антидепрессант. Ингибитор обратного захвата нор-адреналина. Им лечили от депрессии с очень высокой степенью тревожности. Снят с производства в 2006 году;

транксен — противотревожный препарат группы бензодиазепиновых транквилизаторов;

ноотропил — стимулятор когнитивных процессов (память, обучение, концентрация внимания);

циклодол — корректор экстрапирамидных нарушений (расстройства мышечного тонуса), в том числе на фоне терапии нейролептиками. Препарат группы холинолитиков;

сиднокарб — психостимулятор, возможно, назначен для коррекции сонливости, вызванной нейролептиками;

стелазин — антипсихотик группы фенотиазиновых нейролептиков;

рогипнол — снотворное группы бензодиазепиновых транквилизаторов.

Коррекция терапии 15 декабря 1981 года в части уменьшения числа препаратов и доз, скорее всего, означала — врачи посчитали, что пациент пошел на поправку и уровень тревожности у него снизился. Они убрали нейролептик, уменьшили дозу антидепрессанта и добавили психостимулятор[1453].

Мотивом самоубийства Цвигуна, по мнению Бобкова, была болезнь: «Он долго боролся с недугом, а когда стало совсем невмочь, решил добровольно уйти из жизни»[1454]. И о том же пишет Крючков: «Цвигун, конечно, понимал, что серьезно болен, что станет обузой для семьи, которую очень любил, что будет еще хуже, и решил добровольно уйти из жизни»[1455]. Он же вспоминает о тяжелом состоянии Цвигуна: «За две недели до кончины у меня был с ним короткий разговор по телефону, по ходу которого он путал мое имя и отчество, затруднялся в ответах, не воспринимал мои слова»[1456]. А вот это уже, похоже, действие тех самых лекарств, о которых речь шла выше.

История, рассказанная Евгением Чазовым, дополнительно проливает свет на трагизм ухода Цвигуна и возвращает к теме таблеток, которыми тот снабжал Брежнева:

«В самом сложном положении оказался заместитель Андропова С. Цвигун. Брежнев, считая его своим близким и доверенным человеком, изводил его просьбами об успокаивающих средствах. Цвигун метался, не зная, что делать — и отказать невозможно, и передать эти средства — значит усугубить тяжесть болезни. А тут еще узнавший о ситуации Андропов предупреждает: “Кончай Семен, эти дела. Все может кончиться очень плохо. Не дай Бог, умрет Брежнев даже не от этих лекарств, а просто по времени совпадут два факта. Ты же сам себя проклинать будешь”.

В январе 1982 года после приема безобидного ативана у Брежнева развился период тяжелой астении. Как рассказывал Андропов, накануне трагического 19 января он повторил свое предупреждение Цвигуну. Днем 19 января, — пишет далее Чазов, — я был в больнице, когда раздался звонок врача нашей скорой помощи, который взволнованно сообщил, что, выехав по вызову на дачу, обнаружил покончившего с собой Цвигуна»[1457].