ВСунгае всех престарелых мужчин звали дед, добавляя при этом фамилию: дед Селиванов, дед Речнев, дед Волосухин, дед Комиссаров. Деда Егорки – Михаила Ивановича Палина, тоже все звали дед Палин. Его внешность говорила, что предки были татарами: чёрные волосы, монголоидный разрез слегка прищуренных глаз, смуглая кожа. Он был среднего роста, с кривоватыми ногами кавалериста, возможно, от того, что с лошадями имел дело сызмальства.

Дед Палин был женат трижды. Первой женой была кареглазая, черноволосая красавица Наташа Рыкова. В 1911 году они поженились, а в 1919 г. на Юрьев день родился отец Егорки – Юрий.

С началом Гражданской войны на Алтае Михаил, не раздумывая, вступил в партизанский отряд Рогова. В русско-японскую войну Григорий Рогов служил в одной роте с Иваном Палиным, а после войны приезжал к Асфату, передал медальон погибшего Ивана и рассказал, как это произошло. Собственно, дед Асфат и подтолкнул Михаила к такому решению. Михаил был партизанским разведчиком, непосредственно в боевых действиях участия не принимал. Мотаясь по близлежащим деревням и сёлам по выдуманной надобности, он выяснял где стоят «белые», сколько их, куда двигаются. Информацию через связных передавал в отряд.

Михаил был человеком любвеобильным, он не гнушался тайных встреч с молодыми женщинами, а Наталья, будучи «в положении», сильно ревновала мужа. Однажды Михаил заехал домой с другом – Усковым Иваном, проживавшим в Закатилово. В отсутствие Натальи муж вытащил из её сундука два кашемировых полушалка, и друзья отправились на свидание. Наталья была в огороде, не стала обнаруживать себя и решила выследить мужа. Михаил с Иваном пошли в другой конец Фунино в дом любовницы Михаила – Филипповой Катерины, куда пришла и подруга Ивана. Наталья прокралась в сени и была в ярости от ревности! Под руку подвернулось короткое шило, лежавшее на полочке вместе с дратвой и другими шорными принадлежностями. Когда веселье подошло к концу и Катерина вышла в сени со стопкой грязной посуды, Наталья ткнула её шилом в зад. На громкий крик Катерины и грохот упавшей посуды Иван с Михаилом выскочили в сени. Наталья смерила их злобным взглядом и, повернувшись, гордо вышла. Придя домой, оскорблённая, она собрала вещи и вернулась в отцовский дом.

После ухода из дома Натальи Михаил не соединил свою судьбу с Катериной. Он частенько наведывался в Красилово, так как это направление было наиболее опасным для партизан. В Красилово ему приглянулась стройная белокурая голубоглазая девушка – Василиса. Михаил стал оказывать ей знаки внимания, девушка ответила взаимностью, завязался роман, а после развода с Натальей он на ней женился.

Василиса оказалась женщиной доброй, заботливой, работящей. Жили они в доме деда Асфата. Через несколько лет Асфат умер, дом со всем хозяйством достался Михаилу. После окончания Гражданской войны Михаил Палин получил статус партизана, но он ему ничего не дал. Фамилия Рогова попала под запрет, а деяния его отряда в народе добром не вспоминались. Как и всем, Михаилу и Василисе приходилось много трудиться, чтобы прокормить себя и рождавшихся детей. Их было четверо: Сергей, Вера, Валентина и Александр.

В 1928 году И. В. Сталиным был объявлен курс на переход к массовой коллективизации, а в 1929 году в Фунино создали колхоз имени Карла Маркса. Без энтузиазма, подчиняясь требованиям большевиков, Михаил вступил в колхоз, работал не покладая рук, но семья жила впроголодь. Голод, разразившийся в СССР в 1932–1933 годах и унёсший столько же жизней в СССР, сколько погибло в Гражданскую войну, затронул и Сибирь, хоть и не так жестоко, как Поволжье и всю Европейскую часть страны. Сельчане выжили благодаря личным приусадебным участкам, натуральному хозяйству и изнурительному труду.

Начавшаяся Великая Отечественная война стала новым тяжелейшим испытанием для всей страны. В тылу трудились от зари до зари, оставляя себе на пропитание крохи, чтобы не умереть с голоду. Опять в этом помогало наличие личного натурального хозяйства.

В 1943 году Михаила Палина, как не достигшего пятидесятилетнего возраста, мобилизовали на фронт и направили в артиллерию ездовым. Судьба смилостивилась, он не погиб и даже не был ранен или контужен. По окончанию Великой Отечественной войны демобилизовался в первых рядах и вернулся в Сунгай. Но несчастье не обошло стороной его семью: в 1944 году Василиса тяжело заболела и умерла. Мужики в послевоенные годы были в дефиците, и жена нашлась быстро. Звали её Таисья, она была на пятнадцать лет моложе Михаила.

Наталья Захаровна Рыкова – Егоркина бабушка. На селе все звали её по отчеству – Захаровна.

Участие мужа – Михаила Палина, в гражданской войне на стороне партизан едва не стоило ей жизни. В один из карательных рейдов двое колчаковцев по чьей-то наводке схватили Наталью, как жену партизана, завели её в сарай, где уже находились три мужика, и стали допрашивать. Наталья сопротивлялась аресту, отбивалась руками и ногами, отвечала дерзко, без боязни.

– Где твой муж?

– Не знаю, третьего дня уехал куда-то. Он мне не докладывается.

– А куда и к кому он обычно ездит?

– Разные дела бывают, в разные деревни и ездит.

– А конкретно? Куда в последний раз ездил?

– В Закатилово ездил, шерсть на шерстобитку возил. И за что вы меня схватили? Почему я за него отвечать должна? Он мужик, сам решает, как ему быть.

Со стороны Кедровой согры послышались одиночные винтовочные выстрелы. Колчаковцы прислушались, стрельба не прекратилась, наоборот, усилилась.

– Надо бы проверить, Лёшка, не партизаны ли? – озабоченно произнёс один из карателей, старший по званию.

– А с этими чё делать? – спросил Лёшка.

– Запрём сарай, пусть посидят пока. Выясним, что за стрельба, приедем, заберём в Тогул, пусть контрразведка с ними гутарит.

– Девка-то сильно бедовая. Связать бы, да верёвки нет.

Старший колчаковец деловито оглядел сарай. Не обнаружив верёвки, он уставился на Наталью.

– Глянь, Лёха, какие у неё косы! За них к этому столбу и привяжем.

Косы были гордостью Натальи, толстые, длинные, ниже пояса. Колчаковец схватил её за косы и подтащил к центральному столбу, подпиравшему матку потолка. Прислонив спиной, они туго привязали голову косами к столбу.

Стрельба в районе Кедровой согры не смолкала.

– А с этими что делать? – спросил Лёха.

Надо было торопиться, старший ответил:

– Пусть так посидят, они тихие, не ерепенятся, – и добавил, обращаясь к схваченным мужикам. – Сидите, и чтоб без фокусов. Ежели бежать вздумаете, поймаем, сразу расстреляем.

Каратели заперли сарай снаружи, вскочили на коней и поскакали в сторону Кедровой согры. Когда стих топот копыт, Наталья стала просить:

– Мужики, развяжите косы.

Мужики молчали, уперев глаза в пол. Они были не фунинские, схвачены в соседних деревнях, через которые уже прошёл отряд карателей.

– Что вы трусливые такие, чего боитесь? Больно мне, сильно косы стянули. Я только развязать прошу.

Самый молодой из мужиков молча подошёл к столбу и развязал косы. Наталья внимательно обследовала сарай. Стены были рубленые из брёвен, а одна половица у стены ходила под ногами. Между ней и бревном была небольшая щель, достаточная, чтобы просунуть ладонь. С одного конца доски гвоздь наполовину вылез. Наталья просунула ладони в щель, схватила половицу и сильно дёрнула. Доска стала отрываться.

– Мужики, помогите, – попросила Наталья.

Те опять промолчали. Наталья стала снова дёргать половицу. Через минуту подошёл молодой мужик, отвязавший её косы, и сильным рывком оторвал доску. Худенькая женщина залезла под пол и огляделась. Сарай стоял на деревянных сваях, между землёй и нижним венцом имелось пространство, через которое можно было вылезти. Наталья сообщила: