Мораг оказалась права – из клана её не выпустили.

Прекрасно понимаю родителей девушки. Косой походил на натужно веселящегося гуляку, делающего вид, будто у него всё прекрасно, несмотря на пустые карманы и протертые до дыр подметки ботинок. Мало обычных посетителей, стремящихся поскорее совершить покупки и вернуться домой, под защиту родных стен; много авроров, прогуливающихся не менее, чем парами. Террористических актов на главной улице Лондона пока не случалось, причем все понимали – меры безопасности здесь не при чем. Неназываемый из своих соображений не желает демонстрировать бессилие Министерства таким образом.

Народ опасался, что маггловский праздник Рождества Христова заставит Темного Лорда передумать, и не хотел оказаться в центре внезапной бойни. Поэтому в Косом маги и волшебницы не задерживались.

Я подумывал было навестить Мораг в её клане, но потом решил, что получить по морде всегда успею. Незачем провоцировать горячих шотландских парней. Поэтому, благо выдалось немного свободного времени, решил проверить одну идею насчет заклятья «Фиделиус». Должны же у меня, как у попаданца, быть какие-то плюшки?

Рассуждал я следующим образом. В моей голове находится информация, полученная в прошлой жизни, в другом мире. Вполне возможно, что ритуалы и скрывающие заклятья просто-напросто не предусматривают появления человека со знаниями, полученными таким путём. А может, и предусматривают. Надо разбираться и проверять. Но если первый вариант верен, то у меня есть шанс проникнуть в лондонский дом Блэков и побеседовать с неким портретом, являющимся предположительно, так называемым Стражем Дома. То есть тот же крестраж, вид сбоку.

Пришел, постоял, посмотрел. В своё время Блэки заморочились с недвижимостью и своё столичное обиталище выстроили ровнехонько на переходе в простецов мир, по обе стороны прохода. Основная часть, разумеется, разместилась в магической, но небольшая калитка расположена у магглов. Где конкретно находится выход я не помнил – в голове удержалось название, площадь Гриммо, и вроде бы стертый из всех источников номер здания. Имея эти начальные данные, я приступил к работе.

На подробнейшей современной карте города никакой Гриммо не обнаружилось, зато нашлась «Grimmauld Place», чрезвычайно схожая по звучанию. Относительно недалеко от вокзала Кингз-Кросс, в прошлом район считался очень респектабельным. Так как ничего, более подходящего, я не нашел, принял за рабочую версию, что Гриммаул и является искомой Гриммо. В тот же день добрался до площади – сначала на метро, потом пешком.

И уже тут застрял.

Отсутствовал дом за номером двенадцать. Я понимал, что он должен быть, он совсем рядом, но все известные методы обнаружения давали сбой. Испробовал всё – и логику, и магию, благо, фон повышен даже по сравнению с общелондонским, который выше среднего по стране. Ничего не помогало. Убежище Блэков не зря считалось лучшим по скрытности и защищённости, правильно его фениксовцы для своей штаб-квартиры выбрали.

А ведь раз Сириус выжил, искать новое место они не станут. Незачем.

Короче говоря, особой пользы мой маленький эксперимент не принес. То есть я убедился, что роялей в кустах не найду, но это я и раньше понимал. Жаль, очень жаль, потому что попасть к Блэкам хотелось бы. Живёт у них там старичок по имени Кричер, и лежит в загашнике у старичка нужная мне вещица. Вернее, нам нужная, мне и Лавгуду.

Именно к лорду Ксено я и поехал после неудачной попытки, отчитываться и советоваться.

- Я не хочу вмешивать Полумну в наши дела, - вздохнул Лавгуд. – Однако иные пути получить хоркрукс ненадежны.

Кольцо у Дамблдора, судя по состоянию его руки. Также у директора хранится дневник или его останки – в зависимости от того, что именно произошло на втором курсе. Официальные версии меня не устраивают, а люди, знающие правду, предпочитают молчать. До чаши в Гринготтсе добраться сложно. Несмотря на пиетет гоблинов перед Ксенофилиусом, момент, когда они согласятся разыграть спектакль с похищением, ещё не наступил. Не допёк их Неназываемый. С диадемой мы обломались. Таким образом, остаются три варианта: Поттер, Нагини и медальон. Первые два отпадают – охрана хорошая; к тому же, их наверняка будут искать и обязательно найдут.

- Может, просто поговорить с Кричером? Он отдаст медальон в обмен на ваше обещание уничтожить «плохую вещь».

- Невозможно. Этот шаг свяжет нас узами, коим должно оставаться разорванными.

Лавгуды могли бы править магической Британией, не налагай происхождение на них целого списка ограничений. По-видимому, один из гейсов сейчас мешал тупо взять и приказать домовику отдать цацку.

- Тогда буду искать способ проникнуть на Гриммо, - вздохнул я. – В любой защите должна найтись дырочка. Да, вот ещё что! Хотел спросить насчет диадемы. Может, отдать её Флитвику? Раз уж для нас она недосягаема, пусть декан её уничтожит.

- Великим горем обернется сей шаг, - откликнулся Ксенофилиус. – Прекрасное творение великой мастерицы разума исчезнет, уйдя в небытие. И десятикратно страшнее, печальнее гибель частицы души, что разлучена с основой.

- Вряд ли Неназываемый захочет собрать себя воедино. Тем более что кольцо Дамблдор точно сломает.

- Слабое утешение. Чтож, пусть так, - он нахмурился, о чем-то задумавшись на минуту и слепо вглядываясь в никуда. Затем взгляд его снова сфокусировался на мне. – Флитвик согласится на Непреложный Обет.

- Да? Прекрасно!

Настроение немного повысилось. Чем меньше имя некоего Райли Стивенса связано с древними артефактами, запрещенной высшей магией и современной политикой, тем лучше.

Из всех видов клятв, известных магам, Непреложный считается наименее приятным. Другие обряды и ритуалы (Обет относится к классу ритуалов) позволяют варьировать наказание за нарушение в довольно широких пределах, в то время как Непреложный тотально однозначен. Только смерть. Наказание можно отодвинуть во времени, иногда на десятилетия, но полностью отменить не удавалось ни разу. У Обета много особенностей, например, свидетелем должен быть представитель той же расы, что и оба клянущихся волшебника, или полностью добровольное участие всех сторон. По понятным причинам Непреложный используется редко, люди благоразумно предпочитают оформлять отношения с помощью менее летальных средств.

Подытоживая. В целом каникулы прошли не особо успешно, но и бессмысленно потраченным время не назовешь. С лордом Ксено переговорил, с дальнейшими действиями определился, успехами перед родственниками похвастался, про маминого хахаля послушал. А ведь мог бы оставаться в неведении! В общем, правильно я на каникулы из Хогвартса свалил.

Тянуть с разговором я не стал. Ещё в поезде поговорил с Артуром, объяснил ему, что так, мол, и так, у меня есть информация для Флитвика, но передать её могу только под Обет, из-за чего прошу быть нашим свидетелем. Артур, разумеется, согласился. Этикет чистокровных волшебников, не обязательно клановых, в подобных случаях подразумевает положительный ответ. В магов с детства вбивают уважение к секретам и тайнам, назойливые попытки что-то вызнать считаются очень неприличным поведением и свойственны только магглорожденным. Маго-воспитанные, даже самые любопытные, четко понимают, когда можно интересоваться чужими делами, а когда нельзя. Термин «кража магии» означает не столько попытку отнять магическую силу – это всё-таки редкость и относится, скорее, к области жутких баек – сколько попытку выяснить родовые секреты. До сих пор рассматривается в качестве весомого повода к войне.

Так вот, Артур согласился и о подробностях меня не спросил. Он уважает чужие тайны и в ответ рассчитывает на то же отношения от меня. Я сразу ему сказал, что вопрос не является личным, поэтому узнать что-то ещё с его стороны было бы неуместно.

У нашего курса в пятницу по расписанию чары поставили последним уроком. Очень удобно, потому что с начала года на трети занятий Флитвик начитывал программу, остальное время отводя под консультации или просто объясняя то, что считал нужным. Мастер есть мастер, ему всегда есть, чему научить. Например, в понедельник он показывал Гоменум Ревелио, в среду давал теорию по различным методам обнаружения волшебников и магиков, в пятницу рассказал об альтернативах Гоменум, их достоинствах и недостатках. Иными словами, программа для него являлась стволом, на который профессор насаживал дополнительные ветви, иногда довольно широкие.