— Мамочка, приди за мной, пожалуйста, — попросила Алина, сказав, где находится.
— Не волнуйся, я побуду с тобой до прихода мамы, — пообещала старушка.
Так и сидели в подъезде. В квартиру старушки Алина идти отказалась, как и что-то говорить. Такса тявкнула и, настойчиво тыкаясь носом в руку девочки, напрашивалась на ласку. Алина гладила ее по голове и молчала, пока не пришла запыхавшаяся мама.
— Мамочка! — воскликнула Алина и снова погрузилась в себя.
— Вы не волнуйтесь, с девочкой все нормально, — отвечала на благодарные реплики мамы старушка, в замешательстве не зная, что еще рассказать, кроме виденного. — Я, пожалуй, пойду. Собаку выгулять надо. Ко мне, Родион, ко мне.
— Ах, еще! — развернулась на лестнице старушка. — Все же скажу! Берегите свою дочку, как следует. Я-то свою Полю не уберегла.
Предостерегла и ушла.
Мама взяла Алину за руку, вытерла ее слезы бумажным платочком, пробормотала что-то ласковое и повела домой, сказав то ли себе, то ли Алине, что дома они во всем разберутся.
— Я пойду к участковому в любом случае, так и знай, родная. И если это чей-то треклятый розыгрыш… Они пожалеют, что с нами связались. Съешь хоть кусочек, дочка. Ты же любишь запеканку. Я так старалась.
— Мамочка, не хочу, — ответила Алина и сделала еще один глоток чаю.
— Давай я наполню ванну, хорошо? А потом спать — и никаких уроков.
Мама потрогала ее лоб, опасаясь температуры.
Пена пахла клубникой — и ее было так много, что Алина, как и раньше, представляла, что находится на Антарктиде, а рядом веселое семейство пингвинов, и временно все забылось.
— Вот и умничка.
Мама потерла спинку Алине, затем включила душ и сполоснула ей волосы. Вытерев дочку полотенцем, она взяла ее на руки и бережно отнесла в гостиную, где уложила на тахту.
— Не выключай свет, мамочка, пожалуйста… — В глазах Алины мелькнул панический страх.
— Конечно. — Поцеловала дочку в лоб и вышла, оставив свет включенным.
…Чтобы оплачивать счета, мама Алины работала на удаленке, вела бухгалтерию нескольких магазинов и еще занималась рекламой косметики в соцсетях. Каждый день она засиживалась допоздна, стараясь выложиться полностью, чтобы потом ни в чем не упрекать себя. Девять лет назад, когда, узнав о ее беременности, отец Алины их бросил; а она поклялась, что сделает все, чтобы дочь ни в чем не нуждалась — и у них будет свое жилье. Справятся — решила она тогда, когда была еще жива бабушка. Ох, бабушка…
Задумавшись, она глянула на часы на мониторе ноутбука: три утра. Бабушка говорила, что в это время правят бал злые силы… Мигнула настольная лампа. Раз, другой, и погасла. Холодок пробежал по позвоночнику мамы Алины. И тут она услышала хриплый, полный ужаса крик дочери из гостиной.
Света в гостиной тоже не было, а ведь женщина точно помнила, что оставляла бра включенным. И как-то даже похолодало… Неужели окно открыто?
— Алина, солнышко? — тихонько позвала дочь.
— Мамочка, я здесь…
Алина сидела на полу, возле шкафа.
Свет включился так же внезапно, как и погас. Обнимая дрожащую дочку, мама Алина обдумывала ситуацию. Что-то во всем происходящем было не так. И если бы она, как бабушка, была хоть чуточку суеверной, то сразу бы заподозрила происки чертовщины.
Алина попросила серебряный крестик, который подарила бабушка, когда ее крестили. Увы, перерыв весь шкаф, мама так и не смогла его найти. Зато нашла бабушкины четки — скорее, они сами под руку попались: лежали на полке возле их совместной фотографии.
Алина вцепилась в них так крепко, что пальчики побелели, и неожиданно сказала:
— Мамочка, давай прочитаем молитву, как бабушка учила.
Честно признаться, мама Алины ни одной молитвы не помнила. Пришлось повторять за дочкой. А напоследок мама, когда действительно стало чуть полегче, а в комнате потеплело, предложила Алине старое проверенное средство, тоже от бабушки:
— Куда ночь, туда и сон, а лучше к окошку подойти…
Алина замотала головой и полезла на тахту, зевая, с четками в руках. Мама же пошла на кухню пить чай с ромашкой. Всегда так делала, когда не спалось. Она пила и думала, что завтра первым делом сходит к участковому, ситуацию нужно прояснить.
… — Если хочешь, милая, то сегодня можешь в школу не идти. Я классной позвоню, — утром предложила она.
— Нет, я пойду. Дома сидеть — тоскливо.
— Тогда будь осторожна и если что, то сразу мне звони! — воскликнула мама, недоумевая, почему дочка сразу так не поступила.
Но упрекать всегда послушную Алину не хотелось. Она того не заслужила… Дочка ушла. Мама мыла посуду, поддерживая себя мыслью, что они с дочкой со всем справятся вместе, как всегда.
…Участковый оказался нервным и очень усталым мужчиной, лет сорока пяти, с тонкими усиками и проблесками лысины у висков.
— Что вы хотели, женщина? Давайте быстрее, — поторопил он ее, вертя между пальцами шариковую ручку. На идеально чистом столе стояла табличка «Жуков В. М.».
Она изложила проблему, на что получила ответ:
— Действительно, ходят у нас подобные слухи, возникшие из-за пропажи двух девочек. Но то сарафанное радио… Бабушкам-пенсионеркам не о чем больше болтать в этой глуши, как только придумывать невесть что. К слову, о пропажах. Ведется расследование, и есть кое-какие предположения. Конечно, я не уполномочен раскрывать детали, но уверяю, что ни о каком мужчине… — он фыркнул, — в коричневом костюме не может идти и речи, — следователь заговорщицки понизил голос: — Одно скажу, что пропавшие из неблагополучных семей…
— Это даже не оправдание, — не сумела сдержать себя мама Алины.
Следователь изменился в лице, кашлянул, намеренно посмотрел на настенные часы и заговорил совсем другим тоном.
— Ничем не могу вам помочь. Детские фантазии, как и страхи, решаются совсем в другом заведении. Могу порекомендовать школьного психолога.
— До свидания, — резко попрощалась женщина и вышла за дверь.
Настроение было испорчено, время потрачено зря. Она вернулась домой и, заставляя себя, вернулась к работе. И даже выпила валерьянки, чего не делала уже давно. Успокоиться не удалось, и тревожные мысли одолевали ее до самого обеда. Пришлось взять перерыв и заняться готовкой.
Алине весь день было тревожно, и, вопреки теплой погоде, знобило. Только заболеть еще не хватало. Обедать она не стала, кусок в горло не лез, а Женька неожиданно отдал ей свое яблоко.
— Спасибо, — ответила Алина и впервые за день улыбнулась.
Женя робко спросил, чего она такая кислая. Может, расхотела дружить? Алина покачала головой: мол, не в этом дело. И, пока решала, рассказать ли ему о случившемся, Женя уже ушел дежурить по столовой. Плохо, что Яна вела себя как обычно: трещала без умолку о всяких телевизионных и звездных глупостях. Словно совсем ничего не замечала: ни молчания Алины, ни тревожной усталости на ее разом запавшем лице.
Мама позвонила сама, когда закончились уроки. Вот только еще оставались кружки по русскому языку и биологии…
— Может, ну их в баню? Иди домой, дочка, хорошо?
Алина замялась. Сегодня было солнечно, и после четырех часов еще будет светло. На кружок ей хотелось, потому что учителя попались хорошие и занимались бесплатно, в отличие от столицы.
— Не-а, мама, я хочу сходить.
— Точно? — участливо переспросила мама.
— Ага.
— Я все же тебя заберу.
— Не надо.
Алина замотала головой. Стыдно же такое… Что там — пятнадцать минут до дома идти? Она ведь решила пойти возле шоссе, по узкому тротуару. Машины, хоть и редкие в райцентре, сейчас вызывали у нее чувство безопасности.
— Уверена? — все же переспросила мама и вдруг напомнила про бабушкины четки, взяла ли их с собой Алина. Вот точно переживает, раз такое спрашивает.
— Взяла, не беспокойся, мамуля. Я позвоню, если что…
На кружках учителя Алину хвалили — и было за что. Изо всех пришедших она безошибочно прошла тестовые задания. На что она заявляла, что хочет врачом стать, поэтому и старается изо всех сил, и от смущения разулыбалась: приятно ведь, когда хвалят заслуженно. А в столице учителя всегда скупились на похвалу к детям из бедных семей.
