Стоило покинуть школу, как стало ветрено. С запада стремительно наплывали фиолетово-черные тучи. Неужели гроза будет? Сердце сжалось. Закралась мысль позвонить маме, но Алина отогнала ее прочь. На шоссе за забором проезжали легковушки. Ну, что она ведет себя как маленькая? Рука покрепче сжала в кармане четки. Алина глубоко вдохнула и направилась к калитке в заборе, намереваясь выйти на шоссе.

Ветер был колючий и злой, швырял в лицо листья и сор, точно нарочно. Она прошла уже полпути — вон, впереди уже виднеется остановка.

«Девочка, стой…» — послышалось в шепоте ветра. Алина замерла на месте, прикусила губу и обернулась. Мужчина в коричневом костюме улыбался, и от той улыбкой масло бы во рту замерзло.

Она различила желтые, острые, мелкие и кривые зубы. Их было слишком много. Алина вскрикнула, когда губы на его лице растаяли, а зубы стали расти. Лицо совсем расплылось, превратившись в желто-серое пятно, на котором остался только разросшийся неимоверно зубастый рот.

Она снова закричала, выбегая на проезжую часть:

— Помогите!

Как назло — ни одной машины.

— Куда убегаешь, сладкая девочка… — ухватил за плечо, разворачивая к себе.

Крик превратился в бульканье. Ноги онемели. Она не могла смотреть на его лицо, поэтому закрыла глаза. От паники лихорадило, совсем не получалось собраться с мыслями и вспомнить слова молитвы… Хихиканье вырывалось из его глотки вместе с голодным рыком, точно он слюной давился.

Ее пальцы нащупали в кармане ветровки четки, крепко сжались, а в мыслях осталось только: «Бабушка, помоги». Успела выхватить четки, когда слюна уже капнула на плечо ветровки, ткань зашипела, истаивая…

— Божечки!

Звуки ворвались пиликаньем потрепанного вида «ауди», визгом шин и разъяренным криком водителя, открывшего окошко машины:

— Сдурела, малая?! Убиться решила?!

— Извините! — онемевшими губами выдавила из себя Алина. Горячие слезы прыснули из глаз. Ее заколотило.

— Алина! — запыхавшись от бега, крикнула мама.

— Научите свою дочку правилам дорожного движения! — уже мягче отозвался водитель — и, закрыв окно, уехал.

Мама крепко взяла Алину за руку, увела от проезжей части. Ее румяное лицо покрывал пот. Губы были стиснуты.

— Дома поговорим, Алина! — в тоне было все: и радость, и облегчение, смешанное пополам с гневом.

… — Мамочка, ты мне веришь?! — воскликнула заплаканная Алина, во все глаза уставившаяся на мать, когда все подробно рассказала.

— Верю, милая, верю…

Она действительно верила, потому что дочка еще никогда не врала. К тому же броситься под машину, да еще выйти на шоссе! Ее Алина ни за что бы так не сделала. Боялась до ужаса. Видела, увы, несколько раз, как пешеходов сбивали на дороге лихие водители… Как же хорошо, что она решила Алину встретить.

— Мамочка, наверное, мне бабушкины четки сегодня помогли… — И добавила: — Можно, я спать сегодня не пойду, побуду с тобой в кабинете? Этот дяденька в коричневом костюме, как засну, снова во сне придет… Точно.

— Хорошо, милая, посидишь со мной, порисуешь. Я тебе своего кофе «вредного» заварю или чая крепкого. А пока допивай скорее какао, пока не остыло, и сырники доедай. Холодные — потом невкусные будут.

Алина успокоилась: в маму она больше всего на свете верила. Так еще бабушка говорила, что мама ее золотая и такая хорошая — одна-единственная на целом свете.

— Мамочка, обними меня, пожалуйста, крепко-крепко.

— Хорошо, зайка, — и обняла.

К двум часам ночи Алина задремала и чуть не свалилась со стула, но мама вовремя ее поймала. Занесла в гостиную и уложила. Свет не выключала и решила, что через полчасика работы и сама ляжет. За этот сумасшедший день она так изнервничалась и устала…

Как задремала возле ноутбука — не помнила. Только проснулась от сдавливающего сердце ужаса. «Алина?!»

— Алина… — вышло хрипло и едва слышно. В квартире темно и тихо.

— Не открою. Нет. Уходи, — со стоном пришептывала Алина у входной двери. Кто-то тихонько постукивал с обратной стороны.

— Алина, дочка… — прошептала мама, раз за разом щелкая выключателем.

Свет загорелся и тут же потух. Сердце мамы Алины оледенело.

«Вызвать полицию. Немедленно».

Она обняла дочь и увела ее от двери. Удивительно, но в гостиной свет включился. Алина стояла с закрытыми глазами, бледная, взлохмаченная.

Нельзя будить — вспомнила женщина, что где-то читала про лунатиков. Схватила четки, лежащие возле кровати, — сразу полегчало. «Так звонить в полицию или нет? И что я скажу? Что кто-то стучал? Засмеют и не приедут».

Прислушалась: кажется, стучать перестали. И хорошо. Они с Алиной посидят до утра в гостиной при свете, а потом соберут вещи и уедут куда подальше. Отложенных на непредвиденный случай денег хватит на первое время, а там она возьмет на себя работу с еще парочкой магазинов. Ничего, они справятся. Может, просто в райцентре для них оказалось неподходящее место? Вздохнула и прикрыла глаза.

За окошком заскреблось. Раз-другой, как острым когтем по стеклу. Занервничала — и не удалось списать все на ветку дерева. Ведь под окном кусты, а живут на втором этаже. «Нет, нет, не выманишь», — повторяла как молитву про себя мама Алины и сидела, все крепче сжимая четки в руке, не чувствуя ни боли, ни того, как в гостиной похолодало. Усталость взяла свое, она задремала.

… — Не отдам! — вскрикнула женщина и проснулась.

— Мамочка, что случилось? — протирала глаза и зевала Алина.

— Давай, дочка, вставай и собирай вещи. Мы уезжаем.

— Совсем?

— Да.

— И хорошо, наверное, — отозвалась дочка.

Собиралась она, как и мама, быстро.

Такси здесь надо было ждать целый час. Быстрее было ехать автобусом или маршруткой до автовокзала. Алина — с рюкзаком за спиной и маленькой спортивной сумкой, ее мама — с небольшим чемоданом на колесах, старым, практичным, направлялись на дальнюю остановку, ближе к площади. А то мало ли… В семь утра вокруг попадались лишь редкие собачники да единственный пожилой мужчина, бегун в красной шапочке.

— Мамочка, вон он?! — испуганно крикнула Алина и начала пятиться.

Мама достала четки и телефон, собираясь звонить в полицию.

— Где? — стала озираться вокруг в тающих ветреных утренних сумерках.

Шуршали листья. Тишина. И вдруг услышала шаги впереди, крадущиеся, медленные.

— Кто здесь?

Увы, прозвучало совсем не грозно, а растерянно.

Алина подошла вплотную и крепко взяла за руку. Так, телефон или четки? И сердцем мама выбрала четки. Вспомнилась бабушка и ее простая молитва.

Шипящий смешок раздался очень близко и тут же слился с шорохом листьев. Стало жутко.

— Повторяй за мной, милая.

— Ангел-хранитель небесный. Защити! Помоги!

Шаги притихли и вдруг исчезли. Только ветер резко, зло ударил в лицо, как в отместку, срывая капюшоны и путая волосы. Запахло прелыми листьями, удушающе сладко карамелью и неприятно гнилью.

Выдохнули. Прошли несколько метров. Резко похолодало, да так, что даже дышать стало больно. Вонь усилилась, сгустившись в нечто совершенно омерзительное: запах трупного разложения.

Алина закашлялась и вдруг завопила:

— Мамочка, помоги! Он схватил меня!

Снова резкий сильный порыв ветра — и Алину потащило куда-то в сторону.

Сердце в груди мамы Алины обмерло. Всего на мгновение, но она увидела мужчину в коричневом костюме. Сочный цвет, вельветовая ткань, начищенные до блеска туфли. Как нарочно, притягивал глаз, давая хорошо рассмотреть себя… И размытое зубастое лицо, какое-то невероятно раздутое, как от распирающих изнутри газов под слоем желтушного воска. Секунды паники душили, она задыхалась. Вдох-выдох. Пальцы сами отпустили ручку чемодана.

— Ты не получишь ее, урод!

Женщина с криком бросилась вдогонку, скручивая четки в кулаке. Догоняя и занося руку для удара, целясь прямо в его зубастое лицо. А бить мама Алины умела хорошо, крепко. Во время учебы ходила на курсы самообороны.

Раз, другой, третий!.. Прямо по этим мелким, острым выпирающим из практически безгубого рта-пасти зубам да в челюсть. Он, казалось, опешил. Затем стал блекнуть. И стал совсем нестрашным. Таким кого можно победить?..