Она отвела меня в небольшую комнату, и усадила на металлический стул. Зеркало напротив стола показало худую девушку, чьи каштановые волосы были стянуты резинкой. Ну, по крайней мере, белых проблесков не осталось, что уже хорошо. Я чувствовала, как чужие глаза исследуют мое тело, вероятно зеркало скрывало стекло, но продолжала сидеть неподвижно, натянув безразличие на свое лицо. Дверь распахнулась, и очень красивая молодая девушка вошла в комнату, громко стуча высокими каблуками.

— Здравствуй, Нора, — произнесла она и уселась на стул, который располагался напротив.

Я перевела взгляд на нее и меланхолично кивнула головой.

— Ты у нас уже два дня, — она полистала бумаги на коленях, — но ничего толком не рассказала.

Господи, я не хочу с вами всеми разговаривать, я хочу, чтобы меня просто оставили в покое. Но, к сожалению, я не выберусь отсюда, если буду продолжать вести себя агрессивно.

— Что вы хотите услышать? — спросила я ее, уставившись на свои ладони. Желание потереть руки практически пересилило, но я вовремя спрятала их под своими ногами.

— Для начала, я бы хотела познакомиться с тобой. Меня зовут Кэтрин, я прохожу стажировку с этой клинике. И я надеюсь, что когда-то я стану настоящим доктором.

Она улыбнулась мне широкой искренней улыбкой, уставившись на мое лицо. Мне что, надо изобразить радость на лице? Желание рассмеяться ей в лицо становилось практически невыносимым, но я сохранила маску безразличия.

— Расскажи мне о себе, Нора, — мягко начала Кэтрин.

— Что вы хотите знать? — опять спросила я, не отрывая взгляда от пола. Я знала, что если подниму глаза, то увижу монстра, который физически отделился от меня настолько, что теперь кружил вокруг Кэтрин, высунув свой длинный язык, с которого капала слюна прямо ей на плечо. Тонкая нить продолжала связывать монстра и мое тело, поэтому он никогда не уходил далеко.

— Скажи мне, сколько ты спишь? — спросила она, даже не подозревая, что мой монстр уже втягивает ее запах.

— Я не сплю, — тихо ответила я, борясь с желанием рассказать, что ее плечо покрыто слизью.

— Совсем? — уточнила она.

Я молча кивнула головой, меланхолично рассматривая пол.

— Что насчет еды? — Кэтрин окинула взглядом мое слишком худое тело.

— Меня рвет от любой пищи, поэтому я перестала есть.

— Нора, твое состояние — это болезнь, и я смогу тебе помочь поправиться, если ты поможешь мне. Я обещаю, что не буду давить на тебя сверх того, сколько это необходимо. Я так же не буду назначать тебе очередные сеансы ЭШК, с которыми ты уже знакома из предыдущего центра.

При упоминании шоковой терапии, я почувствовала, как мое тело дернулось в очередной судороге, но постаралась контролировать эту реакцию своего тела.

— Но я прошу, чтобы ты была максимально честной со мной, — она наклонилась вперед и внимательно посмотрела на меня — только работая сообща, мы сможем справиться с твоей болезнью.

— Многие доктора пытались, — прошептала я, — и я не люблю психологов.

— Ну, я еще не полноценный психолог и уж точно не полноценный доктор, — с улыбкой произнесла Кэтрин. Я подняла голову и внимательно посмотрела в ее глаза. Никакой черноты, никакого садизма, никаких порочных инстинктов. Ее глаза были приветливы и профессиональны, словно ей искренне хотелось прийти мне на помощь. Что ж, очевидно, что мне придется с кем-то сотрудничать, если я вообще хочу покинуть тюрьму из четырех стен.

— Можно попробовать, — наконец произнесла я, оценивая ее реакцию. В ее глазах промелькнуло облегчение, и теплая улыбка растянула губы. Мой монстр замер у нее над плечом и посмотрел на меня белыми глазницами, явно недовольный моим выбором, но я проигнорировала его, и полностью сосредоточилась на докторе перед собой.

— Тебе пятнадцать лет и …

— Мне шестнадцать, — поправила я ее, — точнее, исполнилось два дня назад.

— О, — она подняла на меня свои карие глаза, — я упустила эту деталь.

Я отвернулась от нее и уставилась в зеркало напротив. Там явно кто-то стоял, я чувствовала, как его взгляд скользит по моему лицу. Слова Кэтрин эхом отдавались в моих ушах, я не могла отвести взгляд от зеркала, словно кто-то снаружи приковал мои глаза к себе. Нервное напряжение охватило мое тело, а желание вырваться из кабинета буквально пульсировало под кожей.

«Перегрызи ее глотку и выберись отсюда», монстр снова залез мне под кожу и теперь подталкивал к действиям. Я на мгновение зажмурила глаза и глубоко вздохнула, стараясь следить за словами доктора. Я знала, что она пытается сделать: заставить меня признать проблему, потом работать над чувством вины, стыда, чтобы я перестала ощущать себя плохой. Кэтрин умело вскрыла тот факт, что я скрывала любые инциденты насилия из чувства страха, что станет еще хуже, поэтому она настаивала на том, что мне надо работать над собственными эмоциями относительно чувства бессилия. И если ее терапия будет заключаться только лишь в беседах и таблетках, что ж, я могу с ней немного поговорить. Что я не готова с ней обсуждать, так это наличие демонов внутри меня. Я не думаю, что она сможет мне помочь с ними справиться, а лишний раз подвергаться экспериментам мне не хотелось, так что я умело следовала рекомендациям Кэтрин, ходила на сеансы, пила таблетки и даже смогла немного поспать без кошмаров. Вот за это мне стоило ее поблагодарить, я и не подозревала, как хороший долгий сон, может улучшить качество жизни. Я стала чувствовать себя более отдохнувшей, в моей голове наступило некое просветление, монстры все меньше и меньше нашептывали мне в ухо, но окончательно они так и не ушли, затаившись глубоко под кожей.

Я стала меньше вздрагивать, когда открывалась дверь. По ночам практически перестала ожидать, что сейчас дверь в палату распахнется и появится Стефания. Обычно он расстегивал свою ширинку и доставал член, который начинал активно поглаживать, не сводя с меня своего масляного взгляда. Каждый раз я забивалась в угол койки и зажмуривала глаза, но его гадкие слова продолжали эхом отзываться в моей голове. В этой клинике ничего подобного не произошло за все два месяца, что я нахожусь здесь, поэтому я стала более спокойной, и даже уверенной. Стоит ли говорить о том, что я полностью исцелилась? Конечно нет, но мне необходимо было создать эту видимость, чтобы убраться, наконец, отсюда к чертовой матери.

Пипа в конечном итоге забрала меня домой, когда доктор дал положительные рекомендации, поэтому я быстро собрала свои немногочисленные вещи и оставила лечебницу далеко за спиной. Уже стоя на крыльце своего старого дома, я испытывала глубинный страх, который медленно просачивался по моим венам.

— Ну же, детка, не стой на пороге, — Пипа подтолкнула меня вперед, а затем первой вошла в большой холл. За эти полгода все осталось так, как я и запомнила, за исключением луж крови, мертвого отца и разбитых вещей. Кто-то хорошенько убрал в доме, пока я лечилась в психушке.

— Я не могу тут быть, Пипа, — пробормотала я тихо, опуская сумку на голый пол.

— Я понимаю, детка, — ее глаза снова наполнились слезами, — но это твой дом.

— Я не могу, — повторила я сквозь стиснутые зубы. Огромный дом, это лишь вход, порог, начало, как угодно, а дальше находится сама преисподняя, которая в любой момент может поглотить меня. Мне следовало сжечь этот дом дотла, а входы в туннели завалить.

Я заставила себя пройти дальше и подняться по лестнице в свою старую комнату. На мгновения я задержалась наверху лестницы, вспоминая, как столкнула отца вниз. Его образ показался у основания, и я снова смотрела, как он сломался, как низко упал со своего пьедестала. Ублюдок. Его похоронили без моего присутствия. Не то, чтобы я хотела там быть, но видеть, как его опускают в землю, было бы большим удовольствием. Моя спальня теперь казалась мне чужой и неуютной. Учебники, мои записи, научные труды, в которых я искала утешение и которые помогали мне отвлечься, теперь бесполезной кучей валялись на столе. Я не чувствовала, что снова смогу сесть и открыть свой разум науке. Возможно, это был мой внутренний протест против всего, чего касался мой отец, а может, мой мозг уже окончательно свихнулся и не понимал элементарных вещей. В любом случае, я окончила школу заочно, защитив диссертацию и обогнав своих сверстников.