— Я не знаю, как тебя здесь лечат, но мне предложили перевести тебя в другую клинику. Я хотела спросить у тебя, стоит мне договориться о переводе или тебе здесь комфортно? Теперь я, вроде как твой опекун, пока ты не станешь взрослой.

Я ошеломленно смотрела на пожилую женщину. Суд назначил ее моим опекуном. Я никогда не просила у нее помощи, молча скрывая раны на моем израненном теле, но сейчас я готова была даже помолиться ненавистному богу, чтобы убраться отсюда ко всем чертям. Какая, сука, ирония.

— Вытащи меня отсюда, — шепнула я ей, чуть наклонившись вперед. Она перестала плакать и пристально всмотрелась в мои глаза.

— Хорошо, — решительно кивнула она, — посиди здесь.

Пипа встала на ноги и вышла из комнаты, оставив меня сидеть за металлическим столом. Я вела мысленный отсчет времени, который уже вошел в привычку, и спустя сорок восемь минут, она вошла внутрь в сопровождении доктора Мэдисона.

— Нора, детка, твой опекун требует, чтобы тебя перевели в другую клинику.

Слова доктора Мэтью выражали поддельную заботу.

— Если так хочет мой опекун, — равнодушно ответила я, стараясь не подавать никаких эмоций. Мне надо выйти отсюда любой ценой, и боюсь, что демоны внутри меня скоро начнут требовать крови.

— Да, — произнесла Пипа строгим голосом, — я хочу, чтобы ее перевели под контроль другого центра. У меня есть такая возможность, и более того, законное требование.

Давай, Пипа, мысленно подбадривала я ее.

— Ну что ж, очень жаль, что вы приняли такое решение, мы с Норой очень плодотворно сотрудничали, и я вижу очевидно положительные результаты от наших занятий. Вам, видимо, потребуется несколько дней, чтобы оформить документы, а мы тем временем….

— Нет, — прервала его Пипа, внимательно сканируя выражение моего лица, — я уже обо всем договорилась.

Доктор Мэдисон несколько секунд хмуро смотрел на Пипу, но видимо не нашел законных причин, по которым он может удерживать меня в этом сумасшедшем доме. По всем документам, лечение проводится на добровольной основе. Из-за того, что Пипа была под подозрением, она не могла в полной мере исполнять роль опекуна. Сейчас же, когда все обвинения были сняты, она наконец-то сможет вытащить меня из этой богодельни.

— Нора, как насчет того, чтобы пойти и собрать свои вещи, пока твой опекун будет ждать тебя? — улыбка доктора Мэдисона была похожа на звериный оскал.

— У меня нет вещей, — тихим меланхоличным голосом ответила я, потупив глаза в пол.

— Ну вот и отлично, — произнесла Пипа и подхватила меня под руку, — мы уходим. Постоим на улице, пока вы подготовите необходимые документы на выписку, ведь ей положены какие-то документы, не так ли?

— Разумеется, — процедил доктор Мэдисон, скрестив руки за спиной. Не хороший знак, надо убираться отсюда. Я первой шагнула к выходу, утягивая Пипу за собой. Стефания открыл нам двери, буквально прожигая мой затылок своим масляным взглядом.

— Увидимся, — бросил он мне в спину, когда мы проходили металлические двери, которые отделяли обычный мир от безумия.

— В твоих же интересах, чтобы этого не случилось, Стеф, — буркнула я себе под нос, выходя прямо на открытое пространство. Дверь с грохотом захлопнулась за нашими спинами, оставляя нас одних под раскаленным солнечным светом. Я подняла голову вверх и закрыла глаза, подставляя свое лицо теплым лучам.

— До чего жуткое местечко, — тихо пробормотала Пипа, осторожно косясь на здание за нашими спинами, — мне жаль, детка, что я не вытащила тебя раньше.

— Спасибо, — произнесла я, все еще наслаждаясь тем, как солнечные лучи мягко скользили по моей коже, — ты действительно имела виду другую клинику, или это была уловка?

— Боюсь, что тебе придется поехать туда. Это все добровольно, но тебе все еще требуется официальная бумага, по которой тебя признают полностью исцелившейся от душевного потрясения.

Я мрачно усмехнулась. Душевное потрясение, вот как это называется. Я то думала, что свихнулась от того, что разговариваю со своими внутренними друзьями, ан нет, это всего лишь душевное потрясение.

Стефания вынес нам документы в тонкой папке и молча зашел внутрь. Я окинула взглядом мрачное, серое здание, высота которого была всего два этажа, но небольшая высота с избытком компенсировалась сетью подвалов, которые уходили глубоко под землю. Я бы с радостью отпустила поводок, чтобы мои монстры разобрали это чертово строение по кирпичикам до самого его основания.

Пипа проводила меня в небольшую лечебницу, которая значительно отличалась от того места, где я провела четыре месяца. Это не значит, что я с распростертыми объятиями буду беседовать по душам с мозгоправами, но само по себе место не наводит жути, что уже можно считать праздником. Седовласый доктор в белом халате проводил меня в палату и попытался задать мне пару вопросов, но наткнулся на высокую стену из холода и молчания, после этого он отступил, поручив медсестре поселить меня в палате. Палата оказалась просторной и светлой, с широким зарешеченным окном, небольшой душевой, деревянным столом и одним стулом. Я уселась на кровати, которая была застелена свежими простынями и осторожно покрутила головой. Мне хотелось принять душ и смыть с себя запах лечебницы, но я не рискнула раздеваться. Вместо этого я просидела на кровати до самого рассвета, едва сомкнув глаза. Как и каждую ночь, мои демоны выходили на прогулку в лунном свете, мелькая перед моими глазами в огромных кровавых лужах. Я просыпалась в поту и с сильным сердцебиением. Если бы можно было вообще не засыпать — это было бы идеальным решением, но хотя бы раз в неделю мой организм отрубался, каждый раз утягивая меня в кровавый кошмар моего подсознания.

Иногда я доставала яркий фантик и подносила его к носу, вдыхая сладкий аромат. Мне казалось, что запах шоколада все еще исходит от шелестящей бумаги, но это могло быть просто мое воображение.

Утром история повторилась. Доктор упорно пытался вывести меня на разговор, но я стойко его игнорировала. Пока я не пойму, кому можно хотя бы отчасти доверять, я и рта не раскрою. Мне надо найти человека, который сможет вытащить меня отсюда.

— Твой опекун передала тебе сумку с вещами, — произнесла молодая медсестра с широкой улыбкой. Она внесла в палату тряпичную сумку и поставила ее на стул. Я проследила, пока она выйдет за дверь, после чего встала на ноги и подошла ближе. Пипа действительно собрала мои старые вещи, самые необходимые, по ее мнению. А еще положила тюбик с темной краской, что было весьма вовремя, потому что мои светлые корни уже достаточно отросли, чтобы сделать меня еще больше чудной. Я вытащила фантик из-за пояса своих штанов и спрятала его во внутренний карман тряпичной сумки. Сама не знаю, почему я его просто не выбросила. Видимо, такие простые проявления доброты сделали меня слишком сентиментальной. Я вытащила чистое белье и расческу, решив все-таки принять душ. Немного покрутив головой, я подставила стул под дверь и скинула с себя старую больничную одежду, отпихивая грязную кучу ногами. Быстро смешав краску, я нанесла ее на свои волосы, затем быстро сполоснулась в душе, смыла краску и выскочила обратно, каждую минуту косясь на входную дверь. Жизнь в прошлой лечебнице заставила меня быть в полной боевой готовности каждую чертову секунду.

У меня не было зеркала, чтобы посмотреть на результат, но я надеялась, что смогла закрасить отросшие корни. Натянув чистые белые штаны и такую же рубашку, которые шли комплектом к моей палате, я села на стул и уставилась в пространство. Монстры в моей душе насторожились. Я чувствовала, как длинный язык прошелся по моему горлу, а тихий шепот ударил в уши: «Убей их, убей их всех». Слюна капала на мою кожу, вынуждая меня тереть руки в попытках избавиться от липкости.

«Прекрати сопротивляться» — шепот перешел на другую сторону моей головы и горячее дыхание обдувало мое ухо. Я дернула плечами и еще сильнее стала тереть свои руки, но липкость никуда не уходила.

— Нора, — голос более громкий, чем шепот в моих ушах, вынудил меня посмотреть на входную дверь. Медсестра стояла в проходе и настороженно смотрела на мои дерганые движения. Я заставила себя опустить руки, хотя чувствовала, что буквально вся покрыта липкой слюной, и встала на ноги, — идем со мной.