Скифар вступил в бой в первых рядах. Его решимость была несокрушима, а жажда крови — неостановима. Цвайхендер разрубил первого ренессанца на две части: от плеча до пояса. На нём не было брони, поэтому лезвие меча прошло сквозь его плоть и кости без особого труда. Две части тела упали на землю, из брюшной полости вывалились окровавленные внутренности. Следующим на пути Скифара был такой же тяжёлый пехотинец, как и он сам. Однако честного боя не получилось. Товарищи не стояли на месте, а окружили и убили недруга. Таков был стиль боя имперцев: охват в клещи и град ударов, которые противник не мог отразить.
Рыцарь с двуручным мечом предстал перед Скифаром. У них было одинаковое оружие, доспехи, хоть и выглядели по-разному, имели схожую степень защиты. Бой обещал быть честным, интересным и жестоким. Но, ни один из соперников не стремился атаковать первым. Они выжидали несколько секунд (непростительная, для реального боя, растрата времени).
Мечи воинов столкнулись. Это было одно из негласных правил фехтования. Именно таким образом противники могли оценить силу и стойкость друг друга. Хоть враг и был крупным мужчиной, он не мог сравниться со Скифаром, который тренировал своё тело ежедневно. Ноги ренессаца начали скользить по земле, поднимая слой пыли. Но это было лишь начало боя, проба пера. Наконец бойцы закружились в смертельном танце стали. Но лишь в красивых историях бои длятся дольше нескольких секунд. Блок. Атака. Блок. Парирование. Меч противника оказался на земле. Рука повисла на коже и остатках мышц. Выпад Скифара пришёлся ровно в сочленение доспеха на запястье. Точная, отработанная временем атака. Следующий рубящий удар пришёлся в шею пехотинца. Отрубленная голова упала на землю, но не покатилась, ведь всё вокруг и так было усеяно трупами. Из шеи хлынули пульсирующие фонтанчики артериальной крови.
Через пятнадцать минут интенсивного боя все силы Ренессанса были разгромлены. На счету Скифара прибавились ещё три «головы». Воин был неостановим. Им двигала злоба, ярость и азарт боя. Инстинкт самосохранения был притуплён, но не подавлен. Парень не рисковал своей шкурой почём зря, но и не отсиживался в стороне. Он нападал ровно в тот момент, когда точно знал, что не получит остриё меча в спину. Настоящий воин, пришедший из пустынь… Он сдерживал ярость тогда, когда она была не нужна, и выплёскивал её на противника в тот момент, когда последнего надо было уничтожить.
И вновь на трупах каждого поверженного противника были некие кольца и амулеты. Они были оформлены по-разному: подвески из драгоценных металлов, кольца, браслеты и даже серёжки. Единым было лишь то, что каждое из них содержало напоминание о каком-либо животном. Это были как обычные изображения, так и добытые с боем клыки и когти. Но это ни капли не удивляло Скифара. На его же запястье была когтистая фаланга саблезубого теневика.
В город выжившие солдаты, как это всегда и бывает, возвращались с полными телегами трофеев. Опытные бойцы забирали мечи с тел павших ренессанцев. Немногие хотели учиться фехтованию, но вот выручить денег за такое оружие можно не мало. Скифар делал то же самое. Он забирал все ценные вещи, которые можно было найти. Караван специально останавливался у городов, чтобы солдаты могли продать награбленное. Такие задержки всегда окупались. В небольших деревнях охотнее всего брали оружие, ведь оно было необходимо для охоты и обороны. В городах же сбывали ткани и броню. По итогу, после возвращения в военную часть, карманы воинов были забиты серебром. Почти половина заработка у солдат появлялась именно благодаря таким сделкам. Скифар был из тех немногих, кто оставлял у себя некоторую часть наживы. Это были амулеты и кольца. Он носил их на своём теле. Во-первых, по поверьям многих народов, такие безделушки передавали владельцу часть силы того зверя, которого олицетворяли. Но это была не единственная причина. Эти амулеты были напоминанием о поверженных врагах. Скифар сам был воином. Эти люди добровольно пошли в бой. У каждого была своя причина, но никого из них не заставляли брать в руки оружие. Они пошли сражаться за то, что считали важным: родина, семья, деньги, слава. А их трупы оставляли гнить под палящим солнцем пустынь. Эти амулеты — единственный способ увековечить память об этих бравых воинах. Пусть даже в голове одного единственно парня, но они не будут забыты.
Воины возвращались в «родной» город под бурные аплодисменты толпы. После прошлой битвы такого не было. Но в этот раз горожан предупредили, что вечером должны были вернуться солдаты, выполнившие очередную маленькую операцию по изгнанию «колдунских отродий, содомитов и мерзких уродов» со святой земли Империи. Бедняки и богачи выстраивались в человеческие коридоры. Они махали руками, приветствовали солдат горстями медняков, летящих в повозки.
«Всё же Империя Восхода хорошо постаралась, воспитывая такой патриотизм в своих гражданах» — чёткая мысль сформировалась в голове Скифара. «Но насколько сильна их любовь к Империи? Насколько большая пригоршня монет переубедит каждого из них? Могу поспорить, что там не наберётся и тридцати серебренников. Скорее всего — в три раза меньше будет уже достаточно».
Внезапно глаза парня выловили определённое лицо из толпы. Это была Кси. Казалось бы, вокруг сотни похожих друг на друга людей, людей одной и той же национальности, но человеческий мозг безошибочно идентифицировать именно то, которое он хорошо знает, совершенно игнорируя все прочие. Почему-то именно сейчас, когда Кси стояла посреди топы, и смотрела ни на каких-то случайных солдат, а именно на ту повозку, в которой сидел Скифар, она казалась парню особенно красивой. Не простой партнёршей для секса, а женщиной, ждущей своего возлюбленного с войны. Парень невольно улыбнулся. Однако, ровно через секунду, потряс головой прогоняя эти мысли прочь. Скифар не хотел привыкать ни к чему хорошему или плохому. Особенно — к девушке, которую он видит лишь раз в неделю.
Конечно же, воинам был положен дополнительный выходной. Весь следующий день можно было не появляться на службе. У солдатских казарм толпились люди разных профессий и мастей: от проституток и продавцов выпивки, до ожидающих возвращения любимых людей родителей, жён и детей. Глядя на всю эту толпу, Скифар испытывал за себя некую гордость. «Неужели я кому-то ценен?». Ответ не заставил себя долго ждать. Кси стояла в стороне, преданно глядя в дверной проход, из которого гурьбой высыпались солдаты.
Сначала Скифар не хотел выходить на встречу с девушкой. Он хотел просто остаться в казарме, сложить снаряжение, сходить в то подобие бани, которое было у них в части, и лечь спать пораньше. Но что-то его остановило (вина?). В сердце парня проскользнуло какое-то давно забытое чувство (душевного родства?). Он ещё не мог назвать его, не знал, как это можно описать. Это неизвестное чувство не давало ему просто остаться в казарме, бросив Кси ждать у входа человека, который не придёт (жалость?). Скифар посмотрел на то, как выходят из казарм все остальные солдаты. Они не шли в баню, а некоторые даже не переодевались. Парень наспех снял с себя латы, послабив ремешки. Когда броня рухнула на землю, он надел свою старую рубашку, сложил экипировку на сундук, и чуть ли не бегом помчался к выходу из казарм. На всё про всё ему понадобилось не более десяти минут.
Кси всё так же преданно ждала его у входа. Девушка не могла сдержать радости, когда увидела Скифара, появившегося из тёмного проёма, подобно змее, выползшей из-под камня. К удивлению парня, она подбежала к нему, и обняла. Такие проявления симпатии между ними были крайне редки.
— Я боялась за тебя! — воскликнула она, обхватывая его мускулистое тело обеими руками.
— Но вот он я, живой и здоровый, — мягко произнёс Скифар, улыбнувшись.
Что-то шло не так. За последние полгода, проведённые в армии, сердце парня зачерствело, а разум — охладел. Он начинал искать корыстные мотивы во всём, в каждом действии окружающих его людей. «Мы ведь были простыми партнёрами по сексу, что же поменялось? Наверняка, тут что-то не чисто». Но в тот же момент совершенно иная мысль прогрызла себе путь наружу.
