— Возражение, — снова заговорила Савина, даже не подняв руку. — По вашей теории Мадди Либери давно задумала свой план и терпеливо подготавливала похищение. Но ведь она все время предупреждала нас с Нектером и больше всего боялась, что Тома сегодня похитят.

Леспинас снова втянул ноздрями упоительный запах омлета.

— Что ж, или она настоящий демон и хладнокровно воспользовалась вашей наивностью (услышав про наивность, Савина поморщилась — ну спасибо.)… или в самом деле ненормальная и не помнит, что делала. Этот синдром часто встречается в детективных романах и фильмах: расстройство личности, шизофрения, одна половина мозга не знает, что делает другая, «это была не я, а кто-то еще».

Нектер на мгновение поднял глаза от сковородки:

— А все это безумие сегодня утром? Катание в лодке по озеру, скалолазание…

Леспинас заговорил увереннее — похоже, и он задавал себе эти вопросы:

— Должно быть, Мадди Либери хотела, чтобы все выглядело так, будто Том утонул в Павене. Она гребла на середину озера, чтобы оставить там его шапку, шарф или рукавицу. Знала, что в Павене тело найти почти невозможно, Тома посчитают утонувшим, а она заберет его и сможет вырастить под другим именем.

— Звучит убедительно, — снова восхищенно присвистнул Нектер и посолил омлет. — Она считает, что десять лет назад у нее украли сына. И возвращает себе украденное.

— Но все пошло не так, как предполагалось, — сказал Леспинас, более чувствительный к кулинарным талантам Нектера, чем к его комплиментам. — Ты приехал к озеру и увидел ее. А потом появились мы и отрезали ей все пути к отступлению. Мы были слишком далеко, чтобы ее разглядеть, но она не могла не заметить наши мигалки. На задуманную инсценировку времени уже не было. Оставался единственный выход: бежать с Томом, для нее — Эстебаном, наверх по скалолазной стене. Совершенное безумие в такую погоду! А дальше ты все знаешь. Том поскользнулся, упал в озеро и утонул. Как и ее сын десять лет назад. Она хотела его спасти — и она же его убила!

Леспинас сделал паузу, словно ждал, что его блестящее рассуждение встретят громом аплодисментов. В конце концов, этот Боколом-дуболом не зря суетится со своим омлетом. Есть риск, что расследование затянется, ведь добиться признаний будет непросто, он один против двух Мадди Либери — врача с безупречной репутацией и не отвечающей за свои действия психопатки… Не говоря уже о том, что он вернулся с озера промокший и измученный.

На него вдруг навалилась усталость. Савина Ларош снова подняла руку:

— Ты не слишком увлекся? — Социальная работница не стала дожидаться, пока он даст ей слово. — Уговорить Тома куда-то пойти с ней среди ночи, потом сесть в лодку в такую метель, а в довершение всего — еще и влезть на скалу высотой двадцать метров…

Нектер убавил газ под сковородкой и немного полюбовался своим шедевром.

— Послушай, Савина, ты ведь видела затонувшую деревню, которую Том построил у себя под кроватью? — спросил он. — Тот же бред, что ее сын рассказывал своему психотерапевту. Да этот макет — уже доказательство, что она совсем задурила ребенку голову.

Савина испепелила Нектера взглядом: не хватало еще, чтобы секретарь мэрии ее поучал. Ты бы, Боколом, помалкивал со своей паршивой интуицией…

— Мы все проверим, — успокоил их Леспинас. — Компьютеры, мобильные телефоны, почту. Поговорим со школьным учителем Тома, с воспитателями и аниматорами из центра досуга, с тренером по плаванию из бассейна. Обещаю вам, Савина, мы найдем…

— Простите, но я по-прежнему в это не верю, — стояла на своем Савина. — Я говорила с Мадди Либери, мы с ней вместе ужинали. И я хорошо знала Тома, это мечтательный и немного легкомысленный ребенок, но умный и смелый. Не из тех, кем можно манипулировать. Невозможно даже представить себе…

Леспинас, на этот раз не скрывая раздражения, ее перебил:

— Думаете, родители других детей могли себе такое представить? В каком мире вы живете? В Сирии или Афганистане десятилетних мальчишек убеждают, что их долг — взорваться, надев на себя пояс со взрывчаткой, или убить братьев и родителей. Не мне вам рассказывать, Савина, что детский мозг — это пластилин.

— А у Мадди Либери в голове хаос, — вмешался Нектер. — И если Боколому будет позволено дать вам еще один совет, помимо того, что к омлету как нельзя лучше подойдет сен-пурсен, то я бы вам порекомендовал позвонить ее психотерапевту.

— И у вас есть его номер?! — взорвался Леспинас.

Нектер Патюрен не стал утруждать себя ответом. Он просто вытащил из кармана телефон и тюкнул по номеру, по которому уже раз десять пытался дозвониться.

— Работа в команде, — прокомментировал он, слушая гудки. — Доктор Ваян Балик Кунинг, центр клинической психопатологии при университете в Гавре.

Последний гудок — и больше ничего. Даже автоответчик не включился. Почему психотерапевт так и не отозвался, хотя Нектер оставил ему кучу сообщений?

Капрал Лушадьер пришла на запах омлета.

— Фаб, твоя очередь дежурить.

Саломон нехотя поднялся, Леспинас пошел доставать тарелки, и тут у Нектера зазвонил телефон, который он так и держал в руках. Неужели доктор Ваян Балик Кунинг? Все затаили дыхание, Нектер сразу включил громкую связь.

— Алло, Ники? Ники? Это Астер, твоя сестренка. Ты там все еще болтаешь со святой инквизицией? Сжигателями ведьм?

— М-м… Да… Они… они слушают нас.

— Тем лучше! Значит, вы все там собрались, три мушкетера, Саломон, Леспинас и Лушадьер? Всем хорошо слышно? Я еще раз обдумала вашу историю с ножом из «Галипота», тем самым, который воткнули в живот этого несчастного Жонаса. Я прокрутила в голове весь тот день. У меня все же не сотни покупателей, и я вижу только одного, кто мог его у меня стащить. Он вел себя несколько странно, попросил найти в подсобке кучу редких камней, гипсы и аметисты, а в конце концов купил какую-то ерунду.

— И ты знаешь, как его зовут?

— Фамилию не знаю, а имя — да. Я видела его на кладбище, рука об руку с Мадди Либери, и ты мне про него рассказывал. Габриэль.

Леспинас со звоном поставил на стол стопку тарелок. Потом грохнул по столу кулаком, и они снова зазвенели.

— Что еще за Габриэль такой?

Савина и Нектер оторопели. Неужели Леспинас и его люди не знали, что Мадди живет не одна? С другой стороны, до этого утра личная жизнь доктора Либери их нисколько не интересовала.

Не дождавшись ответа, Леспинас двинулся к Нектеру:

— И где же он, этот самый Габриэль?

— Сейчас наверняка у себя дома, — ответила Савина. — То есть дома у них с Мадди, в «Шодфурской мельнице».

— В такую погоду, — счел необходимым прибавить Нектер, — вряд ли он пошел по грибы.

И словно в ответ на его слова, кухню тотчас заполнил запах омлета с грибами. Запах подгоревшего омлета. А следом повалил густой дым. Нектер бросился к сковородке, за которой он всего на минутку перестал приглядывать. Лушадьер закашлялась, Саломон поморщился, а Леспинас даже внимания не обратил. Отмахнувшись от черного дыма, он уставился на плотный белый туман за окном. Метель бушевала сильнее прежнего.

— Саломон, — он повернулся к своему помощнику, — ты ведь поднимался на Аннапурну и Аконкагуа?

Тот кивнул.

— От Фруадефона до «Шодфурской мельницы» и трех километров нет. А если пешком через лес, и того меньше. Сходи-ка туда, навести этого Габриэля!

Габриэль услышал шум и, сжав нож в кулаке, двинулся к выходу из пещеры.

Отсюда просматривалась вся долина Куз-Шамбон, хотя сейчас завеса из снега мешала обзору. Габриэль подумал, что погода, возможно, ему на руку. В этой полярной декорации все замерло — ни туристов, ни машин. Он бы заметил любой след, малейшее проявление жизни.

Выбраться из укрытия его заставил непонятный треск, явно произведенный живым существом. Габриэль замер, вслушиваясь в тишину. Может, какой-нибудь зверек, сбитый с толку путаницей с временами года, не вовремя вышел из спячки? Лиса? Белка? Полевка? Или это… слишком любопытный человек?