— Белла, — рявкает Хардвик. — Иди поздоровайся с молодой женой доктора Галлахера.

Она подходит ко мне и протягивает вялую руку. Ее глаза бледно-зеленые и почти без ресниц, как у какого-то водного существа, смотрящего на меня через стекло аквариума. Для нее я просто еще один деловой знакомый, на встречу с которым ее потащил отец. Из досье Хардвика я знаю, что она его единственный ребенок от брака с леди Камиллой Линдси, союза, который закончился разводом восемь лет назад. Камиллу, которая сейчас живет в Аргентине со своим, помешанным на поло, вторым мужем Антонио, описывали как “великосветскую красавицу”. Какая жалость, что она не передала эти гены своей дочери, которая наверняка страдает, осознавая, что она просто безобразна по сравнению со своей очаровательной матерью. Согласно досье, Белла посещает частную школу-интернат для девочек в Брайтоне, где, судя по ее поведению, она и предпочла бы находиться, вместо того чтобы проводить выходные со своим отцом.

Я слышу звук задвигаемого засова. Люди Хардвика только что заперли дверь ресторана, не пуская никого, кто мог бы попытаться войти, а сами расположились у входа, чтобы никто не мог уйти без их разрешения. Мы заперты внутри на весь вечер, пойманные в ловушку навязчивой манией Хардвика все контролировать. Неудивительно, что Белла сегодня вечером выглядит несчастной; когда она со своим отцом, она, должно быть, чувствует себя пленницей.

Прекрасно ее понимаю.

Предполагалось, что это будет мой свадебный ужин, но когда я сижу рядом с Дэнни за столом, уставленным тонким фарфором и целым лесом бокалов для вина, мне кажется, что сегодня все выходит из-под контроля. Хардвик, конечно, сделал предварительный заказ на вина. Его кредитная карточка, его выбор. Официанты в униформе появляются из кухни с бутылками шардоне "Домен Шансон" и деловито обходят стол, наполняя бокалы. Когда официант подходит к бокалу Беллы, он останавливается и бросает вопросительный взгляд на Хардвика.

— Будет тебе, папочка, — говорит Белла. — Мама мне позволяет.

— Твоей мамы сейчас здесь нет.

— Это не значит, что я не пью вино, когда я с ней.

Хардвик хмурится. — Ладно, но только полбокала. И ни каплей больше.

Официант наливает, затем направляется выше, где расположилась команда безопасности.

— Им не положено, — огрызается Хардвик. — Они на дежурстве.

Бедные охранники.

Хардвик поднимает свой бокал. — Тост за жениха и невесту! — Он сидит прямо напротив меня, Сильвия слева от него, а Белла справа, и я не могу избежать его взгляда. Я читала его досье и знаю, что он сделал. Я знаю, кто он такой. Моя судьба зависит от того, что он не знает, кто я такая.

Наши гости тоже поднимают свои бокалы в воздух, и Дэнни нежно сжимает мое колено. Я улыбаюсь и делаю глоток вина. Уверена, что у него превосходный винтаж, но я почти не ощущаю вкуса, потому что у меня такое чувство, будто вокруг горла затягивается узел. Я вижу Джози, мою фальшивую подружку невесты, смеющуюся на другом конце стола, вживающуюся в свою роль. Я слышу, как доктор Лидс охает над прекрасным шардоне. Я чувствую себя пойманной в ловушку этой картины, фигурой на полотне, из которого я не могу выбраться.

— Я слышал, вы двое познакомились в Бангкоке, — говорит Хардвик. Он смотрит на меня так пристально, что я едва замечаю, как официант накладывает мне на тарелку эмьюз-буш. Омар с хересом на маленьком кукурузном пироге.

— Мэгги такая опытная путешественница, она точно знала, к какой тележке с едой подойти, — говорит Дэнни, улыбаясь мне. — От нечего делать я бесцельно слонялся по уличному рынку, увидел, что она ест, заказал то же самое и сел за ее столик. Это была любовь с первого взгляда.

— Какая счастливая случайность, — говорит Хардвик. — В нужном месте, в нужное время. Откуда ты так хорошо знаешь Бангкок, Мэгги?

Я чувствую, как ускоряется мой пульс. — Я часто бывала там по работе.

— Я слышал, ты занималась импортом модной одежды. Базируетесь в Стамбуле.

Что еще он знает обо мне? Я бросаю взгляд через стол на фальшивую Джози. Она внезапно становится настороженной. Если Хардвик знает, кто я на самом деле, он обязан знать, что она тоже мошенница, что поставило бы нас обоих в опасное положение.

— Вы занимались модой? — спрашивает Белла. Впервые она по-настоящему проявляет ко мне интерес. — Вы дизайнер?

— Нет, но я работала со многими дизайнерами. Я помогала им экспортировать их фасоны по всему миру и создавала одни из самых красивых платьев, какие только можно представить. О, и ткани тоже!

— Боже, я бы с удовольствием получила такую работу.

— Платье, которое на тебе, Белла. Оно итальянское?

Ее глаза округляются. — Вы и это можете сказать?

На самом деле это было обоснованное предположение, подкрепленное тем фактом, что любовница ее отца оказалась итальянкой. И это действительно красивое платье, хотя оно и не подходит для такой фигуры. Разговоры о моде явно наскучивают Хардвику, и он машет официанту, указывая на свой уже пустой бокал. Белла вмешалась в разговор как раз вовремя, не дав увести его в потенциально опасное русло, и я благодарна ей за это.

Подают закуски — маленькие, красиво взбитые грибные суфле, которые являются свидетельством того, что кухня справляется с непростой задачей — подать горячее суфле на вечеринку из двадцати восьми человек. Теперь появляется следующее вино — Домен Леруа Пино Нуар. Официант наливает немного в бокал Хардвика. Он крутит его, нюхает и отхлебывает. — Прекрасно, — единственное, что он говорит, и официант снует вокруг нашего стола, наполняя бокалы.

Он снова останавливается у бокала Беллы.

— Ей достаточно, — говорит Хардвик.

— Папа!

— Ты уже выпила полбокала.

— Всего полбокала. Мама думает…

— Мне плевать, что она думает.

— Нет, ты прислушивался к ней! — Белла окидывает взглядом Сильвию, которая остается бесстрастно-холодной. — Не понимаю, как она это терпит.

— Ее зовут Сильвия.

Белла вскакивает на ноги. — Честно говоря, не знаю, как тебе удается запоминать все их имена? — Она удаляется в туалет.

Наступает долгое молчание. Сильвия спокойно потягивает вино и говорит: — Девочка скучает по своей матери. Ты должен позволить ей вернуться в Аргентину.

— Ты думаешь, Камилла хочет ее вернуть? — Он усмехается и, к моему неудовольствию, снова сосредотачивается на мне. — Приношу извинения за эту драму. Когда рядом пятнадцатилетний подросток, всегда возникает драма. Я бы хотел побольше узнать о вас, Мэгги. Американка, объехавшая весь свет, которая бросила свою гламурную карьеру, ради того чтобы стать миссис Галлахер.

Дэнни обнимает меня за плечи. — Конечно, это была настоящая любовь.

Хардвик приподнимает бровь. Я не думаю, что он верит в настоящую любовь или во что-то, что не связано с транзакциями. — И что ты будешь делать теперь, оказавшись в Лондоне? Станешь домохозяйкой?

Дэнни смеется над этой идеей. — Я никогда не представлял ее домохозяйкой.

— Значит, вы будете искать новую работу? Какие у вас есть уникальные навыки?

Я не могу не почувствовать ловушку в этом вопросе. Он выпытывает информацию, ждет, когда я оступлюсь.

— Во-первых, из нее получился бы чертовски хороший фельдшер, — говорит Дэнни. — Я уже видел, как она была под огнем.

— Ах да, я слышал о задыхающемся человеке в “Балладе" и шариковой ручке. Очень умно. Значит, вид крови вас не пугает?

— Я выросла на овцеводческой ферме в Нью-Мексико, — говорю я ему. — На наших ягнят всегда нападали хищники. — Я смотрю на своего мужа. — И я бы с удовольствием поработала с Дэнни в клинике, даже если это всего лишь заполнение карт.

— В самом деле? Заполнение графиков сделало бы вас счастливой? — Взгляд Хардвика, кажется, запускает щупальца в мой мозг, исследуя все потайные щели. Я чувствую себя пригвожденной к своему стулу, готовой для препарирования.

Официанты приносят основное блюдо. Идеальный момент чтобы отлучиться и сбежать из-за стола.