– Сказать надобно Маре, что её мамы, нашей Птахи, больше нет, умерла она.

От услышанного у Мары внутри что-то оборвалось, чувства застыли.

Слова Любавы донеслись уже как из тумана:

– Да ведь шибко рассудок у девочки раним, мало ли? Она ведь не простой ребёнок. Простому-то горе, а ей и пововсе. Велебор, вон, сам не свой. А Мара, она ведь слабенькая совсем.

– Маменька-а! – только и успела прошептать Мара, как темнота накрыла её.

И вот теперь Мара бежала в шалаш, а по её щекам текли слёзы, а в голове возникали не приятные мысли: «Как папенька мог оставить меня одну? Ведь он нужен мне! Разве можно вот так взять и уехать?..»

Она чувствовала себя одинокой и брошенной.

Забравшись в шалаш, Мара стала звать любимую птичку.

Птичка почти мгновенно появилась перед нею.

Мара горько и жалобно начала рассказывать ей свою беду.

– Вчера к нам старцы пришли, я им обрадовалась, а они папеньку с собою забрали. Сказали, будто бы им ну никак без него не справиться! У них, видите ли, беда… А у меня что, не беда? Я вон без маменьки расту! А теперь вот ещё и без папеньки останусь!

Мара разрыдалась.

Птичка пересела Маре на плечо и начала клювом заботливо перебирать пряди волос, время от времени что-то успокаивающе чирикая.

– Я видела будто во сне, – продолжала Мара делиться с птичкой своим горем, – что с папенькой беда случится, ждут его злые люди там, куда его старцы поведут. Я говорила папеньке, а он всё равно едет… – Мара поглядела на птичку. – Может ещё всё обойдётся? Ну не должно же быть, чтобы и папенька меня оставил?.. А, пташка, как ты думаешь? Эх, кабы была б возможность приглядеть за ним…

Птичка что-то чирикнула, нежно коснулась клювом лица Мары, а потом вспорхнула и улетела…

Последнее время тревогой пахло даже в воздухе. На заимку к Велебору всё чаще и чаще приходили старцы. Оставались на некоторое время, а потом уходили.

Старцы жаловались, что преследования ариманов ужесточились, их мастерство в колдовстве наваждения, порчи и морока усилилось. А теперь и вовсе страшную машину смерти построили… «Огненный луч» называется. Самой малости не хватает, чтобы запустить её.

Велебор выслушивал их, давал советы, но заимку не покидал и даров более, после смерти своей супруги, не принимал.

Ленты, поднесённые заезжим гостем, предназначались Маре. Но Мары дома не было. Подарок приняла Птаха.

Едва она их развернула, как чёрная дымка окутала её. Не успел Велебор заговорить воду, чтобы очистить супругу, как Птаха почернела и иссохла, словно древняя старуха.

Гость же исчез. Его потом так и не нашли. Васил добежал до самой дороги, но никого не увидел, будто и не было гостя того.

В этот раз пришедшие старцы говорили о кристалле, способном увеличивать любые качества силы. Он хранился в священной пещере на древнем алтаре. И вот ариманы прознали про него. А главное, прознали, что он может запустить «Огненный луч».

– Необходимо как можно скорее спрятать кристалл. А иначе завладеют им ариманы! А если это произойдёт, то всему нашему устою конец наступит, – говорил преклонных лет старец, задумчиво теребя длинную бороду. – Чёрные колдуны хотят разрушить изначальный мир и построить свой порядок, который есть смерть, а не жизнь. Сейчас они пытаются завладеть кристаллом. Лишь ты можешь уберечь его от них.

Второй старец, с бородой покороче, тот, что сидел напротив Велебора, горько добавил:

– Больно смотреть на то, как превращают ариманы людей в стадо, внушая им мысли об их исключительности и избранности. Энти подлые хитрецы истину превращают в ложь, а ложь истиной выставляют, и тем одурманивают людей, а те верят им и идут за ними как на поводке. Печально будущее потомков наших. Если они выживут, конечно. «Огненный луч» никого не пощадит. Так и сказок о нас не останется.

– Папенька, нянька сказала у нас гости! – вбегая в горницу воскликнула Мара.

Старцы замолчали и многозначительно посмотрели на Велебора.

– Подрастает дочка. – Длиннобородый покачал головой. – Её будущее в твоих руках, Велебор.

– Рано или поздно, а придётся спустить её с рук, – добавил второй.

Велебор посмотрел на Мару, потом на старцев и, вздохнув, сказал дочери:

– Иди, скажи Любаве, пусть соберёт в дорогу. Еду завтра…

– Я с тобой! – обрадовалась Мара.

– Нет! – отрезал отец. – Ты дома с Любавой и Василом останешься.

Мара побледнела, отступила на шаг и вдруг темнота накрыла её. Горница уплыла. Вместо привычной картины Мара увидела, как отец и старцы спешиваются около большого грота в горе, привязывают коней к сухому дереву. Потом зажигают факелы и вместе входят в пещеру. А там их ждут чёрные колдуны. Отец начинает читать заклинание, но не успевает – сверху падают камни и… Мара лишилась чувств.

– Мара, Мара! – Любава окатила девочку заговорённой водой и тут же стала шлёпать по щекам.

Мара застонала и, увидев отца, расплакалась.

– Папенька, не ездий туда, я видела… Там в пещере злые люди, они засыпят тебя камнями…

Велебор словно запнулся, но тут же решительно сказал Любаве:

– Иди, готовь… Поспеши! Завтра поутру выезжаем.

Любава с неохотой оставила Мару и пошла собирать торбу.

Мара отвернулась и замолчала, взгляд её стал отстранённый и застывший на одной точке, где висела птица счастья, что вырезала ей её маменька.

Вечером Велебор стоял у окна. Он вспоминал о том, как эти же старцы, с которыми он говорил сегодня, дали имя его дочери, как предрекли ей большое будущее и тьму, которая будет преследовать Мару.

Он всё сделал, чтобы защитить дочь. Бросил село, жителей, которые ему верили. Увёз семью далеко, поставил магическую защиту на долину… Однако ж зло проникло и сюда, лишив жизни любимую Птаху. Велебор понимал, что целью ариманов была Мара, но дочка тогда чудом не пострадала – её не было дома, играла в своём шалаше. Теперь опять Маре угрожает опасность. И чтобы защитить её в этот раз, придётся её оставить. Тем более, что в видении Мары ариманы проникли в пещеру. Кристал нужно перепрятать. В священной пещере он уязвим. Но как оставить дочку?..

Когда старцы предрекали будущее Мары, они предрекли и этот день, сказали, что Велебору, для того чтобы защитить дочь, нужно будет покинуть её. Собственно, поэтому он и согласился ехать.

На плечо Велебора легла рука. Он обернулся и увидел обоих старцев. Как они вошли в комнату, он не слышал.

– Надо бы завтра с утра обряд лелейника над Марой совершить, – негромко сказал длиннобородый. – Ей уже тринадцать годков, думаю, можно…

Второй поддержал:

– Назовём Мару взрослой, и ариманы потеряют её на время. Ненадолго. Но нам хватит…

Велебор согласно кивнул.

Вошла Любава и, стесняясь старцев, негромко спросила:

– Велебор, Васил говорит, банька для гостей готова, да и ужин поспел…

–Да-да, конечно! – Велебор засуетился: – Как вы? В баньку сначала или сразу за стол?

– Разве можно твою баньку пропустить? – улыбнулся длиннобородый.

– Добрая у тебя банька! – подхватил второй.

– Всё готово, веники запарены, квасок настоялся, милости просим, – улыбнулась Любава.

Старцы не заставили себя упрашивать.

– С лёгким паром, старче! – пожелал Васил разомлевшим от пара гостям.

– Благодарствуем! – в один голос ответили те. – Банька удалась на славу! Хороша! Как с гуся вода, так и с нас вся усталость сползла.

– Пожалуйте к столу, – пригласила Любава.

Она знала вкусы гостей и понимала, чем лучше их потчевать, чтобы голод прогнать и живот не перегрузить – время-то уже было позднее.

Мару, потому как она ещё не прошла лилейного обряда и считалась ребёнком, отправили спать. А взрослые собрались за столом.

Хлебнув кваска и огладив бороду, первый старец протянул:

– Эх, как в старые времена!.. С ладком, да с мирком… Будто и нет ариманов энтих, не к ночи будь помянуты…