– Хорошо, – он облизывает обсохшие губы и кивает. – Зови Дженис, пусть она подтвердит твои слова.

Дженис уже проснулась, но не спешит спускаться вниз. Приам моет руки под уличным краном прежде, чем зайти в дом.

– Что тут у вас? – отзывается наконец Дженис, сбегая вниз по лестнице.

– Приам хочет, чтобы ты подтвердила то, что произошло вчера.

– Да легко, – Дженис засучивает рукава своей салатовой рубашки. – Ты развалился на диване, смотрел телевизор и ни с кем не разговаривал.

– И всё? – вскидывает брови Приам.

– И всё.

– А в карты мы вчера играли? – допытываюсь я.

– Нет, – Дженис качает головой. – У нас есть карты?

– И все было нормально? Ничего странного с ним не происходило? – не унимаюсь я.

Дженис закатывает глаза.

– Ладно, – Приам глубоко вздыхает и устало улыбается. – Ночка выдалась тяжелой. Видимо, сон приснился, и я просто перепутал его с реальностью. С кем не бывает? Что же, время поджимает, мне пора бежать.

Он заходит в дом и скрывается за дугообразной лестницей. Я поворачиваюсь к сестре и говорю:

– Тунец, который ты приготовила позавчера, на самом деле был отвратительный.

– Зачем ты это говоришь? – она обиженно хмурится.

– Да просто хочу, чтобы в этом доме был хотя бы один человек, который говорит правду!

Несколько секунд Дженис молча смотрит на меня в ответ, разворачивается и уходит. Я плетусь на кухню, завариваю себе кофе потемнее, чтобы взбодриться. По только что включённому сестрой телевизору крутят песню «Мост над бурными водами», которую исполняет дуэт Саймона и Гарфанкеля.

Когда Приам спускается, я допиваю кофе. Он одет в тот самый серый костюм, который я сдавала в химчистку неделю назад. За братом появляется и мама – она выписывает чек, даёт пару наставлений и уходит. Дженис машет ему рукой и снова приковывает своё внимание к телевизору. Я же бегу за ним к его машине.

– Тебе не стоит ехать, – говорю я. – Давай сначала померим тебе давление, температуру, съездим к врачу? Приам, это не займёт много времени…

– Хватит уже! – он открывает дверь машины и оборачивается, – Я проходил медосмотр две недели назад, когда босс нам велел. Я здоров и психически, и физически. Перестань делать меня слабым, прошу тебя! Что бы ты там не думала, ты вовсе не врач. Хуже всего осознавать, что твоя сестра думает, что ты тронулся умом. Здоровых не вылечить, Делайла. Смирись с этим.

Не дожидаясь моего ответа, он захлопывает дверь и тут же выезжает со двора.

Приам – единственная наша опора. Не удивительно, что ни он, ни Дженис не хотят даже думать о том, что с ним что-то может случиться. Я вижу, что он обеспокоен, но пытается отогнать эти мысли от себя.

Я гляжу ему вслед, пока туман пыли не рассеивается. Даже если бы он стоял и ждал моей реакции, ответом было бы молчание.

В этой схватке я проиграла.

Несмотря на то, что мои доводы разнесли в пух и прах, я продолжаю расследование в своей комнате. Сложить пазл пока не могу, но попытаюсь всё упорядочить.

Подписываю стикеры для заметок и клею на Богом забытый календарь семьдесят второго года. От каждого симптома идёт стрелка, ведущая к следующему.

Потеря памяти. Чрезмерная потливость. Неосознанное повторение привычных действий. Головные боли.

С чего это началось? Я упускаю что-то важное, тяну к этому свои фантомные руки и пытаюсь ухватиться за краешек мысли, но она ускользает от меня. Ещё один симптом, который я не могу вспомнить…

Может, у Приама действительно преждевременно прогрессирующая болезнь Альцгеймера? Или деменция? Тот важный симптом, который мог бы пролить свет на часть пути к разгадке всё ещё там, где я не могу его достать. Почему я забыла нечто столь важное? Злюсь на себя и сокрушаюсь от попыток докопаться до истины.

Убийца в вашем доме.

Если есть слова, которые могут вызвать у меня физическую боль, то это они. Детектив ошибается. И я опровергну его слова. Я знаю, к кому мне идти. К человеку, который пришёл из ниоткуда и ушёл в никуда. К безымянному Доктору. Как можно найти человека, не зная его имени? Преимущество лишь в том, что мне известна его профессия. Если отыскать человека по имени не представляется возможным, можно пойти туда, где он, предположительно, работает.

Я выбегаю из дома, когда на часах уже без пятнадцати два. Иду пешком до остановки и сажусь на автобус, который едет в центр города. Расплачиваюсь за проезд и схожу у госпиталя Алана Макбрайта. Это многоэтажное здание с белыми колоннами, фасадом и крышей с красной черепицей. Оно окружено зелёными насаждениями и цветочными клумбами, создающими спокойную и расслабляющую атмосферу.

Если судить по внешнему виду Доктора и его манере держаться, то вряд ли такой врач будет работать в какой-нибудь малоизвестной клинике. Если он в Уестфорде, то, вероятно, работает в одном из крупнейших госпиталей штата.

Медсестры снуют туда-сюда за стеклянными дверями. На крыльце расхаживают пациенты, которые вышли подышать свежим воздухом. Они переговариваются о чём-то, до меня долетают лишь обрывки фраз. Наверное, говорят о жизни или болезни, которая их мучает. Каждый хочет быть выслушанным. Больного лучше поймёт другой больной, чем здоровый.

Насколько я знаю, в таких больницах всегда принимают только по записи. Я поднимаюсь по четырёхступенчатой лестнице и выискиваю больного, который стоит в одиночестве. Пожилая женщина в инвалидной коляске сидит в углу одна, разглядывая растущие на клумбах цветы. Судя по непрекращающейся дрожи в руках и отчаянным попыткам держать голову ровно, её болезнь – это старость. Остаётся только надеяться на то, что зрение её тоже подводит.

– Добрый день, – подхожу я к ней, широко улыбаясь. – Как вы поживаете?

Она поворачивается и смотрит на меня снизу-вверх. Щурится в попытках разглядеть.

– Кто это? – спрашивает она. Я с трудом разбираю её слова, потому что зубы, как оказалось, у женщины отсутствуют.

– Я Мэри Мейкер. Ваша соседка. – говорю я. – Записалась к доктору сегодня в два, и вот, увидела вас. Не могла не поздороваться. Ваша медсестра сказала, что вы сидите на улице уже очень давно и вам пора подняться в палату и отдохнуть.

– Да, конечно… – она начинает суетиться и нащупывать руками колеса коляски. – А ощущение такое, словно меня выкатили сюда пять минут назад.

– Не волнуйтесь, я помогу. – я захожу за спину и толкаю коляску в сторону входа.

– О, не стоит, – выговаривает она с трудом. – Я могу и сама.

– Не волнуйтесь, – успокаиваю её я. – Мне совсем не тяжело.

Вот так мы беспрепятственно минуем регистратуру и поднимаемся на девятый этаж в палату номер сто семнадцать. Я помогаю бабушке лечь в кровать, подаю ей стакан с водой и прощаюсь, ссылаясь на неотложные дела.

Как бы то ни было, доступа в офисные кабинеты врачей у пациентов нет, поэтому придётся вылавливать их в процедурных и смотровых. Моей первой целью становится смотровая специалиста по болезням желудка – гастроэнтеролога. Я наблюдаю в сторонке, как один из пациентов выходит оттуда. Значит, сейчас там только врач и мне нужно зайти, пока он не ушёл.

Когда я вхожу, мужчина в белом больничном халате удивленно вскидывает брови и сразу же спрашивает:

– Имя?

– Мэри Мейкер, – говорю я, сцепляя руки за спиной. – Записана на два часа.

Он качает головой и бубнит себе под нос, что просил клерков делать пятнадцатиминутный перерыв после каждого клиента.

– Странно, – говорит врач и хмурится. – В моём расписании вас нет.

Он закрывает журнал и смотрит на меня в упор.

– Но как вы видите, – отвечаю я. – Запись есть, и именно благодаря ей клерк из регистратуры меня пропустил. Я целых полчаса заполняла формы в надежде поскорее к вам попасть. Меня даже спросили о том, когда я последний раз чихала. Странно спрашивать об этом человека, который жалуется на боли в желудке. Вам так не кажется?

– Нет, – говорит он и улыбается, обрадовавшись возможности блеснуть знаниями перед невежественным пациентом. – Это делается в целях профилактики вирусных инфекций, мисс Мейкер.