— Ну все, — говорит моя кузина: — приличия мы соблюли, так? Говори, чего тебе надобно, Черная Вдова Голицына и покончим с этим уже.

— А тебя ненадолго хватило, а? — откладывает веер в сторону Голицына: — нетерпеливая ты как всегда.

— Да толку с тобой тут лясы точить, — фыркает Ай Гуль: — все равно поцапаемся. Давай так — ты выразила, мы приняли. Если речь только о формальном выражении благодарности, то считай, что ты все сделала. Так своему деду потом и скажешь. Это же по его настоянию ты нас пригласила?

— Mon grand père (мой дедушка(фр)) очень старых правил и настаивает на том, чтобы благодарность за спасение была выражена avec participation personnelle (лично(фр)). — подтверждает ее предположение сама Голицына-младшая.

— Казимир Лефортович человек весьма уважаемый и благородный. — кивает Ай Гуль: — неудивительно.

— А вот тут ты должна поморщится и добавить что «жаль что его потомки не такие»… — добавляет Голицына и улыбается: — что? Ты так подумала!

— Вы умеете читать мысли? — поражаюсь я. Неужели при всех прочих талантах эта девушка с обнажёнными плечами еще и телепат?

— Тут не надо мысли читать, — качает головой Голицына-младшая: — у нее на лице все написано. Я ее давно знаю.

— Однажды ты меня из себя выведешь, Голицына. — говорит моя кузина: — и тебе это не понравится.

— Ну хорошо, — откидывается на спинку стула Вериока: — каюсь, именно дедушка заставил меня пригласить вас и выразить благодарность. Однако я и сама хотела встретиться. Так что я с удовольствием исполнила его настоятельную просьбу. Потому что мне есть о чем с вами поговорить… и особенно с Владимиром Григорьевичем.

— Владимир Григорьевич, как я посмотрю, тоже не прочь с тобой побеседовать, — сухо замечает Ай Гуль: — всю дорогу только и разговоров было что про твою задницу.

— А. Так вы заметили. — поднимает бровь Вериока: — когда передвигаешься по паутине, то очень много приходится отталкиваться ногами… просто ходя по земле так мускулы не разовьешь. Или если двигаешься на корточках. У меня очень сильные ноги, Владимир Григорьевич. Наверное потому, что они не только для ходьбы. Я могу схватить человека ими… схватить и раздавить череп мужчины словно воробьиное яйцо.

— Хватит давать ему почву для дальнейших нездоровых фантазий, — вздыхает Ай Гуль: — у него скоро слюна потечет.

— А… я могу узнать каковы условия попадания в… такую обстановку? — уточняю я: — не то, чтобы мне хотелось, чтобы мне череп раздавили, просто друг интересуется, ему скоро свадьбу играть.

— Оказаться между ног у княжны Голицыной тебе все равно не светит, — обламывает мои светлые фантазии Ай Гуль: — у них весь род крайне консервативен. Традиционалисты. Тебе потом Казимир Лефортович голову оторвет.

— Именно об этом я и хотела с вами поговорить, — вздыхает Вериока Голицына: — о том, что традиции не всегда хорошо и о том, что эта вражда между нашими родами — это глупо. Знаю, это сложная тема, но то, что вы пришли — уже дает надежду. Пожалуй я закажу еще чего-нибудь покрепче. Разговор будет не из легких.

Глава 19

— В Европе совсем по-другому обучение происходит. Там такого как у нас нет. Мне на психологии и магосоматике объясняли, что в конфликте может происходить выброс магической силы, но управлять такой магией потом чрезвычайно сложно. То есть если ты создаешь себе такую вот Спарту, как у нас в Академии — то у тебя по итогу маги будут сильнее, но вот контролировать свою магию они будут хуже. — говорит Вериока Голицына, откладывая в сторону вилку: — вот Волконская, например. Серый Лабиринт у нее — это просто запредельный уровень искажения пространства, я даже не уверена, что это искажение пространства в принципе, а не какой-нибудь карманный Прорыв в другой мир. Но управлять она этим феноменом не умеет. Как результат — ее способность бесполезна и даже опасна.

— Прямо уж бесполезна, — отзывается моя кузина, промокнув рот салфеткой: — да ее с аэроплана можно на головы вероятного противника сбрасывать. Прорывы закрывать одним сбросом. Даже не Прорывы, а Проходы Адского Легиона. Раз и они все в Сером Лабиринте, вот весело будет.

— Ты опять надо мной издеваешься, — укоризненно смотрит на нее Голицына: — ты же понимаешь, о чем я. Продолжаешь меня дразнить? Володя, скажи, ты понимаешь, о чем я, правда же?

— Сила без контроля — бесполезна. Если у тебя есть оружие, которое не стреляет, когда тебе нужно и стреляет, когда не нужно — оно бесполезно и даже опасно. — говорю я: — аналогию понял. Но что насчет магосоматики?

— В Европе давно отказались от варварских методов Беоцельса. Так сейчас только в Турции молодых янычар готовят. Они их попросту в ямы бросают, друг с другом драться до смерти, и кто выжил — тот и молодец. Вот тех молодцов как раз с аэроплана на вражеские ряды сбрасывать, а действовать в составе подразделения, да еще по науке они не умеют. Потому-то все последние войны Империя турков и в хвост и в гриву. — говорит Вериока Голицына: — но ты не думай, что я как старый дед тебе за политику да магическое противостояние. Я о другом. Вся эта грызня, которая в Академии устроена была — зря. И ты бы лучшим магом была без этого, и Волконская сейчас в Петропаловке не сидела.

— Жалко дурочку, — кивает Ай Гуль: — хотя и натерпелась я там, внутри. Страшновато было. Только вон братец мой не испугался, потому как не понял ничего.

— Я память потерял, — говорю я: — про внутреннее пространство моря Дирака ничего не помню. И что выбраться оттуда нереально — тоже. А вот перспектива быть запертыми в одном пространстве с такими очаровательными девушками — мне очень даже понравилась. При отсутствии конкуренции рано или поздно вы бы обратили на меня внимание и поддались моему заклинанию «Соблазнение Невинной Девы».

— Пожалуйста не надо придумывать себе способности, — морщится Ай Гуль: — достаточно того, что ты свою валькирию в ступор вгоняешь.

— Кроме того твое заклинание не сработало бы в любом случае, — дополняет ее Вериока: — где ты тут невинную деву увидел? Или в Лабиринте? Я в Европе училась, какая там невинность. Там, кстати, считают, что раскрытие сексуальной составляющей повышает магический потенциал. А кузина твоя… — она бросает быстрый взгляд на Ай Гуль, видит висящую в воздухе и чрезвычайно острую ледышку и сглатывает.

— Ээ… да, — говорит она: — вот кузина у тебя невинная дева, да. В конце концов мне жить очень хочется. А жить с ледышкой в голове затруднительно.

— Ой да ладно, — закатывает глаза Ай Гуль: — хорошо. Было у меня пару романов, ну и что? Мы же не в средневековье живем! Володя, но кроме тебя в моем сердце никого нет.

— Ты посылаешь мне смешанные сигналы, кузина, — говорю я: — я вот ничего не понимаю, то ли я твой любимый и только родство по крови не дает нам предаться страсти, то ли ты меня ненавидишь и я тебе всю жизнь испортил.

— Если она такое говорит — значит у нее точно к тебе чувства, — замечает Вериока и тут же воздвигает между ней и Ай Гуль — преграду из паутины. Эдакий паутинный щит.

— Я девушка загадочная, — не обращает на нее внимания Ай Гуль: — а уж ты Володя, мог бы и догадаться. Если не понимаешь, то не дорос еще значит.

— В свою очередь я человек простой, мне все сказать надо. Если не говорят прямо, я не понимаю. Мне эти ваши намеки неведомы. Вот как я женился? Полковник Мещерская подошла ко мне и сказала «а ну, Уваров, раздевайся!», ну я и женился.

— Какой ты удобный, — замечает Ай Гуль и ехидно улыбается: — такой послушный. Маша Мещерская славно тебя выдрессировала.

— Всегда нравились сильные женщины, — пожимаю плечами я: — с другой стороны есть своя прелесть и в слабых. Беспомощных. Или вот — всегда нравились блондинки, но брюнетки тоже очаровательны. Есть своя прелесть в рыжих. А уж лысенькие…

— Как я поняла, у лейтенанта Уварова есть только одна любовь — женщины, — продолжает подкалывать меня кузина: — бабник ты.