Глава 1

— Все-таки ты колдун. — делает вывод полковник Мещерская, вырисовывая пальчиком какие-то вензеля у меня на голой груди: — как есть колдун. Я же чуть с ума не сошла. Злая была как черт. Еле себя сдержала. Всю ночь как на иголках, еще и шнырь этот из жандармерии — дескать воды не хотите попить? Еще бы чуть-чуть и разобрала бы по бревнышку полицейский участок… а ты — колдун!

— Откуда такие сведения? — интересуюсь я, глядя в потолок. На потолке виден полупрозрачный лисий хвост. Он нетерпеливо подергивается из стороны в сторону. Пусть. Потерпит. А то привыкла мне тут истерики закатывать, мотоколяску ей купи, колесо почини, руль на место поставь… прожигательница жизни.

— Ну так лежу я сейчас с тобой и ничего мне не надо… — задумчиво говорит Мещерская и подпирает кулаком подбородок: — как мало оказывается мне для счастья надо. Маму вот забрали в валькирии, Валюша переживает, места себе не находит, а я — счастлива. Какая я все-таки нехорошая. И дочь, и старшая сестра.

— Интересно. А ты думаешь от того, что ты несчастлива будешь — твоя мама или Валюша — лучше себя чувствовать станут? Им, что нравится, когда ты несчастная? — хвост на потолке дернулся еще пару раз и исчез. Пошла думать о свое поведении? Ага, как же…

— Нет, конечно. Просто… неправильно как-то такой счастливой быть, когда с мамой такое случилось. — признается полковник и прижимается ко мне всем своим обнаженным телом: — все-таки я падшая женщина, Володя. Ты связался с падшей женщиной. А у тебя семья такая приличная. Не жалеешь?

— Ну так я падший мужчина, два сапога пара. — лениво откликаюсь я: — и потом, какая ты падшая, если и часу продержаться не можешь? Сразу «ой, все!» и «прекрати меня трахать, Уваров!».

— Это потому, что ты — ненасытная скотина, лейтенант! — ударяет меня кулаком по плечу она. Игриво ударяет, если бы она хотела сильно ударить — снесло бы меня в сторону, или кровать проломилась бы.

— Смотри, недолго мне в лейтенантах ходить, у меня седьмой ранг магии открылся, мне Роман Теодорович говорил, что сразу повышение в звании будет после вручения свидетельства: — говорю я: — так что последние деньки я лейтенантом хожу.

— Значит у меня не так много времени тобой покомандовать? — стучит пальчиками мне по груди Мещерская: — учту. А что ранг у тебя седьмой… так это потому, что комиссия не абсолютные ранги выдает, а прикладные.

— Что?

— Ну… вот смотри, твоя защита — абсолютна… — говорит Мария Сергеевна, привставая на локте рядом и ее массивная грудь — колышется при этом движении, завораживая и притягивая взгляд. Хочется сказать «пожалуйста сделай так еще раз», но я сдерживаю себя. А еще хочется сказать, что моя защита — далеко не так абсолютна, как хотелось бы и у одной хитрой лисицы есть как минимум несколько способов сделать мне больно, а то и вовсе убить. Самое противное, что и напрягаться ей не придется. Раз и все.

—… однако при этом ты довольно ограничен в атаке. Ограничен длиной своих конечностей. Попросту — если ты не можешь что-то ударить, то ты ничего с этим не сделаешь. Достаточно держать тебя на расстоянии и все. На тебя так же действуют иллюзии, хоть и чуточку похуже, похоже у тебя естественная ментальная защита, но она не так абсолютна, как бы хотелось. Так что и применение тебя на поле боя или на Закрытии Прорыва — весьма ограниченно. Да, ты можешь стоять под волнами тварей, но ты всегда будешь очень небольшим фактором. Видел, сколько их из Прорыва прет? Пока ты с парой десятков разбираешься — остальные пожрут все вокруг как саранча. То, что ты — неуязвим и силен, не значит что ты их остановить можешь. С точки зрения закрытия Прорыва, ты, Володя — почти бесполезен. Да, сколько-то тварей убьешь и сам не помрешь, а толку? Закрыть людей куполом щита или там выжечь всех тварей в округе разом — не можешь. Сам выживешь, да. Вот потому и седьмой ранг. Ранги в имперской комиссии не за то, насколько удивителен Дар, а за то — насколько полезен. Вот, скажем, умел бы ты такой же неуязвимый как сам — купол ставить, да еще такой, чтобы разом всех тварей накрыть, да еще и сжать их потом обратно в Прорыв — цены бы тебе не было. А с твоими нынешними умениями — только на поддержке у сильных магов работать. Вот сестра твоя, Ледяная Княжна, которая — в одиночку Прорывы закрывает. На ее счету уже около десятка…

— Неужели? — вспоминаю Прорыв, пасти адских тварей и разорванные тела вокруг и меня пробирает. Ай Гуль, Гулька, моя сестренка — и Прорыв в одного⁈ Да мы тут всей толпой потели и то едва справились!

— Вот потому она девятый ранг взяла. Полезная она. А ты — нет. — щелкает меня по носу Мещерская: — в государственном масштабе, разумеется. Но в постели цены тебе нет, признаю.

— Но как она… получается, что она — Закрывающий Маг?

— А ты думал — отчего к ней такое почтение. — хмыкает она и щипает меня за бок: — твоя кузина одна из двадцати трех Закрывающих Магов на всю Империю… и нам еще повезло, потому как в Турции их всего пять. Помнишь, Волчица мне предлагала в Хань эмигрировать, дескать генерала дадут? Так вот, твоя кузина в любую страну мира может ехать, везде примут с распростертыми объятиями… потому-то даже СИБ от нее шарахается. Такие как она — последняя преграда между Легионами Преисподней и нашим миром… потому ей и таким как она — все прощается.

— Закрывающие Маги… — говорю я и смотрю в потолок. Лисьего хвоста нигде не видать. Наверное, соскучилась нас слушать и ушла на кухню или в библиотеку. Потребности в еде хвостатая не испытывает, однако же вкусной едой полакомиться, чашечку чаю ароматного выпить и ядрёной смеси из жгучего табака и опиума покурить — она не прочь. Еще читать любит и на мотоколяске по городу носится, распугивая прохожих и лошадей в подводах. Не жизнь у нее а лафа, живи и в потолок плюй.

— Ко мне Ирина Васильевна подходила… папочку интересную принесла, — говорю я своей супруге, которая закинула на меня ногу и уткнулась носом мне в плечо.

— Тварь, — коротко отвечает Мещерская, не открывая глаз: — зря ты ее в тот раз не прикопал.

— Если всех убивать, то с кем потом сотрудничать? — задаю я риторический вопрос: — мы, люди — существа социальные. И потом, неудобно как-то было. Все-таки человек, пусть и вредная.

— А если не убивать, то у тебя скоро как у Али-Бабы — сорок жен будет. И все разбойницы. — бормочет она: — все равны как на подбор, с ними дядька Черномор. А с мужиками? Ты их тоже в гарем тащить будешь? Я с фон Келлером не уживусь, имей в виду.

— При чем тут фон Келлер?

— А у вас с ним любовь такая, водой не разлей… — поясняет она, зевая и снова утыкаясь носом мне в плечо: — был бы ты девица, так бы и вцепился в своего дружка Леоне… али наоборот — был бы он девица. Но, по правде говоря, девицы из вас вышли бы так себе. Некрасивые да гулящие…

— Что? — мысленно представляю себе фон Келлера в капоте и юбке с веером и себя рядом в таком же непотребном виде и быстро прогоняю видение. Действительно, девушки из нас с ним были бы не очень. Некрасивые — не то слово даже. Чтобы окончательно прогнать эти страсти из мыслей — хватаюсь за спасительный круг… вернее не круг. Скорее, хм… сферу?

— Ты куда полез? Все на сегодня, я лечиться не собираюсь. Вдруг опять что случись, а я потратилась. Убери руки.

— Да я так. Потрогать, — поясняю я: — не буду я больше приставать. У меня базальная потребность женскую грудь помять. Это подсознательное. Ты вот мне в голову образ фон Келлера в юбке и чепце вкрутила, я теперь в ужасе пытаюсь это развидеть, а грудь мне в помощь.

— Помогает? — интересуется Мещерская, скосив глаза чуть ниже, где я старательно мну ее белоснежную, упругую плоть.

— Еще как. Буквально минут сорок и все как рукой снимет. Ну или часика два. А уже если стянуть с тебя эти вот трусики…

— Уваров! Ты обещал! Убери руки! — в этот волнительный момент в дверь раздается стук.