— Ваше Благородие! — фыркает валькирия, топает ногой и стремительно удаляется, краснея на ходу.
— Так и запишем, отрицает очевидное… — говорю я, проследив за ней взглядом: — вот как так получилось что я ее к тебе приворожил, а? Ошибка в расчетах.
— Это, конечно, смешно, — говорит Ай Гуль и снежинки вокруг нее пропадают: — однако ты так в обществе не шути. Ежели заподозрят у тебя такой вот talent incroyable (невероятный талант(фр)), то тебе один путь — в Петропавловскую Крепость. В гости к Волконской.
— А ты как себя чувствуешь, дорогая кузина? Неясное томление, желание изнасиловать Уварова? Говорят, ты пару раз в коридоре подслушивала за нами с Акай? Хм… что-то изменилось после заклинания? Жар, желание свести бедра вместе или все же раздвинуть их и предаться запретной любви со своим кузеном, а?
— Знаешь, есть изменения. — кивает она: — теперь точно никогда и ни за что. Умеешь ты все испортить, Володя. Собирайся уже.
— Не пойду я никуда. Мое естественное состояние сейчас — это состояние амебы. Или медузы. Где я читал про бюрократов — они самый твердый кристалл в состоянии превратить в медузу, вот меня и превратили. Я — медуза. Кстати, ты знала, что некоторые виды медуз — бессмертны? Бессмертная медуза — это звучит. — отвечаю я, откидываясь на спинку дивана: — меня вполне устаивает мое положение. На диване, в тепле. Куда меня хочет моя неугомонная кузина утащить — без понятия и совершенно не рвусь уточнять. Наверняка какое-нибудь светское мероприятие, у меня от этих приемов и так голова кругом, кто кому кем приходится и какие интриги плетет, кто за кого замуж вышел, кто женился, кто развелся, кто помер, а кто заговор против государя Императора затеял… информации слишком много. И половина из нее — бесполезный белый шум. И потом, это она тут ванну принимала, тюрбан из полотенец крутила и кофе попивала, а меня последние два с половиной часа орда осатанелых бюрократов через соковыжималку пропускала! Я решительно настроен валятся на диване. Если найду в себе силы помыться — помоюсь. И спать. А то ведь вечером Акай заявится, в тучку и дождик играть, а я сейчас ни в тучку, ни в дождик, я сейчас — лужица.
— Réveillez-vous, Comte, de grandes choses vous attendent! (Проснитесь граф, вас ждут великие дела!(фр)) — заявляет кузина: — сегодня нас с тобой пригласила на ужин юная Голицына, та самая, которая хотела нас в Лабиринте Волконской оставить.
— Вот как? — поворачиваю голову к кузине: — а эта Голицына ничего так. Сандро говорил, что у них в роду такие вот крепкие задницы… а задница у нее что надо. Хорошенькие такие musculus gluteus maximus (большая ягодичная мышца(лат)) в наше время редкость, век гиподинамии у знатных дам. А тут — и ножки крепенькие и попка подтянутая. Пожалуй, действительно надо помыться.
— Я тебя ненавижу, Уваров, — говорит Ай Гуль: — ради меня ты не мог свою жопу с дивана поднять, а как услышал про Голицыну, так сразу засуетился.
— А что тут поделаешь, — пожимаю плечами я: — если заклинание «Соблазнение Невинной Девы» на тебе не работает. Ты для меня сестра, никаких таких порывов. Исключительно платоническая и возвышенная любовь, которой я тебя и люблю. И искренне сочувствую твоему будущему супругу.
— Вот уж нечего ему сочувствовать!
— И правда, — легко соглашаюсь я: — чего это я чужому да незнакомому мужчине сочувствовать буду? Все, я пошел ванну принимать и все такое прочее.
— У тебя полчаса, — оповещает меня Ай Гуль: — поторапливайся. Точность — вежливость королей, а мы и так опаздываем уже. Акай с собой возьмешь?
Столичный ресторан «Яр» — один из новомодных ресторанов с французской кухней, что в общем-то было ожидаемо, вряд ли внучка самого Казимира «Скульптора» Голицына пригласила бы нас в какое-то другое место. Нет, если Голицыны, значит все самое лучшее. Просто сам Казимир пригласил бы к себе в поместье, ну или на худой конец в «Эрмитаж», а вот его внучка выбрала более демократичное, более модное и даже скандальное место. Впрочем, сидеть в зале среди прочих было бы неудобно, и вышколенный официант привел нас в кабинку с балконом, которая подобно театральной ложе возвышалась над общим залом и была украшена вьющимися лозами какого-то растения.
В кабинке нас уже ожидала сама Голицына-младшая. После совместных приветствий и «воздушных поцелуев», которыми обменялись Ай Гуль и Вериока, после того, как я пробормотал приличествующие (и даже приличные!) месту и времени комплименты внешности Голицыной-младшей, постаравшись удержаться в рамках — мы наконец уселись за столом.
— Я так рада, что вы откликнулись на мое приглашение, — говорит Голицына-младшая. Я впервые вижу ее в светском наряде, на балу-маскараде она была в обтягивающем трико и юбочке, ни то ни другое не скрывало ее фигуру, скорее подчеркивая ее. Но сегодня она в платье, небесно-синего цвета с золотой вышивкой, с обнаженными плечами и декольте. Судя по декольте — не так уж и много этого самого декольте в роду Голицыных. Вот у полковника Мещерской — декольте, так декольте, так и охота туда двумя руками сразу залезть, вот где можно показывать катер с моторчиком. А у Вериоки Голицыной — декольте присутствует, да. Но исключительно благодаря мастерству портного и утянутого корсета, поднимающего волну вверх. В любом случае, зрелище, не лишенное приятности — обнаженные плечи и наполовину обнаженные груди наследницы высшей аристократии Империи. При этом руки и плечи Голицыной обладают вполне выраженной мускулатурой, что в это время скорее редкость. После того, как я видел ее ноги и ягодицы в трико, я смело могу утверждать, что внучка Казимира — поклонница физических упражнений. Вот Ай Гуль за приседаниями или там становой тягой я ни разу не заметил, она искренне считает что вот это все — для плебеев, а она может и магией обух перешибить.
— Для меня честь быть приглашенной на ужин представительницей рода Голицыных, — отвечает моя кузина, скромно потупив глаза. Глаз у меня не выпадает, но изумление начинает нарастать в геометрической прогрессии. Обе юные барышни ведут себя так, словно и не было никаких «я тебя ненавижу, Гуля!» и «ты мне всю жизнь испортила!». Вот только три дня назад в Сером Лабиринте Софочки Волконской они были готовы друг другу глотку перегрызть, а тут — «для меня честь», ну надо же.
— После нашей последней встречи, ваша точеная фигура выжжена на сетчатке моих глаз, — вношу свою долю в светскую беседу: — как я мог пропустить возможность еще раз увидеть такое совершенство. Вы словно греческая скульптура, сошедшая с мраморного пьедестала.
— Боже мой, лейтенант, вы меня смущаете! — Голицына прикрывает низ лица раскрытым веером: — вы умеете говорить комплименты!
— О, это не комплимент. К сожалению, это суровая правда жизни. И я вынужден с этим жить, — развожу руками я: — жить вдали от вас и вашей совершенной фигуры. Наверное, мне все же следует вас похитить и убежать куда-нибудь в Хань.
— Теперь я понимаю, почему у вас так много жен, — наклоняет голову Голицына: — однако я приличная девушка и вынуждена отклонить такое соблазнительное предложение. Однако, вы старайтесь, лейтенант, я уверена, что у вас однажды получится.
— О, он будет стараться. Иногда я бы хотела, чтобы он старался поменьше, — уверяет ее Ай Гуль: — и он старается, и все его жены стараются. Они у меня дома вместе стараются. Особенно Акай.
— Кстати, а почему ее сегодня нет? Я ее чем-то обидела? — спрашивает Голицына: — мне так хотелось увидеть ее.
— Акай… занята. — говорю я. Наконец прибыл мотоцикл из мотосалона и рыжая, взмахнув всеми своими хвостами — прыгнула в седло, натянула кожаные краги с широчайшими раструбами, очки-консервы и мотоциклетный шлем, кожаную куртку, высокие ботфорты и упылила вдаль, наводить ужас на обитателей столицы. Право слово, я за нее переживаю, пусть она и бессмертная хтонь, но видел я, что с мотоколяской стало… научится она когда-нибудь нормально водить или нет?
— Какая жалость. Я хотела выразить ей свою благодарность, — грустит Голицына-младшая: — все-таки она спасла нас всех. Кстати, я взяла на себя смелость заказать за вас… лучшие блюда, рекомендованные шеф-поваром. И конечно шампанское, все-таки нам так и не дали насладится вечеринкой в прошлый раз.
