— Он десятилетиями пытался разрушить мою семью.

— Почему?

— Он был влюблен в мою мать, но она любила моего отца. Он думал, что она выберет его, потому что его семья была богатой, а семья моего отца бедной, но она этого не сделала. Она выбрала любовь.

Теперь это начинает приобретать смысл.

— Он всегда сильно завидовал моему отцу. Уолтер играл в той же команде по регби, что и мой отец в колледже. Он был на год старше, но когда мой отец пришел в команду, он занял его место. Он так и не простил его за это.

— Но в этом не было вины твоего отца. Место в команде должен получить лучший игрок!

— Он грустный, одинокий человек, шушукинс. Когда он узнал, что мой отец женится на девушке, в которую был влюблен, он решил сделать все возможное, чтобы разрушить нашу семью. Мои родители умерли несколько лет назад, но он не прекратил попыток. Теперь он хочет погубить меня.

— Почему? Ты даже не родился, когда все это произошло.

— Я думаю, он видит во мне сына, которого должен был иметь. Может быть, он хочет показать большой средний палец призраку моего отца или очернить его великое наследие. Это не имеет значения, шушукинс. Он просто озлобленный старик.

Я беру свою сумочку с кухонной стойки и достаю телефон. Я записывала свою историю, когда он затащил меня в офис, и запись продолжалась во время нашей встречи, на которой он предложил мне два миллиона долларов, чтобы запятнать доброе имя Акеа.

Он слушает с хмурым выражением лица, когда я проигрываю ему запись.

— Ты же знаешь, что все это ложь, верно? — говорит он позже.

Я киваю головой вверх-вниз.

— Ты знаешь, что ты единственная?

Я снова киваю.

Его темные глаза прищуриваются, глядя на меня, и в них читается такой голод, что я чувствую, как дрожь пробирает меня до костей. Воздух в моей квартире наполнен заряженной энергией, полной нужды и желания.

Я широко раскрытыми глазами смотрю, как Акеа одним плавным движением стаскивает с себя рубашку. Я сглатываю, чувствуя, как краснеет моя кожа, когда я смотрю на его мощную татуированную грудь, его пресс, который выглядит так, словно высечен из мрамора.

Мои глаза опускаются вниз, и я краснею еще сильнее, когда вижу, как у него твердо. Его твердый член прижимается к внутренней стороне джинсов, как будто вот-вот прорвет ткань.

Он рычит, и я снова поднимаю на него глаза. В его глазах горит огонь, когда он смотрит на меня так, словно собирается разорвать мою одежду на миллион кусочков.

— Ты. Я. Кровать. Сейчас же.

Акеа

Мой пылающий взгляд устремлен на ее соблазнительную попку и длинные стройные ноги, когда она убегает в спальню. Я следую за ней, и моя кровь кипит от желания.

Пришло время заявить права на эту свежую киску моим сырым членом. Теперь ничто не может помешать мне оплодотворить эту прекрасную девушку.

И как только я это сделаю, она будет связана со мной навсегда. Она не сможет покинуть остров и вернуться в Америку, если ее живот округлится от моего ребенка. В нем будет самоанская кровь — моя кровь — и он поможет удержать ее здесь, на острове, рядом со мной, где ей самое место.

Мой член пульсирует при одной мысли об этом. Она забирается на кровать и садится там, наблюдая за мной с нервным выражением лица, но в ее голубых глазах читается возбуждение.

Я снимаю с себя одежду и подхожу к ней. Ее глаза расширяются, когда она обводит взглядом мой огромный торс. Я знаю, что я большой и мог бы напугать кого угодно, не говоря уже о такой крошечной девочке, как Зоуи, но она кажется скорее взволнованной, чем запуганной. Она начинает дышать немного тяжелее с каждым дюймом, когда ее взгляд скользит по моим татуировкам.

— Тебе нравятся мои чернила?

Кивая, она не сводит с них глаз.

— Что они означают?

Я указываю на черные линии пакати вдоль моей руки. — Это символизирует мой дух воина. Мое мужество и силу.

Она сглатывает, когда я указываю на линии Аху Ага Матаора у себя на груди. — Изобилие атлетизма. За высокие достижения в регби. И эти строки здесь символизируют мою мужественность.

— У тебя их много, — говорит она, сглатывая.

Я расстегиваю брюки и спускаю их. — Да. — Ее широко раскрытые глаза опускаются на мой пульсирующий член, который скрыт за боксерскими трусами. На кончике мокрое пятно от вытекшей предварительной спермы. Она вытекает с тех пор, как я впервые увидел ее.

Она выглядит такой маленькой и уязвимой, когда сидит на кровати. Мое тело напрягается, когда я смотрю на нее. Я готов наброситься, но сдерживаюсь. Я ждал этого момента с момента полового созревания.

Я мог бы переспать с сотнями девушек за свою жизнь, возможно, даже с тысячами, но я этого не сделал. Я берег себя для нее.

И она сохранила себя для меня.

Вот почему я знаю, что мы действительно принадлежим друг другу. Вот почему я знаю, что это правильно.

Я просовываю руки в боксерские трусы и стягиваю их вниз по своим мускулистым ногам. Мой член выскакивает и шлепает по нижней части моего пресса, оставляя липкое пятно спермы на моем пупке.

Зоуи тянется к нему жадными руками, но я отступаю. — Сначала сними рубашку. Я хочу видеть твои большие сиськи, пока ты отсасываешь мне своими сладкими губками.

Она снимает рубашку, пока я глажу себя и наблюдаю. Ее черные волосы в беспорядке ниспадают вокруг нее, но это делает ее еще сексуальнее.

Эта девушка — совершенство в человеческом обличье. Я не могу поверить, что она у меня будет.

Я издаю низкий стон, когда она протягивает руку за спину, расстегивает лифчик и стаскивает его. Ее розовые соски такие же твердые, как мой член.

— Хорошо. А теперь приоткрой свои хорошенькие губки пошире.

Она поднимает подбородок, когда я подхожу, и открывает рот настолько, насколько это возможно.

— Черт, — рычу я, проводя влажным кончиком своего члена по ее губам. Она тянется вверх, кладет мою руку на мой ствол и вводит мой член в свой горячий влажный рот.

Для девственницы у нее все чертовски хорошо получается. Для порнозвезды у нее все чертовски хорошо получается. Это невероятно.

Ее горячий язычок скользит вверх по нижней части моего члена, пока она крепко сжимает основание. Вытекает несколько капель предварительной спермы, но она слизывает их все с таким рвением, что заводит меня еще больше.

— Твой рот такой чертовски приятный. Слижи эту сперму сверху.

Ее язык скользит обратно к кончику, и она жадно зачерпывает все до последней сливочной капли из крошечной щелочки на моей головке, постанывая и покачивая бедрами, пока делает это.

— Тебе нравится сосать большой член твоего мужчины?

Она отвечает, но мой член у нее во рту, и звук выходит приглушенный.

— Это делает твою киску влажной?

— Да, — выдыхает она, дроча мне.

— Мне нужно это видеть.

Она не хочет отпускать мой член, поэтому мне приходится снять ее с себя и прижать обратно к кровати. Ее влажный рот открыт, и она извивается подо мной, когда я смотрю вниз на ее влагалище.

Ее штаны для йоги промокли насквозь в промежности. Я хватаю их и стаскиваю.

Я поворачиваю ее и стаскиваю одежду, пока она хнычет и задыхается под моей сильной хваткой. Я должен быть осторожен с ней, когда я так возбужден. Иногда я забываю о своей собственной силе и не хочу причинять ей боль в своем пылу.

Она сильно стонет, когда я снимаю с ее влагалища мокрые трусики и бросаю их на пол позади себя.

Оно такое красивое и маленькое. Оно нетронутое, внутри спрятана сладкая вишенка. У меня текут слюнки от осознания того, что я первый, кто это видит, я первый, кто прикасается к этому, и я чертовски уверен, что буду первым, кто это трахнет.

Но сначала я хочу попробовать.

Я падаю на колени, и у меня начинает кружиться голова, когда я вдыхаю ее восхитительный аромат. Я чувствовал этот запах весь день. Я буду вдыхать этот запах весь день. С этого момента соки из ее киски будут на моих пальцах, подбородке и члене каждый божий день. Я хочу ходить вокруг, вдыхая аромат ее влагалища с каждым вздохом.