Она внезапно разозлилась из-за того, что все эти годы сидела на скамейке запасных, и теперь хочет выйти и поиграть со звездным игроком новозеландской Mostly Grays.

И она дает мне об этом знать.

Я сжимаю бедра вместе, пытаясь получить хоть какое-то облегчение, но от этого становится только хуже.

— Ответь мне, — говорит он, поднимая подбородок. — Ты хочешь, чтобы я трахнул твою тугую. Маленькую. Мокрую. Киску. Моим. Большим. Членом.

ДА. Пожалуйста. Прямо. Сейчас.

— Я профессионал, мистер Салями, и это совсем не так.

— Салуни.

Дерьмо.

— У тебя, должно быть, на уме салями. Интересно, почему это…

Я с трудом сглатываю, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Ответь на мой вопрос.

— Я не буду.

Я откидываюсь назад, опираясь на руки. Они дрожат.

Почему я никогда не поддаюсь своим желаниям? Почему я всегда хорошая девочка? Девушка, которая ждет, девушка, которая отмахивается от рук, девушка, которая подставляет подбородок для поцелуя в щеку?

Только в этот раз я хочу побыть плохой девочкой. Грязной девчонкой. Девушкой, которую трахает большой толстый член этого самоанского бога.

— Хорошо, — говорит он, когда его темные глаза прищуриваются, глядя на меня. — Тогда интервью окончено.

Тогда ладно. Я всегда могу написать о коте Джона Райли.

— Если мы здесь закончили, я просто собираюсь закончить с сауной.

Мои глаза расширяются, и я выдыхаю, когда он тянется к узлу на своем полотенце. Щелчком его больших пальцев оно развязывается.

И падает.

Я начинаю с твердых сексуальных V-образных мышц и спускаюсь по его волосам, когда мое дыхание прерывается. Мой пульс пропускает несколько ударов, когда я продолжаю опускаться к основанию его толстого члена.

Мои ноги сжимаются вместе так сильно, что потребовался бы лом, чтобы их разомкнуть.

Черт возьми, да.

Дюйм за дюймом мой взгляд блуждает по его полутвердому члену. Он оживает у меня на глазах и утолщается, твердеет и начинает вставать вертикально. Он становится твердым для меня.

Вены вдоль его члена начинают пульсировать и набухать, когда набухшая головка поднимается к его прессу. Его липкая влажная предварительная сперма начинает вытекать из щели наверху. У меня текут слюнки, когда я смотрю, как несколько капель скатываются по его толстому красивому стволу и капают на деревянный пол. Его большие яйца покачиваются внизу. Я знаю, чем они полны, и я хочу увидеть больше этого.

Какой красивый мужчина.

Я сижу там, прямая как доска — если не считать случайной дрожи возбуждения, — наблюдая, как он сжимает свой твердый ствол. Его глаза прикованы к моим, когда он начинает поглаживать их вверх и вниз.

— Теперь ты хочешь ответить на мой вопрос? — спрашивает он, медленно поглаживая. Еще больше капель спермы вытекает и падает на пол. Они шипят и выпускают пар, ударяясь о деревянный пол сауны.

Это так близко. Я могла бы протянуть руку и дотронуться до этого.

Но я этого не делаю. Я все еще сижу, опираясь на свои дрожащие руки.

Моя озорная сторона хочет взять верх, но пока у руля моя ангельская сторона.

— Теперь. Ты хочешь, чтобы я трахнул твою маленькую тугую влажную киску своим большим членом?

Я киваю. Вверх и вниз.

Непослушная сторона открыла дверь и высадила ангела из машины. Она катится по шоссе, когда непослушная сторона хватается за руль и пристегивается.

Это будет адская поездка.

— Хороший ответ, — говорит он, и его сексуальные губы растягиваются в озорной усмешке. Он делает несколько шагов вперед, все еще поглаживая свой огромный пульсирующий член, с которого повсюду капает предварительная сперма. Капля попадает мне на ногу, и я издаю тихий стон.

— Это только начало, — говорит он, когда видит, что я смотрю на мокрое пятно на своих штанах. — Я собираюсь пометить твою розовую девственную киску этим большим членом, и тогда все вокруг узнают, что ты принадлежишь Акеакамаи. Если ты войдешь в комнату, они выскочат вон. Именно так, как я хочу. Они будут знать, что ты моя девушка. Никто больше не прикоснется к тебе, шушукинс. Только не когда я рядом.

Он назвал меня своей. Он назвал меня шушукинс. У него уже есть для меня прозвище. Это происходит на самом деле.

Мои ноги начинают раздвигаться, и моя киска жаждет ее одобрения.

Он нежно берет меня за подбородок и приподнимает его, пока я не смотрю в его карие глаза. Его согнутая рука покачивается, когда он поглаживает свой большой член.

— Тебе лучше сейчас раздеться, шушукинс. Если ты позволишь мне сделать это, они будут разорваны в клочья, и я не хочу, чтобы ты возвращалась туда с обнаженной кожей. Если это произойдет, от них останется много окровавленных игроков и сломанных костей.

Я вытаскиваю руки и начинаю расстегивать блузку дрожащими пальцами. Мои соски болят, они такие твердые. Интересно, что он собирается делать, когда увидит их.

Он издает глубокий стон и начинает поглаживать быстрее с каждой пуговицей, которую я расстегиваю.

Его челюсть сжата, рука согнута, из члена вытекает предварительная сперма, как из протекающего шланга, когда я тянусь к пуговице на груди.

Внезапно раздается оглушительный стук в дверь, и я издаю сдавленный крик. Я слишком сильно взвинчена.

Акеа издает низкое рычание, поворачиваясь к двери. Она трясется, когда человек с другой стороны колотит в нее.

— Занято! — кричит он. Он выглядит так, словно собирается лишить жизни любого, кто настолько глуп, чтобы выломать дверь.

Дерево, наконец, щелкает, и дверь распахивается. Акеа отпускает член и поворачивается к открытой двери. Он не пытается скрыть свою наготу. Его руки сжаты в кулаки по бокам. Его массивная грудь выпячена. Его член выставлен на всеобщее обозрение.

Он настоящий альфа до кончиков мизинцев. Ему похуй, что кто-то думает.

— Извини, Акеа, — говорит крупный мужчина в дверях, опуская глаза в пол. Он почти такой же крупный, как Акеа, но выглядит испуганным. — Он заставил меня.

— Кто?

Здоровяку не обязательно отвечать. Преступник протискивается мимо него и заходит в сауну. Это пожилой мужчина в дорогом костюме. Он тоже альфа. Я могу сказать по тому, как они с Акеа реагируют друг на друга — ни один не хочет отступать. Я представляю, что этот парень доминирует над всеми с помощью денег и власти, в то время как Акеа обладает чистой грубой силой.

— Я слышал, что великий Акеа дает интервью, и не поверил этому, — говорит мужчина постарше. — Я должен был увидеть это своими глазами.

— Ты увидел. А теперь уходи. Пока я тебя не вышвырнул.

Мужчина просто игнорирует его и поворачивается ко мне. Весь жар, который Акеа накопил в моем теле, кажется, выходит через открытую дверь, оставляя вместо себя холодную дрожь.

— Новый репортер? — Он смотрит на мой значок. — БЛЯТЬ. Вот как ты получила эту работу? Спишь с игроками повсюду?

Акеа хватает его за воротник и прижимает к стене. Вся сауна трясется.

И я убегаю.

Я просто бегу. И бегу. И бегу.

Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь за пределами стадиона и не ловлю такси.

Акеа

На мне четверо мужчин, и они все еще не могут оторвать меня от него.

Мне насрать, что он комиссар лиги. Меня не волнует, что он может выгнать меня из команды или посадить в тюрьму.

Он оскорбил мою маленькую шушукинс и заплатит за это.

— Прекрати бороться с нами, Акеа, — ворчит Мэтью, пытаясь вырвать мою руку из лацкана пиджака старого ублюдка. — Это комиссар.

— Он оскорбил мою…

Нет. Я бросаю мужчину и лихорадочно оглядываюсь в поисках ее. Она ушла.

Теперь я по-настоящему разозлился.

Я бросаюсь обратно к комиссару-миллиардеру Уолтеру Рейнольдсу, но мои четверо товарищей встают перед ним мускулистой стеной. Я мог бы пробиться сквозь них, но я этого не делаю.