– Ты тоже ведьма, старуха! – подытожил Барвоа. – Что за мир? Круго́м одни чародейки! Шагу ступить некуда…

Сабрина шикнула на ведьмака и проницательно посмотрела на Юлию, словно настаивая на изучении ею своих отношений с призраком, но не желая раскрывать постороннему в лице Барвоа тайны Юлии.

– Доберёмся до Кагоды, и местная монахиня поможет тебе с этим разобраться. Хорошо?

– Буду признательна, а пока… – Юлия помедлила, а потом сказала: – Мы же не будем ожидать, когда все эти люди вновь очнутся и набросятся на нас?

– Нет, конечно, – улыбнулась Сабрина. – Они сами о себе позаботятся. А нам надо идти. Доедай, и в путь. А то ночь застанет нас в дороге.

Юлия удовлетворённо кивнула и налегла на похлёбку, стараясь не смотреть за спину Энцо. Там, на одном из вырванных троллем брёвен сидела видимая только Юлии Ваня и насупившись смотрела на сестру. Потом медленно сказала:

«Это всё выдумки Азраида. Ну, что я якобы подослана тебе им. Чтобы поссорить. Ты, конечно же, не поверила? Юлия? Ответь!»

Но Юлия молчала и ела, и старалась не смотреть на Ваню. Семя сомнения поселилось внутри и грозило вырасти в огромное дерево.

Стемнело слишком быстро, но судя по тому, сколько Юлия была без сознания, ничего удивительного. Благо Кагода находилась недалеко. Десять лиг, – девять из которых они уже прошли, – по восточному тракту, и пара лиг в холмы. Сабрина сомневалась, что войско короля обеспокоится последним пристанищем Справедливости, ведь Сизые горы рядом, а значит, и конечный пункт их похода ближе, поэтому мелкие деревеньки для разграбления оставят на обратный путь. Если, конечно, он будет.

Старуха рассказала Юлии, что за Великим Хребтом Аспекса есть неподконтрольные Азраиду земли, а значит, весьма лакомый для него кусок. Содружество из семи королевств – Сэмен – с незапамятных времён противостояло Мраку и всегда выбирало сторону Света, отчего когда-то давно Аспекс и лёг костьми, вернее, горами между двух обширных земель Мрачноземья. Между Тантарой и Сэменом. И оставил после себя в каждом из семи королевств по волшебнику, способному справиться с Мраком, и нарёк им передавать знания и жить дружно, ибо только Сила Семи способна удержать неуёмную жажду Мрака, что бы это ни значило.

Юлия лишь сокрушённо подумала, что зря не читала книжки, как девятилетняя Сесилия. Тогда бы графиня знала о мире вокруг гораздо больше. Хотя, если отец с королём избавлялись от ведьм, от любой памяти о них и обо всех волшебных существах, то вполне возможно, что граф уничтожил книги о Сэмене, чтобы не возбуждать интерес девочек к теме колдовства. Скорее всего, Юлия не нашла бы ничего подобного в библиотеке. Но знания, что мир оказался намного больше графства и даже намного больше Тантары потрясли девушку. Кроме храмов Справедливости и Оракулов с Красными Драконами в мире, оказывается, существовали Великие Боги, маги и волшебники, и другие отличающиеся от человека существа. Как ни странно, она и сэрила считала диковинкой. Графиня никогда бы не поверила в них, если бы не гонявшийся по лесу за Юлией тролль. Неужели, избегая рассказывать дочерям об окружающем мире, Кардан хотел уберечь девочек от всех напастей этого мира? Но это глупо. Напасти сами заявились в их дом, и девочки оказались не готовы к встрече с внешним средой. Может, лучше было натаскать сестёр знаниями и умениями, как, например, когда-то Кардан обучал Юлию военному искусству, и тогда, глядишь, не все бы сейчас умерли. Но нет… Граф ди Ванеско предпочёл спрятаться от мира, решил скрыть правду от своих близких и допустил мысль, что не совершит греха, если утаит настоящее положение дел… и, наверное, поэтому, когда пять лет назад родилась Глория, вдруг прекратил обучать Юлию.

Зачем, спрашивается, страшился, если так и не удалось уберечь семью? Наверное, это удел всех родителей: бояться за детей, оберегать и укрывать…

Лес давно сменился широкими возвышенностями, и дорога бежала по ним, иногда прячась в низины, или взбиралась на вершину холмов, откуда были видны огни факелов королевского войска. Они ещё шли, очевидно, желание покарать соратников Справедливости с приближением к горам только росло, поэтому появлялись и новые силы, или они просто почувствовали вкус близкой победы.

Ваня, не торопясь, пари́ла рядом и пыталась заговорить с Юлией, но, судя по всему, не могла без позволения девушки. А графиня не желала её слушать, думая, что та намеренно не созналась в знании, что призрак – порождение Мрака и умышленно подкинут Владыкой в жизнь Юлии, чтобы сделать из неё ведьму. Возмутительно! Девушка пылала небесным огнём от негодования, что бестелесная сестрёнка утаила это. Слова же Сабрины, что Ваня не совсем призрак, вылетели из головы. Вернее, гнев и гордыня не дали Юлии смириться с новым знанием. Она помнила Ваню как призрака, появившегося сразу, как девочка упала с башни, и помнила свои игры с сестрой уже позже, в детстве и в зрелом возрасте, и никак не отождествляла Ваню с некоей силой или чем-то другим. И оттого невыносимей было поверить в слова привидевшегося Бога. Для Юлии она всё ещё была призраком сестры… а бог мог оказаться, и, скорее всего, так и есть, виде́нием, подкинутым воспалённым утратой близких воображением.

А ещё Юлия с отвращением осознала, что сама является частичкой Мрака – древнего Бога, которого графиня никогда в жизни не знала, и не могла понять, за что ей досталась такая участь и как теперь быть? Ведь если она связана с Владыкой Мрака, то непременно это делает Юлию виноватой в смерти сестёр и родителей! Как жить с этим? Как смириться с тем, что призрак сестры предал её и не сообщил неприятную истину много раньше? Как принять, что Юлия, кажется, и правда, ведьма?..

Что вообще происходит вокруг?

– Смотрите! – воскликнула Сабрина, прервав невесёлые мысли Юлии. Впереди, позади основного войска короля от общей массы отделились огни и застыли, словно несколько человек остановились.

– Они нас заметили? – обеспокоенно спросила Юлия. – Оставили воинов, чтобы напасть?

– Вряд ли, – с сомнением ответила старуха. – Смотри, насколько эти огни больше, чем огни факелов…

– Тогда что же это?

– О-о-о! – довольно протянул ранее молчавший Энцо. – То, что вам обязательно понравится!

Ярость вспыхнула в груди Юлии, и она едва не стукнула Барвоа, но вовремя сдержалась. Всё-таки он ещё нужен, раз обладает знаниями о короле. Другой вопрос, как их выпытать? Но не это сейчас главное. В себе бы разобраться, а там, глядишь, Юлия что-нибудь придумает, благо один только вид ведьмака вызывает в девушке неуёмную злость, а уж когда он говорит, то лишь зубовный скрежет встаёт меж ним и желанием графини подправить лицо ведьмака чем-нибудь тяжёлым. Да и не следовало отвергать возможность, что увечная рука Энцо сыграет в скором времени ключиком к его закрытому на замок языку. Сутки пройдут, вторые, боль от сломанной конечности никуда не уйдёт, лишь возрастёт со временем. И глядишь, Энцо сам будет ползать на коленях и умолять выслушать его за обещание скорой смерти для облегчения нечеловеческой боли. И Юлия надеялась, что ей хватит духу, продлить боль Энцо, а не убить сразу. Он, конечно, мог бы сейчас заорать и призвать на помощь идущих впереди солдат, но шагающая рядом Юлия, в таком случае, была гарантом его смерти, а вскрик ведьмака мог бы и не долететь до своих, поэтому Барвоа пока не брыкался.

Корин прервал размышления графини громким ржанием, предупреждая об опасности. До этого момента шли в полной темноте, чтобы не привлекать внимание факелами арьергард армии. Конь безошибочно определял дорогу и ступал только по ней. Сабрина сидела на Корине, а привязанный к седлу Энцо направлялся связывающей его руки верёвкой. Юлия же ориентировалась на звук шагов, замыкая маленький отряд.

Когда же Корин шумно вдохнул воздух, а факелы впереди заметно приблизились и превратились в большие костры, Юлия тоже принюхалась и до неё дошло: в воздухе висел плотный запах крови и жжёной плоти. Словно рядом кого-то зарезали и зажарили.