Пройдя в самый конец зала, я потянул на себя толстую, дубовую дверь, и мы словно бы перешли границу миров.

В уши сразу же хлынул гул сотен голосов, а пространство заполнилось множеством народа. Где-то там впереди виднелись канаты ринга, и горел яркий свет от шести подвешенных к потолку больших спиртовых фонарей

— Ух ты! — Я даже остановился на пороге. — Да тут денег на свет не жалеют!

Двинувшись вперед, пытаюсь пробиться сквозь плотную толпу к рингу, но где там. Здесь даже не рыночная давка, здесь покруче! Народ стоит как стена, не собираясь ни с кем делиться ни дюймом пространства.

Останавливаюсь перед живой, неуступчивой преградой, и видя это, Куранбаса хитро подмигивает мне.

— Давай я попробую, консул!

Молча уступаю ему первенство, и протиснувшийся мимо меня половец неожиданно начинает громко орать.

— Расступись народ, мы из команды Кувалды! Расступись!

К моему удивлению, народ на эту лажу повелся и начал чуть подаваться в стороны, а Куранбаса, не переставая орать, тут же юркнул вперед, ведя нас с Калидой в своем фарватере.

Через пять минут упорной работы локтями и горлом, половец вывел нас к самому рингу. И как раз вовремя! Там уже показались бойцы и под рев публики начали раскланиваться.

С интересом рассматриваю обоих. Один русый с широченными плечами и голубыми глазами, в своей белой подпоясанной рубахе смотрится прям как былинный богатырь, а второй на полголовы пониже, но кряжистый как пень, своей бритой башкой и раскосыми глазами явно смахивает на азиата.

— Вон тот высокий, — кричит мне в ухо Куранбаса, — это наш тверской Кувалда, а тот с голой башкой булгарин Кабан!

Он помолчал, а потом проорал мне еще.

— За две недели никто из них ни одного боя не проиграл, а бойцов около полусотни было.

Это все занятно конечно, но меня больше интересует другое, и я внимательно секу, как юркие малые снуют между зрителями и принимают ставки.

«Ну вот, как я и думал, — резюмирую свои наблюдения, — тут совсем не гривенником пахнет».

Отследив куда скрылись сборщики ставок, я прерываю разговорившегося Куранбасу.

— А скажи-ка мне лучше, кто ж хозяин столь чудного местечка⁈

— Да вон тот толстый! — Половец кивнул в сторону животастого крепыша, что стоял в отгороженной зоне выхода за кулисы. — Аспаром кличут! Говорят, тоже булгарин, но правда или нет, не поручусь.

Булгарин или кипчак, мне без разницы! Видно, что не славянин и не местный, а тогда сразу же возникает вопрос. Как этот бежавший от монголов житель степей в чужом городе, никого не зная, так быстро и красиво обустроился?

«Ну, допустим у него коммерческая жилка, талант и все такое. — Начинаю быстро прикидывать в уме. — И что⁈ Да будь он хоть каким бизнес-гением, на Твери без слова тысяцкого ему и вздохнуть бы спокойно не дали. Выходит, Лугота как минимум об этом притоне знает, а как максимум с него долю имеет».

Тут я невольно бросаю взгляд на Калиду.

«Ну как же так, дружище! У меня в городе, можно сказать прямо под носом, кто-то проводит бои, стрижет бабло, а я ни сном, ни духом!»

Ничего ему не говорю. Понимаю, слишком много я на него взвалил, и безопасность, и разведка, и контрразведка, до всего руки не дотягиваются, он и так почти не спит.

Понимание этого однако ничуть меня не успокаивает. Одно то, что я выделил гривну в призовой фонд этого турнира, уже бесит. Ведь получается, что эти деятели и с меня тоже денежку состригли.

«Ой, Лугота, ну ты и жук! — Мысленно прикидываю, как бы мне получше прижучить тысяцкого. — Думаешь, тебе такой фортель даром сойдет⁈»

Пока я размышлял, бой уже начался и Куранбаса азартно завопил прямо мне в ухо.

— Ай, молодец! Ай да Кувалда!

Поднимаю взгляд на ринг, а там славянский богатырь влепил кабану размашистый удар прямо в грудь. Вижу, как булгарин аж пошатнулся, но устояв, отскочил назад, чтобы восстановиться.

Тут мне стало занятно, и оставив размышления на потом, я включился в бой. Сразу же вижу, что перчатки раза в три тоньше чем те, что я бросил когда-то на поле. Так, одно название, а не перчатки! Правил вообще никаких нет, хоть судья и суетится там зачем-то. Бойцы бестолково топчутся на ринге и, размахивая руками, лупят друг друга почем зря. Наш тверичанин повыше и руки у него подлиннее, поэтому крепышу с юга попадает больше, и он уже начинает выдыхаться. На его счастье, звенит гонг, и бойцы расходятся по углам.

Нахожу взглядом большие песочные часы, стоящие так, чтобы их было видно отовсюду, и понимаю, каким образом они отмеряют раунды.

«Ну хоть что-то оставили из того, что я говорил!» — Сыронизировав, вновь нахожу взглядом хозяина заведения и наблюдаю, как тот подозвал к себе двух крепких батыров такой же азиатской внешности. Что-то прошептал им, и те тут же бросились исполнять.

«Так, а вот и сообщники нашего злодея!» — Усмехнувшись, понимаю, что было бы куда лучше и безопасней послать сюда Соболя со взводом стрелков. Но сегодняшний бой уже финальный, и есть риск, что по окончании булгарин попросту исчезнет с деньгами. А тогда предъявить его крыше, то бишь тысяцкому Луготе, будет нечего. Он вмиг открестится, мол знать ничего не знаю и ведать ни ведаю!

В это время начался следующий раунд, и решив все же дождаться конца боя, я вновь принимаюсь следить за событиями на ринге. Рисунок схватки практически не меняется, богатыри лупасят друг друга размашистыми ударами, почти не защищаясь, и мне остается лишь удивляться, как они до сих пор еще стоят на ногах.

Раунд идет за раундом. Их тут никто не считает, поэтому и я сбился. Удары нашего бойца все ж достигают цели почаще, и дело явно идет к его победе. Кабан уже еле двигается, а Кувалда с пренебрежительной вальяжностью вбивает в него удар за ударом. Публика ревет от восторга, но тут неожиданно случается то, что заставляет ее умолкнуть. Степной батыр вдруг ныряет противнику в ноги и, обхватив их, резко подсекает на себя. Кувалда, явно не ожидая такого подвоха, летит с высоты своего немалого роста и жестко прикладывается затылком о землю. На миг он теряет сознание, а Кабан, насев на него сверху, наносит удар за ударом прямо в лицо.

К тому моменту, когда судья все же смог оттащить Кабана, лицо Кувалды уже представляет одну кровавую маску, а сам он лежит без движения.

Тут гробовая тишина взрывается возмущенным ревом.

— Нечестно! Не по правилам!

Куранбаса вопит у моего уха тоже самое.

— Не по правилам!

А я удивляюсь про себя.

«Вот же странные люди! Правил никто не знает, нигде они не записаны, а все орут, что они нарушены».

В этом закладывающем уши гвалте замечаю, как судья бросил взгляд на хозяина заведения, и тот утвердительно кивнул. Словно почувствовав это, Кувалда зашевелился, попытался встать, но не смог и вновь бессильно рухнул на песок.

Судья объявил Кабана победителем, и тот под возмущенный рев толпы обошел ринг. Со всех сторон в него полетели оскорбления, а он, зарычав как зверь, бросил в ответ.

— Чего орете, как шакалы⁈ Ежели есть из вас тот, кто готов бросить мне эти слова в лицо, один на один, то пусть он поднимется сюда и мы сразимся, как мужчины!

«Справедливо!» — Бормочу я про себя и обвожу взглядом толпу.

Над зрительскими головами вновь повисла тишина, и никто желания лезть на ринг не выказывает, а Кабан, разойдясь ни на шутку, саданул себя в грудь кулаком.

— Ну что, нет среди вас смельчаков⁈ Трусы! Ну, поднимайтесь! Тот, кто одолеет меня, получит все, что мне причитается за победу! Ну…!

«А вот это ты зря! Перегнул малость!» — Вновь шепчу про себя и вдруг решаюсь.

Нагнувшись, я черпаю с пола грязную жижу и вымазываю ею лицо. Не хочу, чтобы хоть кто-нибудь меня узнал.

Калида, раскусив мой замысел, шипит мне в спину.

— Не дури, оно того не стоит! Ты консул, а не уличный боец!

Улыбнувшись, оборачиваюсь к другу и сжимаю его ладонь.

— Не переживай, я знаю, что делаю!

В этот момент под гробовое молчание взгляд Кабана обходит толпу. Никто не рискует с ним встречаться, и все опускают глаза. Лежащий на песке Кувалда слишком уж убедителен.