– Нам не довелось поговорить, мы просто немного потанцевали.

Аде не было особого дела до этих людей. В Петрограде найдутся субъекты поинтереснее, и ей хотелось узнать о них больше у общительной хозяйки.

– Чем вы планируете заняться в столице? – приветливо спросила Мария Савельевна, почувствовав, что юноша не слишком заинтересовал Аду.

– Я хорошо гадаю на Таро. Думаю, организовать частные приёмы для всех желающих. Думаете, это актуально?

– Я уже говорил ей, сейчас многие интересуются подобным, – подал голос Пичугин, вклинившись в беседу. – Жаль только, из-за войны уехали почти все провидцы да гадатели, сейчас уже никого действительно толкового в этих делах не осталось. Так что, моя дорогая, у вас есть все шансы сыскать славу на этом поприще.

– А как же Распутин? – кротко спросила Оленька. – Разве он не провидец?

Ада едва заметно улыбнулась. Разговор начал принимать удачный для неё поворот.

– Да бросьте вы, – ответил за Алексея купец, понизив голос, – какой из него провидец? До чего страну довёл! Ставленники его в правительстве, все сплошь идиоты. Да и немка10 эта, наслушается варнака11, а потом через царя задумки его исполняет.

– А какой он, Распутин? Кто-нибудь уже встречался с ним? – спросила Ада, желая продолжить тему.

– Да кто ж его не видел! – как индюк надулся Прудников. – Высоченный, косматый, неопрятный. Типичный крестьянский мужик. Сластолюбец и пьяница. Глаза серые, пронзительные.

– Да нет же, совсем другим мне его князь Юсупов описывал, – возразила графиня Игнатова. – Среднего роста говорит, глаза синие, бегающие. Кротким называл его.

– Да где ж там кротость? Не его, наверное, князь видел, а спутал с кем-то, – спорил купец. – Высоченный говорю я вам, наглый и буйный.

– Либо Распутин – хамелеон, либо эти двое ни черта не видели и не знают, – шепнул Аде на ухо Ларт. Та в ответ одобрительно кивнула.

– А дочка-то его, Матрёна, говорят, нахалка и грубиянка, – негодующе покачала головой Мария Савельевна. – Моя сестра виделась с ней. Ужас, что за девица. А сам отец, говорят, из хлыстов. Плётками поклонниц своих бьёт, а потом оргии устраивает. Всё село его, Покровское, гудит об этом.

Адель нахмурилась при упоминании дочери Распутина. Она видела девочку, и та вовсе не показалась ей грубой. Судя по сплетням, что ходят о её отце, не мудрено, что сумели довести ребёнка.

– Я слышал, он спит со всеми своими поклонницами, а кто отказывается, тех силой берёт, – не унимался купец.

– Да глупости, сами ходят к нему. Вон, даже говорят, императрица в любезности не отказывает. Рубашки лично ему вышивает. Спроста это, думаешь? – спорил Алексей.

– А как насчёт театра? – решила прекратить спор Ада. Её начали раздражать откровенные сплетни, которыми без зазрения совести обменивалось благородное сословие. – Я слышала, сегодня давали отличный спектакль в Мариинском. Кто-нибудь из вас посещал?

– Все, – ответила графиня, обмахиваясь кружевным платочком. – И много кто еще из петербургских театралов. В следующий раз присоединяйтесь и вы.

– Непременно, – широко улыбнулся Ларт, наклоняясь к самому уху Ады. – Ну что, узнала что хотела?

– Издеваешься? Сам знаешь, что нет. Если все присутствующие были на спектакле, и много кто еще, это вообще никак не сужает круг нашего поиска. С Распутиным тоже полный провал.

– Я прошу прощения, – мягкий голосок заставил магов мгновенно обернуться. – Я услышала, как вы упомянули Григория Ефимовича. Я думаю, он бы смог помочь в организации вашего дела.

– Было бы не плохо, – улыбнулась Ада. – Но, боюсь, встретиться с ним не так уж и просто.

Девушка мялась с ноги на ногу, наконец, решившись сказать:

– Я бы могла устроить вам встречу.

– Когда? – глаза магирани заблестели в предвкушении.

– Да хоть сейчас, – пожала плечами Оленька. – Если придумаем, как улизнуть от Марии Савельевны.

– Сейчас? – Ларт настороженно переглянулся с Адой. – Но ведь уже полночь.

– Пустяки. Григорий Ефимович сейчас не спит. Он празднует с цыганами в «Дононе».

Ларт уже открыл рот, чтобы возразить, но не успел, так как Адель опередила его своим поспешным согласием.

Экипаж привёз трёх пассажиров к одному из домов на Мойке, где во дворе расположился французский ресторанчик. Своё название «Донон» получил по фамилии владельца, трудами которого заведение стало одним из самых популярных мест Петербурга. Его клиентами была в основном интеллигенция: учёные, поэты, художники и, судя по словам Оленьки Лужиной, еще один сибирский крестьянин имел средства веселиться в этом не самом дешевом месте.

Ада и Ларт покорно шли вслед за своей провожатой через дворик в просторные залы «Донона», где многие посетители уже успели разойтись. В одном из отдалённых закутков веселье было в самом разгаре. Звучала гитара, мелодичное пение цыган, а также топот пляшущих ног и весёлый женский смех.

Приблизившись к расшумевшейся компании, маги замерли, не смея шелохнуться. Две пары глаз вперились в мужчину в красной крестьянской рубахе, подпоясанной кушаком, что выплясывал так лихо, будто сам чёрт наступал ему на пятки. Между притопами, пьяный в стельку плясун, чья косматая шевелюра переходила в длинную нечёсаную бороду, пел во всё горло: «Еду к ней, еду к Любушке своей». Он вовсе не был так высок, как утверждал купец Прудников. Не выше помещика Зотова, без каблуков, конечно.

На столе, уставленном бутылками с водкой и мадерой, виднелись закуски и несколько сортов рыбы. Парочка громко хохочущих женщин с ярко накрашенными губами и сильно пьяный мужчина, то и дело клюющий носом, подпевали Распутину и аплодировали цыганскому ансамблю.

– Кто бы мог подумать, – наконец выдал опомнившийся Ларт. – А в сибирской глуши, сидя под деревом, казался чуть ли не святым. Смотри-ка, из штанов выпрыгнет сейчас. А еще чесал нам что-то про Бога и задушевные беседы с деревьями.

– Одно другому не мешает, – коротко бросила, Ада делая шаг вперёд, не сводя глаз с развеселого старца12.

Заметив пополнение в компании, Распутин прекратил пляску, подняв на гостей пронзительный взгляд.

– А вот и вы! Долго добирались, поди. Нечего столбом стоять. Присаживайтесь, – отрывисто выдал он. Казалось, появление незваных гостей было для него вполне ожидаемым.

Резким движением он отпихнул нетрезвого мужчину поближе к парочке развязных дам, уступая место Адель и её шевалье. Сам же принялся расцеловывать щёки Оленьки, приговаривая, какая она молодец, что привела его долгожданных гостей.

– А я и не знала, что вы уже представлены, – удивилась девушка.

– А мы не знали, что юная барышня, подобная вам, ошивается в сомнительных компаниях, – парировал Ларт.

Девушка стыдливо зарделась.

– Ну что вы, Григорий Ефимович вовсе не сомнительный. Он святой и настоящий чудотворец. Все слухи, что распускают о нём злые языки, несправедливы. Григорий Ефимович столько жизней спас. Даже меня от тяжкой болезни, а еще царевича. Императрица тоже знает, какой он, и очень ценит. Люди завистливы, потому злословят.

– Вы слишком наивны, – бросил Ларт, когда святой старец, больше походящий на святого чёрта, снова пустился в пляс, периодически расцеловывая то одну, то другую цыганку, исполняющую «Очи чёрные».

Улучив момент, Адель увела старца в менее шумную часть ресторана, надеясь побеседовать с ним. Ларт не стал мешать, однако, после увиденного он еще меньше доверял Распутину, поэтому стоял неподалёку, готовый в любой момент встать на защиту магирани. Искоса наблюдая за ними, шевалье отметил, что старец вовсе не так пьян, как хочет казаться. Это еще больше настораживало.

– А вы и вполовину не так просты, как о вас говорят. Слухи слухами, но наша встреча в лесу и сейчас… Вы как будто другой человек, – с нескрываемым интересом в глазах констатировала Ада.